Виктор Косенков - Гость внутри [litres]

– А на что же он жил?

– Да как сказать? На пенсию, видать. Он же военный. Им пенсию ничего так платят. И выходят они на пенсию рано. Сперва-то он служил, а потом пенсия подкатила. Так он и запил. Но ничего плохого не скажу. Пить пил, но тихо. Не буянил, и чтоб в пьяном виде из дому выходить или там дебоширство какое – никогда ничего подобного не было.

– Понятно, – кивнул Якутенок. – А может, какие-нибудь странности за ним замечались? Что-то мистическое? Нет?

– Какое там мистическое? – фыркнул Михаил Васильевич и плеснул в чашки кипятку из только что закипевшего чайника. – Обычный тихий алкоголик, и вся мистика. Пейте чаек, вот вам сахар, вот вареньице. Вкусное. Моя жена варила. Из этого… крыжовника с вишневыми листьями.

– Спасибо. А вы его давно знали?

– Конрада-то? – Старик подул на чашку, с громким хлюпаньем потянул горячий чай. – Да лет тридцать на одной площадке жили. Пейте чаек, а то остынет.

В кабинете уже поджидал Шурка.

– Ну, друг мой расчудесный, – приветствовал его Якутенок. – Как успехи?

– Охренительно. То есть охренеть и не встать, – радостно заявил Саша.

– А по-русски?

Владимир Андреевич снял плащ, повесил его на вешалку и прошел за стол. Кресло жалобно скрипнуло под немалым весом толстого следователя.

– Слушаю тебя, – добавил Якутенок.

– Значит, так, – начал Шурка. – Егоров Донских в Питере два. Один на Невском живет, другой ближе к окраине, на Солдата Корзуна. Тот, что на Невском, кадровик. Сейчас в банке работает. Сорок шесть лет. Семья, двое детей. Не привлекался, никогда нигде не светился, вполне законопослушен.

– Хорошо. Второй?

– Второй, который на Солдата Корзуна. Девятнадцать лет. Байкер. Семнадцать приводов. Учится в техническом вузе. Ну, то есть как учится числится… Не работает. Не женат. Отец водитель, мать портниха. Ни тот ни другой никакого отношения к Алексею Николаевичу Беляеву не имеют.

– Ладно. – Капитан потер виски, голова болела нещадно. – Дальше.

– Петров Зарубиных в городе и области три десятка. Опуская подробности, ни один из них никакого отношения к Беляеву не имел и иметь не мог. Никаких точек соприкосновения.

– А клуб?

Шурка пристально посмотрел на Якутенка, будто пытаясь рассмотреть что-то, найти что-то новое в капитане, чего раньше не было.

– А клуба такого, – сказал наконец, – ни около Невского, ни вообще в городе, ни даже в области никогда не было.

– Что-то похожее? – быстро спросил капитан.

– Ничего, – покачал головой Шурик.

– Ты уверен?

Березин кивнул.

– Только в Интенете есть какой-то сайт, но все тоже не из той оперы.

– Тогда это начинает походить на бред.

Шурка, решив не нарываться, поднялся и пошел к выходу.

– Саша! – позвал Якутенок.

– Да, – остановился Березин.

– Поищи еще Виталия Яловегина. Кличка Витас. Возможно, он завязан на наркотики.

– Хорошо, – кивнул Шура и удалился.

Владимир Андреевич еще какое-то время посидел за столом, нервно барабаня пальцами по столешнице, размышляя о чем-то. Потом встал, накинул плащ и торопливо вышел из кабинета.

Еще одна кухня. На плите что-то шкварчит. У окна натянуты веревки, на них сохнут детские пеленки, мужские трусы. Столик маленький, табуретка старая, отвратительно-розовая, с пятном белой масляной краски.

– …Пожарные приехали, насилу потушили. – Женщина говорила взволнованно. – Сказали, что вроде как короткое замыкание там, что ли, было. Вот они и сгорели.

– Они? – насторожился Владимир Андреевич.

