Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

— В смысле?

— Руки у него сильные. Кулаки в полголовы. Для мужчины самое оно. Не хлюпик какой...

Юля плохо поняла связь между необходимостью познакомиться с присмотренным Ниной Ивановной молодым человеком и его верхними конечностями, однако придираться по этому поводу не стала. Хватало и других причин противиться назойливой матери, основой для которых являлось банальное упорство ребёнка в послушании родителям и нежелание что-то менять по-настоящему.

Дочь билетёрши и не представляла толком, для чего ей замужество. Сильную любовь она благополучно пережила в шестом классе и больше с ней не встречалась, в продолжении рода пока более привлекал сам процесс, чем коляски-распашонки. Мыкаться с избранником по съёмам, утешаясь «раем в шалаше» — жертва не для каждого.

Меркантильности в девушке не было ни на грош, но и рассудка она не теряла. Верила в золотую середину, считая, что достойно зарабатывать должны все.

Пережив гормональную волну подросткового бунтарства, Юлька поняла, что сосуществование с матерью под одной крышей имеет ряд неоспоримых преимуществ перед узами законного брака, начиная от готовых завтраков-обедов-ужинов до безвозвратного одалживания денег на различные житейские мелочи.

Существенную роль сыграло и наличие жилья с персональной комнатой.

Вокруг всё родное, с детства привычное; о коммунальных платежах никто не зудит, в холодильнике всегда найдётся, чем заморить червячка.

Она и на сайтах сидела больше от скуки да любопытства, лениво выискивая «того самого», будоражащего девичьи фантазии красавца мачо, с которым по-настоящему захочется дышать одним воздухом, раствориться в нём, слиться в экстазе...

А попадались одни козлы.

Однако заботливой родительнице иногда требовалось бросать кость в виде дочерней покорности, иначе совсем заклюёт в попытках поудачнее пристроить кровиночку замуж... Ежедневно про «часики тикают» напоминает, «скоро тридцатник, а у тебя ни семьи, ни деточек»... Вчера вечером словно с цепи сорвалась — пела оды посетителю экзотариума, взывала к инстинктам жены и матери, обещала на свадебное платье не поскупиться... Повелась, лохушка, на сладкие сказки, заинтересовалась. Теперь вот думай, как выкручиваться...

Maman не слезет.

— Скучный он, — Юля без особой надежды попробовала задвинуть Нине Ивановне новую отмазку. — У меня бы терпение давно закончилось на змеюку неморгающую пялиться.

Попытка оказалась провальной.

— Угомонись! — приобретя заметное сходство с подопечной королевской коброй, взъярилась билетёрша. — Приличный юноша! Трезвый. Усталый. Деньги зарабатывает, а не на каруселях катается! Хорош беситься! Иди! Мне скоро закрываться!

В поясницу девушки ткнулась материнская ладонь, выталкивая незамужнее чадо навстречу своему счастью. Чадо же, прекрасно понимая, что противиться бессмысленно, недовольно фыркнуло, плавно приоткрывая дверь подсобки, и неуверенно шагнуло в зал с пресмыкающимися и прочими тварями...

***

... Гоферовая гадина и не думала откликаться. Замерла, держа голову на весу и отражая отблески ламп в глазах-бусинках.

Замер и Сергей, до рези всматриваясь в змею.

Нитка не получалась. Обвисала, норовила бесконтрольно оборваться и ухнуть под ноги.

Да и с необходимой сосредоточенностью в упражнении имелись проблемы. Посторонние думы постоянно отвлекали инспектора, мешая предаться обучению со всей ответственностью и заставляли размышлять о чём угодно, кроме налаживания незримой связи с пресмыкающейся.

... Наложившийся на утреннюю бодрость Стас с его мрачным бытием перемежался с котловиной холма, скрывавшей в глубинах тошнотную черноту; расстроенный Швец, изо всех сил пытающийся особо не рефлексировать по утраченному оружию, вертелся калейдоскопом с неким настоящим вампиром и полукровкой Ленкой; падающая в приступе благодарности на колени Елизавета Владимировна состязалась за приоритет яркости образа с подготовленным к зиме, размокшим полем...

Все требовали внимания, все норовили затмить друг друга.

— Скорее бы этот безумный день закончился, — беззвучно проныл Иванов гоферовой гадине. — Дурдом... Домой пойду. Спать. И ужинать не буду.

— Простите? — мягко прозвучало сбоку. — Я вас не расслышала.

Погружённый в себя инспектор вздрогнул, обернулся к источнику звука. Перед ним стояла девушка. Его лет, миловидная, круглолицая, с собранными на затылке в конский хвост русыми волосами и несколько напряжённая.

— Я не вам, — глупо ответил Сергей, продолжая разглядывать незнакомку.

Пухленькая, но аппетитная фигурка, наряженная в брючный костюм, состоящий из куцего, приталенного пиджачка, призванного подчеркнуть узость стана в нужном месте и третий размер бюста хозяйки; широкие, до середины голени брюки, по правильному именуемые то ли бриджи, то ли капри (инспектор никогда не заморачивался подобными тонкостями, деля нижнюю часть гардероба на брюки, если требовалось выглядеть официально, и на штаны с джинсами при повседневных нарядах), органично подобранные туфли на высоких каблуках.

Под пиджачком проглядывала светлая футболка, правильно именуемая лонгсливом (а вот тут Иванов мог поручиться за название — у Машки имелась похожая), поверх которойкрасовалась золотая цепочка с кулончиком в виде сердечка.

Со сгиба руки свисала умеренно-модная сумочка.

Надо признать, девушка выглядела привлекательно. Этакая милашка из офиса средней руки.

— Со змеёй разговариваете? — ласково улыбаясь, уточнила она, в свою очередь так же разглядывая парня.

— Да... Нет... — путаясь, промямлил Сергей, взял себя в руки и уверенно закончил. — Нет. Мысли вслух. Не больше.

— Ясненько, — нейтрально протянула незнакомка, поворачиваясь к гоферовой гадине. — Какая интересная змея... Чем она вас так привлекает?

Холоднокровная, заметив новое человеческое лицо, приподняла голову и начала плавно раскачиваться.

— Нравится.

— Мило...

Разговор не клеился. Особа в костюме произнесла несколько ничего не значащих фраз о погоде, Иванов отвечал что-то невнятное. Потом следовала продолжительная пауза.

Инспектор, чуть ли не впервые пожалев о воспитанности, не уходил из зала только потому, что едва он начинал посматривать в сторону выхода, как девушка, точно догадываясь о намерениях собеседника, произносила очередной пустяк и внимательно ждала ответа.

Складывалось впечатление, что ей что-то нужно, вот только не понятно, что.

***

Переживая за дочь, билетёрша подслеповато всматривалась в щель между дверью и косяком, определив подсобку как наблюдательный пункт. В зале всё равно никого, кроме Юльки и парня, не было, так что опасаться за вверенных тварей она считала излишним.