Владимир Пекальчук - Страж империи

– Я понял вашу точку зрения, Александер. Но подобные решения принимаются не мною.

– Догадываюсь, – беззаботно кивнул я.

Через пару минут появилась Скарлетт.

– Александер, министр очень заинтересовался… вашими возможностями. Как вы смотрите на перспективу съездить в столицу?

– Я смотрю на этот стол.

– Э-э… Простите, не поняла?

– И не вижу на нем моего «кишкодера». Господин Зарецки, раз вы поняли мою точку зрения – донесите ее до всех, кому это следует знать, будьте так любезны. За последние несколько дней меня уже подташнивает от необходимости что-то кому-то говорить более одного раза.

Мои подозрения насчет Зарецки и Ковач полностью подтвердились: в столицу мы поехали втроем на одной машине, следовательно, сюда эти двое приехали вместе. Министр обороны тесно сотрудничает с СБ – а иначе, в общем-то, и быть не могло.

Ехали мы часов тридцать: в обед выехали, до поздней ночи наматывали дорогу на колеса, останавливаясь только чтобы перекусить и на ночлег. Ночевали на какой-то военной базе, куда проехали безо всяких вопросов, как только Скарлетт сверкнула своим документом, а наутро ни свет, ни заря поехали дальше. Рулили попеременно Зарецки и Ковач, а я развалился на заднем сидении в обнимку с «кишкодером». Время перевалило за полдень, когда на горизонте показались первые высотки.

Мы подъехали к «крепостному рву» – хотя фига себе ров в пятьдесят метров шириной – остановились у блокпоста, Скарлетт снова предъявила свою «предъявлялку», а потом машина проехала между двумя странными конструкциями.

– Что это?! – удивился я. – Неужели «рамка»?!!

– Угу, – кивнул Зарецки. – Наша последняя разработка. Фактически, самый большой и чувствительный прибор для обнаружения одержимых, выпускающийся серийно.

– Точно ваша? – ухмыльнулся я. – А не пары свартальвов, работающих в вашем НИИ за сумму, составляющую половину всего бюджета этого НИИ?

– Таки наша, – ответила Скарлетт. – По правде говоря, в разработке принимал участие один длинноухий, но он сделал только блок, который гасит «самонаводку» и не позволяет прибору реагировать на собственные эфирные флуктуации. Все остальное сделано нашими инженерами и магистрами.

Я чуть приподнял бровь:

– А вы, оказывается, еще и в этом разбираетесь?

– Нет, – честно призналась Скарлетт, – я просто запоминаю все, что слышу. Эйдетическая память. При этом не представляю себе, что такое, к примеру, «самонаводка».

Проехав мост, мы снова оказались на блокпосту, миновали его и оказались в Светлограде – новой столице Сиберии, а по совместительству – еще и в сердце всего Северного Альянса.

– Как вам? – спросила Скарлетт, заметив, что я внимательно рассматриваю высотки в двадцать-тридцать этажей. – Впечатляет, правда?

– Да я с профессиональной точки зрения интересуюсь, – пояснил я. – Мне вот интересно, как можно над пустотой выстроить такие громадины?

– Элементарно. Почти весь Светлоград стоит над предохранительным подвалом, но под крупными строениями пустоты нет, поскольку любое строение – многослойная среда. Но можете не сомневаться: в любом месте, где бы вы не находились, если у вас над головой небо – то под ногами пустота. Предельные допуски – пятьдесят сантиметров. Таким образом, найти во всей столице площадку хотя бы два на два, где не было бы многослойной по вертикали среды, невозможно, так что ритуал призыва эфириала технически неосуществим. В этом плане Светлоград – самый безопасный город на Земле…

– Самый безопасный человеческий город, – поправил я.

Скарлетт съела шпильку молча: крыть нечем. Неважно, насколько сильные меры предосторожности принимаются: люди по своей натуре слишком порочны и примитивны, а потому уязвимы. И никакие хитроумные штуки и трюки, позаимствованные у длинноухих, не помогут нам добиться того же уровня безопасности, что и на территориях альвов и свартальвов.

К министру мы попали без особых проволочек: подкатили к хорошо охраняемому поместью, Скарлетт велела охране позвонить министру, сама проехала на парковку. Мы вышли из машины, зашли через парадный вход и поднялись на второй этаж.

С охраной возникла заминка: дежурному сержанту не понравился мой «кишкодер», причем Скарлетт в его глазах явно не обладала достаточным авторитетом, чтобы провести к министру человека с огромным страшным гибридом ружья и алебарды.

– Ну тут вариантов всего два, – сказал я ему. – Либо Ганнибал идет к Риму, либо Рим к Ганнибалу. Если ты не пропустишь меня к министру в кабинет – министру придется спуститься ко мне на парковку. Я человек негордый и неприхотливый, могу и в машине с ним побеседовать.

Наш спор был закончен строгой дамой средних лет, явно секретаршей, которая появилась из той двери, куда сержант не хотел меня пропускать, и пригласила нас войти.

Министр оказался худощавым, довольно высоким джентльменом лет пятидесяти, седым, хорошо одетым, но с закатанными до локтя рукавами рубашки. С первого взгляда видно, что аристократ: тут и манера держаться, и черты лица характерные.

Мы сразу же впились друг в друга глазами: эдакий предварительный тест на вшивость. Не проиграл никто.

– Садитесь, – сделал широкий жест министр, – устали с дороги? Чаю?

– Спасибо, и можно с печеньками и пирожными, – сразу же ответил я, плюхаясь на подвернувшийся диванчик и бросая рядом с собой «кишкодер», – а то в карантине почему-то с вкусняшками было туго. Все каша с тушенкой да тушенка с кашей.

Зарецки на меня странно посмотрел, Скарлетт незаметно скорчила осуждающую гримасу, а вот министр виду не подал.

– Сейчас принесут, – заверил он меня, – а тем временем давайте перейдем к делу. Меня весьма заинтересовал тот факт, что вы около месяца провели в Зоне, умудрились ее пересечь и…

– Грохнуть два десятка одержимых. Да, я в курсе, что вы этим заинтересовались. И в курсе, что вы этой ночью спали и видели, что у вас таких, как я, целая рота, а то и батальон. Да, это закономерно, любой бы захотел себе того же. Скарлетт объяснила вам, во что обойдется всего один равный мне боец?

– Я читал стенограмму беседы, – кивнул министр.

– Ну, тогда мне не нужно все заново повторять. О, уже и чай несут.

Я налег на чай и пирожные – сладкий бисквит с отборными сухофруктами. Чай, кстати, хороший, из тех сортов, которые в магазинах для простолюда не продаются, а если бы и продавались – их мало кто смог бы купить. Меняются страны, языки и лица на купюрах – но кое-что везде одно и то же.

Министр задумчиво вертел в пальцах карандаш.

– Итак, Александер… Вы утверждаете, что единолично убили два десятка одержимых, и при этом…

– Простите… Вы утверждаете, что вы министр, или вы действительно министр? Намек прозрачен?