Виктор Косенков - Гость внутри [litres]

– Бред. Сашка сам был ключ. Он открыл какой-то ящик…

– А кто тебе сказал, что ключ был один? И с чего ты взял, что Саша открыл ящик, а не взломал его или подобрал отмычку? И почему ты думаешь, что цепочка должна была замкнуться на Саше? Почему ты вообще считаешь, что ты не другой ключ и не другой замок?

– Послушай, я ничего не понимаю. С этими загадками сраными я уже в психушку влетел, а ты мне снова начинаешь…

– Считай, что я делюсь своими рассуждениями. Я ведь тоже не все знаю.

– Ну, если делишься, то давай делись, а не компостируй мне мозги!

– Делюсь, делюсь. Можно предположить, что ты был одновременно и замок и ключ.

– И что же я запирал?

– Ну, не знаю, может быть, ты, ну, как страж был.

– Страж. Был.

– Замок, не открыв который невозможно пройти. Ворота! Вот.

– А почему был?

– Потому что тебя открыли. Точнее, не так, ты был взломан.

– Кем?

– Тем, кто хотел пройти. Цепочка странная получается. Сначала Саша открывает свой черный ящик, выполняет свое предназначение и умирает. Потом нечто вышедшее из черного ящика хочет пройти дальше и находит тебя.

– Куда дальше? – заорал я. – Куда уж дальше?!

– Не кричи…

В соседней комнате заскрипели половицы, и в дверном проеме показалась встревоженная Наталья.

– Лешенька, что случилось?

– Ничего, Наташа… – Я подошел к ней, обнял за плечи, ощутив худобу ее тела. – Все хорошо. Приснилось что-то, гадость. Ничего.

– Ты разговаривал…

– Разбудил? Ты извини меня. Не хотел. – Я бормотал что-то ласковое, уводя ее в спальню.

– А ведь знаешь, – неожиданно сказала она, – я никогда не могла себе представить, что стану такой. Всегда думала, что так и умру молодой, здоровой… А после того, как Сашка умер, как оборвалось внутри что-то. Сломалось. Буквально за год у меня нашли такой букет болезней… Я состарилась. Старухой стала. Будто он держал меня. А вот не стало его, и все. Кончилась Наталья. Помру я скоро.

– Да ладно жаловаться то. – Я присел на ее кровать, полной грудью вдыхая терпкий запах сушеных трав, которыми была завалена ее спальня. – Помру, не помру. Кто тебе сказал?

– Доктор сказал, – ответила Наталья спокойно. Ее глаза завороженно рассматривали что-то за моей спиной. – Рак у меня. Такой, который и не лечится совсем.

– Наташа…

– Молчи. – В ее голосе прорезалось что-то от прежней Натальи, салонной львицы, которая жонглирует мужчинами, как циркач кеглями. – Молчи, глупый мальчишка. Жалеть меня станешь. Глупость это. Таких, как я, не жалеют, таких, как я, помнят. Ты вот один запомнишь меня такой. Такой, какая я сейчас.

– Почему?

– Потому что ты единственный из тех, старых, кому я дверь открыла за эти годы. Сашка умер, ты исчез, девочки разбежались, клуб прикрыли. Кто-то что-то пытался сделать, но я ушла. Заперлась тут. И все.

– И что, никто не пришел?

– Почему же? Приходили, звонили. Телефон весь оборвали, пока я его не разбила. Письма писали. Не читала. Потом забыли. И ладно. Не хочу, чтобы меня такой вспоминали. Такой… Ты сам дальше что делать будешь?

– Не знаю еще. Не знаю. Прячусь я. Поищу кого-то из старых…

– Для меня сделай одну штуку. Я завещание напишу, но ты все равно сделай, проконтролируй. Хорошо?

– Что сделать? – По моей спине пробежался гадкий холодок.

– Кремируй меня. Не хочу, чтобы в земле… Огня хочу. Сделаешь?

