Андрей Васильев - Тени Былого [СИ litres]

– Переход на темную сторону силы? – предположил Нифонтов.

– Смешно, – хмыкнул Пал Палыч. – И ты почти угадал. Кровь. Живая людская кровь, использованная в соответствующих ритуалах, проведенных по всем правилам. Проще говоря – жертвоприношение. Причем неоднократное. Ведьмачья сила и знания, помноженные на темные обряды, да сдобренные муками жертв – это, знаешь ли… У нас в архивах есть кое-какие заметки на данный счет, и поверь – если он сделает то, что задумал, мало никому не покажется.

– А чего же тогда его собратья Ровнину ничего не сказали? Он ведь еще когда к ним ездил, спрашивал.

– Из принципа, скорее всего, – потянувшись, ответил ему Михеев. – Говорю же – они не любят, когда в их дела лезут посторонние. Наверняка ведь уже все знали, но решили утаить правду, чтобы самостоятельно с ренегатом разобраться. Вот только не получилось у них ничего. Вроде как он сегодня к ним снова отправился, хочет все же склонить к сотрудничеству, но, полагаю, результат окажется тот же. Там в старейшинах такие дубы столетние сидят, с ними не договоришься. А нам поспешать надо, похоже, что дело идет к концу, он спешит, может, уже и кровь людскую в ритуалах пролил. Ленц все правильно просчитал, не просто так он хотел его с Ростогцевым стравить. Война вурдалачьих семей – событие из ряда вон выходящее, все только за ним будут следить, не отвлекаясь ни на что другое. И мы в первую очередь. Когда свежесотворенные упыри выползут на ночные улицы, нам будет не до нескольких пропавших детей. Да мы даже не узнаем о том, что где-то что-то случилось, он ведь наверняка выберет таких малолеток, до которых никому и дела нет. Мало ли в спальных районах неблагополучных семей?

– Так он мог все это провернуть и без всей этой чехарды, – изумился Коля. – И мы все равно ничего бы не узнали.

– Не факт, – покачал головой Пал Палыч. – Черные обряды – это тебе не приворот и не сглаз, его многие учуют, не каждый день в городе такие вещи творятся. А значит, и мы про это пронюхаем почти сразу. Те же вурдалаки, например, обязательно нам про такое стуканули бы, им лишние проблемы ни к чему. И Абрагим. И кое-кто из ведьм, уж поверь. Про оборотней или домовых я не говорю, они всегда за соблюдение нейтралитета между людьми и нечистью. Ну а когда в городе немирно, все быстро рот на замок закроют, а то и вовсе из него свалят до поры до времени. Так что логика в его поступках есть.

– Очухался? – скрипнула дверь, и в кабинет зашел Ровнин. – Ну слава богу.

– Как съездил, Георгиевич? – немедленно полюбопытствовал у него Михеев. – Удачно?

– Какой там. – Начальник отдела стянул с носа очки и устало потер глаза. – Этим ветеранам ведьмачьего движения хоть кол на голове теши, все без толку. «Это наше дело», «сами все решим», «не лезь, куда не следует, дьяк». И вот бу-бу-бу, бу-бу-бу… А из самих песочек сыплется. Я им объясняю, что люди могут пострадать, что крови много уйдет, а они все свою песню тянут, дескать, «что кому на роду писано – то и случится». И ведь точно что-то знают, я же вижу.

– Может, на хвост к ним упасть? – предложил Михеев. – Я сегодня выспался, могу последить.

– Не думаю, что это хорошая идея, – подумав, отказался Ровнин. – Если они тебя заметят, то совсем с ними отношения испортятся, а они нам бывают полезны, ты же знаешь. Этого поганца мы все одно изловим, не сейчас, так после, но жизнь на этом не закончится. Так что – нет. Да и есть чем нам с тобой сегодня заняться. К Марфе поедем, чай с плюшками пить. Позвонила она мне нынче, зазвала в гости.

– Ух ты, – проникся Пал Палыч. – Большая честь.

– И вот его тоже пригласила, – Ровнин показал пальцем на Колю. – Но он с нами не поедет вкусной выпечкой баловаться да разговоры о всяком-разном разговаривать. У этого молодого человека свои пути-дорожки.

– Какие? – хлопнул глазами Нифонтов.

– Те же, что и всегда, – пояснил Олег Георгиевич. – Цейтнот цейтнотом, Николай, а штатную работу никто не отменял. Городу все равно, какая холера в него приперлась и что задумала, он живет будничной жизнью, и в нем время от времени что-то случается. Нынче вот встревожилась одна милая дама, которая работает в одной старинной подмосковной усадьбе-музее хранительницей и экскурсоводом. Замечательная старушка, знаток этикета и традиций, буквально кладезь информации о дворянском быте восемнадцатого-девятнадцатого веков, я с ней несколько раз консультировался по кое-каким вопросам. Прошлой ночью кто-то очень здорово ее напугал, да так, что она сейчас в больнице лежит. Какие-то голоса она в залах усадьбы слышала, шаги, музыку, причем до того ничего подобного там не случалось. Человек она немолодой, тем более всю жизнь провела в тенях ушедшего времени, может, ей все и померещилось, но ты, Николай, все же сгоняй, проверь что к чему. Опять же – уже вечереет, это тебе на руку. Если проблема по нашему профилю, то как раз ко времени поспеешь. Ну а если шпана или ворье, то пуганешь их как следует. Ключ от дома возьмешь на месте, я тебе сейчас схемку нарисую, где он спрятан, там уютный такой тайничок имеется. Координаты музея в вотсап тоже сброшу. И еще что… Прихвати с собой Мезенцеву. Кто-то ведь должен тебе спину прикрыть, верно?

Если Женька и обрадовалась тому, что наконец-то ей перепало выездное задание, то вида не подала. Мезенцева в последнее время вообще мало с кем общалась, она практически замкнулась в себе. Тетя Паша даже как-то обмолвилась в разговоре с Викой, что недолго Женьке осталось в отдел на работу ходить. Дескать – и она тут чужая, и отдел ей чужой. Нельзя сказать, чтобы Коля полностью согласился с данным утверждением, но некая доля правды в этом наличествовала.

Впрочем, обязанностями своими девушка манкировать не стала, и вскоре после того, как машина выехала из двора, уже зачитывала Нифонтову информацию, добытую в интернете, ту, что была связана с местом, куда оперативники держали путь.

– Значит, так. – Женька пошерудила пальцем по экрану смартфона. – Бла-бла-бла… Вот! Усадьба «Натальино». Памятник старины, музей, в прошлом фамильное гнездо дворянского рода Рославлевых-Заречных. Знатный, между прочим, род, с корнями, теряющимися во тьме веков. Тут пишут, что он аж чуть ли не от Мамая пошел, ну или кого-то из его ближайших приспешников. Но, полагаю, это чистой воды гон. Мы же с Мамаем на Куликовом поле рубились, откуда взяться любовным историям, да еще с официальным потомством?

– Кто его знает, – отозвался Нифонтов. – Тогда другие времена на дворе стояли, и расклады, соответственно, тоже с нынешними разнились. Вчера враги, сегодня друзья, завтра родня. Хотя… Да нет, ничего, по сути, не изменилось, все решает политическая конъюнктура. Но пес с ним, с Мамаем. Что там по зданию? Сплетни, слухи, изыскания?