– Ну да, там у нее еще мужчина был.

– Что за мужчина? Любовник? Родственник?

– Да нет, что вы. Она совсем одна жила. А этот мужчина… Ее знакомый. Старый знакомый. Он квартирами занимался. Ну там, знаете, купля, продажа, обмен и все такое. А она как раз хотела продавать квартиру.

– Зачем?

– А зачем ей одной такая квартира? – Вопросом на вопрос ответила женщина. – Детей у нее не было, родственников тоже вроде как не осталось. Она собиралась квартиру продать и в деревню уехать. Там воздух, природа. А здесь что? Пенсия, тоска и одиночество.

– А в деревне не тоска и не одиночество?

– Там природа, – повторила женщина мечтательно. – И с продажей квартиры она горя знать не будет. Денег за такую квартиру дадут – мама дорогая! Зачем ей столько денег? – Женщина задумалась, в глазах мелькнула зависть.

– Не завидуйте, – тихо сказал капитан.

– А чему тут завидовать? – вскинулась женщина. – Она живьем сгорела. Вот уж не хотела бы я так. Ни за что!

– Ладно, – пошел на попятную Якутенок. – А что за знакомый? Ну, этот, который квартирами торговал?

– Не знаю, – честно ответила женщина. – Я его и видела-то пару раз. Подколоть хотела, мол, ухажер. А она мне тогда сказала так высокомерно, с дворянским каким-то размахом: «Как, – говорит, – вам не стыдно, Леночка. Виталик помогает мне с квартирой». Вот и не знаю про него ничего. Знаю только, что Виталием звали, что квартирами торгует. Вроде как друг ее старый. Вот и все.

– Хорошо. А вообще она как жила? Поклонники не доставали? Все-таки популярная актриса…

– Это она в телевизоре популярная, – поморщилась женщина. – А так… Тихая, милая старушка. Состарилась она совсем. Больше не снималась нигде. Да ее и не приглашали. На экране она молодая, красивая, а вживую ее и не узнавал никто. Она переживала очень. Не показывала, конечно, но переживала. Оно и понятно, я вот себе не представляю даже, как это – смотреть на себя молодую на экране, а потом видеть старуху в зеркале. Жутко это, наверное. Вот она и старела тихо. Никуда особо не ходила. Никто к ней не приходил. Лет десять так жила. У нее, кстати, и зеркал дома не было. Чтобы не смотреть.

– А чем занималась? Интересы какие-то были?

– Да нет, перед телевизором сидела, да еще вязала. Хорошо вязала. Мне вот кофточку связала в подарок. Хотите посмотреть?

Навстречу спрыгнул с кресла заспанный кот, распушился, задрал хвост, потерся об ноги, оставляя рыжую шерсть на штанине. С кухни доносился шум воды.

– Володь, это ты?

– Я.

– Слушай, не раздевайся. – Жена появилась в дверях кухни. – Сбегай в магазин, а то хлеба в доме ни крошки.

– А Женька?

– Гулять ушел.

– Между прочим, можно было и его за хлебом послать, – наставительно отметил Якутенок.

– О чем ты? – изумилась жена. – Хорошо хоть, уроки сделал.

– Шалопай, – ворчливо охарактеризовал сына Владимир Андреевич.

– Вот и занялся бы сыном. Тебя, между прочим, в школу вызывали.

– Опять? Сколько можно?

– А ты там хоть раз был? – Жена начала возмущаться в голос. Признак был нехороший, потому капитан предпочел сбежать в магазин за хлебом.

Пока ходил за хлебом, Якутенок думал о беляевской записке. Идиотский текст с нелепыми, головоломными подробностями никак не выходил из головы. Даже когда капитан вернулся домой и жена усадила его ужинать, мысли упорно возвращались на корявые дорожки рукописных строчек. Потом супруги сидели перед телевизором, о чем-то разговаривая, вроде бы ни о чем, но иллюзия близости все же была. Сына все не было и не было.