– Сделаю.

– Обещай!

– Обещаю. Сделаю. Только ты не волнуйся так…

– Мал еще указывать, хочу – волнуюсь. Не хочу… – Она тихо заснула у меня на руках.

– Теперь ты отсюда не уйдешь, – констатировал Егор.

Мне очень захотелось раскроить себе голову, чтобы достать оттуда эти голоса. Выкинуть. Выкинуть из головы.

Я вернулся в свою комнату и снова подошел к окну. Удивительно, но людей внизу стало больше. Подъехало еще несколько больших машин, из которых высыпали темные фигуры. Сцена была молчаливая, застывшая. В центре говорили двое. Один что-то выговаривал второму, делал успокоительные жесты, стоял немного пригнувшись. Второй смотрел вниз, иногда отворачивался.

«Кого же они мне напоминают?»

Память молчала.

«И что они тут делают?»

Время, проведенное в сумасшедшем доме, отдалило меня от всего мира. Словно я остался где-то на обочине, а весь мир весело, со слезами и смехом поехал на машине дальше, обдав меня, глупого, пылью, воняющей выхлопными газами. В этой смрадной пыли я непонимающе хлопаю глазами, пытаясь хоть что-нибудь сообразить, и не могу разобраться. Вокруг меня все чужое, все новое незнакомо, все старое позабыто. Я окружен мертвецами, ведь только мертвые остаются у обочины. Мир едет дальше. С живыми.

– Не спать, не спать! – закричал дядя Дима. – От окна! Живо!

Я шарахнулся назад, понимая, что происходит что-то непоправимое. Что сейчас, именно сейчас, кончился мой временный покой, что опять ко мне незаметно подобрался тот самый ужас. Ледяной, животный.

Люди внизу начали убивать друг друга. Сначала бесшумно. А потом вдруг кто-то закричал в тишине. Заверещал, забился. Чье-то бессвязное: «Маааааа…» И выстрелы, словно ждали условного сигнала, разорвали тишину.

Вопреки приказу дяди Димы я кинулся к окну. Человеческие фигурки перебегали от машины к машине, прятались, их руки плевались огнем. Наконец один человечек кинулся к подъезду, на бегу задирая голову.

– Яловегин, – выдохнул я.

– Дурак, стой! – рявкнул в голове дядя Дима.

Но я уже был на лестнице.

– Виталик! Виталик, сюда!

Внизу гулко бахнуло, по лестнице раскатилось эхо. Еще раз. В наступившей тишине я услышал блямканье пустой гильзы о камень.

Затем раздалась неровная дробь шагов. Кто-то бежал наверх. Поручни шатались и гудели.

– Виталик! – снова крикнул я. Шаги смолкли. – Виталик… Это я, Леха! Беляев! Виталик!

– Спустись ниже, – ответил мне знакомый голос.

Я сделал шаг на лестницу, но что-то заставило меня остановиться. А вдруг я ошибся?

Напряженную паузу разрушил грохот в парадном. Стоявший ниже Яловегин метнулся наверх, пытаясь выцепить меня на мушку большого черного пистолета.

– Падай, – приказал дядя Дима.

И я упал.

Вообще-то я не собирался. Но упал. Ноги сами собой подогнулись, тело наклонилось вперед. Я выставил руки и покатился по бетону. Грохнул выстрел. Посыпалась каменная крошка.

Когда мне удалось поднять голову, черный срез дула смотрел точно в мой глаз.

– Мать твою, Беляев, – сказал удивленный Виталик. – Я тебя чуть не убил! Ты ж…

Договорить ему не дали, снизу послышался топот.

Вскочив, я потащил Яловегина за собой. Захлопнул дверь Натальиной квартиры и прижался к стене. Мы оба тяжело дышали, вслушиваясь.

Сапоги протопали выше. Ругань. Грохот наверху.

– Там чердак есть? – шепотом спросил Виталик.

– Есть. Кажется.