Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

— И что с этим всем делать — не имеется ни малейшего представления. Год — не шутка. — Сергей понял, о ком говорит кицунэ. О неизвестном гражданине, интересовавшимся его с Антоном персонами.

Съёмная квартира напрягала особенно. Или приезжий в ней гостил, или местный специально снимал для пока неведомых целей. В любом случае, радиус поисков по установлению чрезмерно любопытного любителя чужих фотографий расширялся в разы.

На всевозможные сервисы по брони жилья надежды почти не было. Более половины городской недвижимости сдаётся в чёрную, по объявлениям в интернете. Паспортные же данные хозяева таких вот ночлежек хранят недолго. Выбрасывают за ненадобностью. К тому же, никто ведь не сказал, что при договоре документы использовались настоящие?

Рядом с Сергеем материализовался Швец. Грустный и возбуждённый одновременно:

— Пошли в гости. Ты должен на это посмотреть.

***

Дверь открыла полноватая женщина предпенсионного возраста с усталым, измождённым лицом. Под её глазами прочно поселились тёмные мешки от недосыпа и безысходности, седые волосы давно не видели косметической краски, тёплый халат выцвел и пообтрепался.

— Вам кого? — тембр голоса был под стать лицу — измотанный, равнодушный.

— Здравствуйте, — привычно начал рассказывать дежурную небылицу Иванов. — Мы из некоммерческого фонда помощи инвалидам. Вы нам писали по поводу сына. Пришли убедиться в том, что вам действительно требуется поддержка... — обитательница квартиры слегка оживилась. — Поймите нас правильно — мошенников вокруг полно. Пишут и пишут, а приходим — или алкаши, или тунеядцы, мечтающие денег поиметь не работая. Как к вам обращаться?

— Елизавета Владимировна, — изумлённо рассматривая гостей, представилась женщина. — Проходите... Конечно, проходите.

Она посторонилась, неловко стукнувшись боком о стену, и от этого Иванову стало жуть как неловко. Обманывает мать, ждущую помощи. Пользуется доверчивостью... а она, бедная, ему верит, ударилась даже, стараясь казаться как можно любезнее и не держать на пороге гостей.

— Документы наши показать? — отбрасывая самокопание, поинтересовался инспектор.

— Ой, — всплеснула руками Елизавета Владимировна, — да на кой они мне? Вздумай вы грабить — у нас и брать-то нечего.

Покончив с ритуалом первого знакомства, инспекторы и кицунэ прошли в большую, светлую прихожую. Мама Стаса, закрыв за «представителями фонда» дверь, принялась суетиться, от волнения теребя поясок халата.

— У нас не жарко. Отопление хоть и своё, котёл газовый, а только экономить приходится... Не нужно разуваться, проходите, проходите…

Слушая хозяйку, Иванов позволил себе осмотреться. Старенький ремонт, повсюду следы былой роскоши. В глаза бросилось прямоугольное пятно на стене, более светлое, чем остальная рельефная штукатурка, декорирующая помещение и рыжеватая шляпка гвоздя в верхней его части. Картина, значит, висела... Наверняка продали от безденежья. Проверяя догадки — осмотрел хозяйскую обувь на полочке под вешалкой. Старенькая, стоптанная, мужской нет. Пальто на крючке тоже новизной не баловало.

— Проходите в гостиную, — позвала женщина, направляясь прямо, в открытый арочный проход. — Я вам все бумаги покажу. Выписки из больницы, историю болезни...

— Спасибо, не нужно, — Антону не хотелось затягивать общение. — К вашему сыну проводите.

А Елизавета Владимировна уже держала в руках пухлую папку для бумаг с истрёпанными от частого использования завязками и неуверенно протягивала её перед собой, пытаясь понять, кто из троицы главный и с кем ей договариваться.

Документы взяла Маша.

— Давайте мы с вами пообщаемся, а наши сотрудники осмотрят жилищные условия, — ласково, так, как умеют только умудрённые опытом дамы в возрасте, повела она нервничающую от необычных гостей мать в комнату, давая парням заняться делом.

— Стасик там, первая дверь справа. Прошу вас, не будите его, если спит. Пусть отдохнёт, — по щекам обитательницы квартиры покатились слёзы, тщательно утираемые рукавом халата. Натуральные, не на показ.

Успевший изучить планировку Швец потянул Сергея за куртку в нужную сторону.

Прошли короткий коридорчик с затёртой ковровой дорожкой и прислонённой к стене собранной инвалидной коляской, к закрытой, модной в прошлом десятилетии деревянной двери с местами отставшими чешуйками лака.

Из-за неё пахло ладаном.

— Пивком я нашего нового подопечного угостил, — прошептал призрак, входя в полутёмное помещение, пропахшее горем и тяжёлым, сладковатым церковным запахом.

Шторы задёрнуты, в углу — иконы. Много. И лампадка теплится. По диагонали от окна — медицинская койка с приподнятой спинкой. На койке — человек. Слабая копия Стаса. Более худая, болезненная, слюнявая, седая. Укрыта одеялом, не шевелится. Левое веко полуприкрыло глаз, изображая подмигивание, левый уголок рта с трудом изогнулся. Тело с натугой прохрипело:

— Прив...

... Запах дурманил, вызывая дикое желание убежать на улицу или хотя бы на балкон...

Не выдержав усмешки Стаса, более подходящей мертвецу из зомби-хоррора, инспектор, привыкая, вновь отвлёкся на ознакомление с окружающей обстановкой.

... Рядом с койкой темнел журнальный столик, на котором в известном лишь матери порядке расположились блистеры с таблетками, рулон одноразовых шприцев, какие-то ампулы. Перед ним, напротив изголовья — расположился стул, на котором покоилась книга с закладкой из конфетной обёртки. Сергей всмотрелся в название: «Ф.М. Достоевский * Бедные люди * Белые ночи * Неточка Незванова».

— Оптимистичное чтиво, — пробормотал инспектор. — Парализованному самое то перед сном послушать...

— Ты в угол посмотри, — посоветовал Антон. — На иконостас.

Иванов послушно принялся разглядывать лики святых, угрюмо взиравшие на больного и пришедших его спаивать гостей. Раз мазнул взглядом по каноническим образам, другой, а на третьем задержался. Что-то в углу влекло, тянуло к себе, необъяснимо заставляя замирать сердце и, одновременно, успокаивая.

Догадавшись, на что намекал Швец, он сконцентрировался, приготовился увидеть знакомую по служебному кресту ауру, и едва не ослеп. В полутёмном помещении засветило солнышко.

— Едрить...

— Да не то слово, — вторил напарник, довольный произведенным на Сергея эффектом. — Реликвия, посильнее твоей. Вон та, где Николай Угодник выписан.

Осторожно, точно по минному полю, Иванов подошёл к маленькой, тусклой иконе без оклада с изображённым на ней бородатым, высоколобым мужчиной с залысинами и неподкупным взором. Провёл ладонью вдоль лика, не решаясь притронуться.

— Силищи в ней, аж страшно... Впервые такое вижу.

За спиной завозился Швец.