Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4

Кто это?

Дав на себя насмотреться, Фрол Карпович прервал молчаливую угадайку, коротко бросив:

— Ляля жива? Ежели да — веди к ней. Ежели нет — веди к баро.

— Может, тебе и денег дать? — развязно процедил черноволосый хам, делая полшага назад.

Створка попыталась закрыться, но не смогла. Мощная ладонь гостя накрепко зажала её, надавила, открывая проход, и под писк юнца крепкая, грузная фигура шагнула во двор. Цыганёнок рискнул было что-то крикнуть и уж почти открыл рот, но закашлялся, с ужасом почувствовав на своём ухе сильные пальцы, крепостью хвата напоминающие кузнечные клещи.

— Веди.

Навстречу им, по плохо выметенному, мощёному двору уже спешила немолодая, бочкообразная цыганка в традиционном наряде: волосы убраны под платок, жакет яркой расцветки, длинная, до земли тёмная юбка. На пальцах — золото, в ушах и на шее — много золота.

За ней торопились другие цыганки, одетые в том же стиле, что и толстуха. Собранные, деловитые, привычно настроенные поддержать друг дружку и переорать весь мир.

Так бы и случилось, но Фрол Карпович, предвидя нечто подобное, перехватил паренька левой рукой за воротник, не забыв его при этом слегка приподнять, отчего тому пришлось неумело балансировать на кончиках остроносых, не знакомых с уходом туфель. Освободившаяся правая рука поднялась ладонью вперёд и продемонстрировала Печать, при этом окатив женщин изрядным, неприродным жаром и заставив их замереть. Полная предводительница покрылась крупными каплями пота, остальные, не понимая до конца, что сейчас происходит, решили потерпеть со скандалом и посмотреть, чем дело закончится.

В окнах дома показалась пара смуглых, мужских рыл.

— Ляля жива? — повторил вопрос боярин, не отводя взгляда от предводительницы.

— Да... — с присущей курильщикам хрипотцой промямлила та, разом растеряв весь боевой задор.

— Кто я, знаешь?

— Догадываюсь.

— Проводи.

В голосе русского звучало столько природной власти, уверенности матёрого медведя, что никому и в голову не пришло с ним ругаться. Сильный человек, опасный. Но и в дом его вести стремления не возникало.

— Я — Рада, — тяжело, с одышкой, попробовала толстуха вступить в переговоры. — Мне говори. Зачем пришёл?

— Ты выше баро? Старше Ляли? — не повёлся гость, скучно посматривая на пёстрых тёток.

Вопрос в лоб об иерархическом статусе цыганке не понравился. Не став ничего отвечать, она посопела, нарочно медленно, сохраняя лицо перед молчащей за спиной свитой, протянула:

— Кто именно тебе нужен?

— Я сказал.

И не пытаясь прятать раздражение, Рада бросила:

— Иди за мной.

... Изнутри дом полностью соответствовал первому впечатлению, полученному с улицы. Перебор во всём. Аляписто, пафосно, приоритетный цвет — золотой. А ещё бесили полы. Мраморные, гулкие, заставляющие чувствовать себя свежеподкованным конём.

Посреди внушительной прихожей — затоптанный ковёр с ярким, иранским ворсом по краям и серыми дорожками от шаркающих ног посередине. Дальше, за распахнутыми резными дверями, монументально уходила вверх огромная лестница с каменными столбами, вычурными балясинами и полированными перилами. Ступеньки удобные, низкие, из того же мрамора, с медными кольцами крепежей для мягких ковровых дорожек по углам.

Вот только в основные покои Фрола Карповича никто не пригласил. Не заходя в комнаты, Рада из прихожей свернула в неприметный коридор и, по-утиному переваливаясь, пошла вглубь правого крыла дома. Здесь обстановка выглядела попроще: материалы подешевле, стены кое-как покрашены, освещение — пластиковые бюджетные плафоны. Камень на полу тоже закончился, уступив место линолеуму.

Шли недолго. В самом конце прохода толстуха, не озадачиваясь вежливым стуком или хотя бы голосовым предупреждением о гостях, без церемоний толкнула одну из дверей и первой вошла в душное, маленькое помещение с занавешенными пыльными шторами окнами.

Стол с таблетками, кружка, заваленный одеждой стул, кровать, спёртый запах мочи и старости... В углу телевизор. На кровати — древняя, сморщенная старуха с седыми волосами, выбивающимися из-под несвежей косынки, заострившимся от болезненной худобы носом, укрытая лоскутным, с ватной набивкой, одеялом. Под головой — плоская подушка. Не человек — почти мумия...

Лишь глаза словно не принадлежали этому телу — живые, цепкие, полные энергии и, на донышке, огня.

— Здравствуй, Ляля, — стараясь скрыть грусть от вида старой знакомой, пробасил боярин.

— Фрол? — удивилась лежащая, растягивая сухие губы в жалком подобии улыбки. — Не ждала... Вспомнил о Ляле... Прости, встать не могу, ноги не ходят.

Занявшая собой половину свободного пространства, переминающаяся с ноги на ногу Рада сесть гостю не предложила, регулярно посматривая на единственный в комнате стул, заваленный тряпьём. Решала: сбросить вещи на пол и усесться, демонстрируя, кто здесь главный или сдержаться до прояснения обстановки? Склонялась к первому варианту — стоять она не привыкла.

Старуха поняла замешательство толстухи правильно. Сказала по-русски, специально для неё.

— Это тот, о ком я тебе рассказывала. Давно. Тот, кто может всю твою силу отобрать, и ты ничего не сделаешь. У него — власть.

Никак не отреагировав на пояснения, цыганка быстренько передумала садиться при госте. Провалами в памяти она не страдала и прекрасно помнила задушевные беседы с Лялей, когда старшая делилась с младшей большими и малыми тайнами и учила всякому житейскому. Давно, очень давно...

Поджав губы, толстуха привалилась к стене, заведя руки за спину и подсунув их под пухлый зад. Начальнику отдела Департамента такое поведение не понравилось.

— Оставь нас, — излишне резко, с нескрываемой угрозой рыкнул он, не поворачиваясь к Раде. — И дверь с той стороны закрой.

Гримаса недовольства, пробежавшая по упитанной физиономии женщины, могла сказать многое: и где она видала всяких командиров, и что она думает о нахальном бородаче, и что в таком приказном тоне с ней никто не смеет говорить. Никогда.

Жирные щёки затряслись, рот негодующе-капризно открылся, тяжёлые серьги заколыхались.

Внезапно на помощь соплеменнице пришла полупарализованная Ляля, не давая той наболтать лишних глупостей.

— Не надо, Фрол... Пусть пока с нами побудет. Послушает... Ей полезно. Сейчас она самая сильная в роде, без неё нельзя... Ты же не просто в гости зашёл? Наверняка за правдой... — старушечьи глаза наполовину прикрылись, по её виску побежала слеза, другая. — Саша как?

— Александрос? — уточнил боярин, пинком закрывая дверь в комнату и, по примеру полной цыганки, приваливаясь к стене со скрещенными на груди руками. — Нормально. Служит...