Александр Прозоров - Любовь ифрита [СИ litres]

Чародей приподнялся на носки, пошарил ладонью над шкафом.

Помощник экстрасенса, воспользовавшись моментом, с завидной шустростью прополз по полу, схватил оброненный хозяином крест и вскинул его над собой, наставив на Михаила:

– Именем господа! Распятого за нас и страдавшего! И погребенного, и воскресшего! Сгинь, сгинь демон! Гори в аду, проклятый вампир!

Ифрит нащупал телефон, спрятал в карман, после чего страшно округлил глаза и поднял руки, закрывая лицо ладонями:

– О-о ужас! О-о-о, нет-нет, ужас, только не это! Крест и молитва господни! – Михаил, упираясь спиною в шкаф, пробрался мимо смертного, стал испуганно пятиться, старательно отмахиваясь, отворачиваясь и пряча глаза. – Я горю, горю, я умираю! Только не крест! О-о-о, нет, только не молитва! О-о, ужас!

Так, весь дрожа от напускного страха, Михаил отступил до окна, там распрямился, опустил руки и подмигнул мужчине:

– Удачи тебе, Имма, в разборках с ментами! – после чего откинулся назад, в затемненное снаружи и потому зеркальное оконное стекло…

В будуаре Умилы Сохо ифрит первым делом взялся за свой смартфон:

– Алло, полиция? Это Михаил Варишин, владелец дома на Сосновской улице, строение тридцать пять. У меня сработала сигнализация на входной двери. В доме сейчас никого нет и не должно быть, потому что я нахожусь на другом конце города. Но датчики движения указывают, что там кто-то есть. Прошу выслать наряд и осмотреть коттедж.

– Вызов принят, к вашему дому сейчас будет направлен патруль, – отозвались на той стороне.

– Спасибо! – Михаил отключился, после чего тут же разобрал выданный ведьмой телефон: выковырял аккумулятор, вынул симку и дважды сломал; вдоль и поперек. Облегченно вздохнув, с чистой совестью выбросил кусочки в мусорную корзину и летящей походкой отправился в просторные залы галереи.

Между тем, Умила Сохо все еще медленно вела свою подругу вдоль стены, указывая на полотна в тонких рамках:

– Вот работа талантливого мальчика. «Одинокая сосна». Смотри, с каким чувством нарисовано! Сверху вниз, над морем, внизу серые волны. Так и веет холодом! И всего за полтора миллиона.

– Полтора ляма за кусок грязной тряпки? – удивилась Анастасия. – Тут даже рамка всего в два пальца толщиной!

– Аскетизм рамки позволяет сохранить внимание к самому изображению, – наставительно объяснила галерейщица. – Работа же, согласись, великолепна.

– Не могу спорить, – кивнула Настя. Прихлебнула вина и кивнула: – Ладно, уговорила. Куплю. За одиннадцать тысяч. Рублей.

– Да мне одних комиссионных в двадцать раз больше полагается!

– Да я же не за комиссионные плачу, а за картину!

– Скажи просто, что тебя на мазню не развести, – рассмеялась Умила.

– Не развести, – покачала головой Настя.

– Тогда пошли объедаться канапе, – взяла ее под руку галерейщица. – Так как у тебя дела, подруга? Налаживаются?

– Ты о чем?

– Обо всем сразу. Как жизнь, подруга?

– Ты про работу? – Анастасия пожала плечами. – Жаловаться грех. Вроде как налаживается, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

– А с личным? – подмигнула ей Умила.

– С личным? – Анастасия опять пожала плечами. – Жаловаться грех. Вроде как налаживается, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

– Налаживается? Это как? – тут же заинтересовалась женщина и крепче сжала локоть спутницы. – Давай, давай, подруга, признавайся! Кто он, откуда? Давай, Настюх, рассказывай! Я же сейчас лопну от любопытства!

– Да есть один оболтус, – скромно улыбнулась Анастасия. – Не принц, понятно, но старается.

– Хорошо старается?

– Даже и не знаю, – задумалась женщина. – На меня похож. Все время только о работе тревожится. Теперь начинаю догадываться, как себя чувствовали мои бывшие. Когда все разговоры лишь о делах, и видишься только в постели.

– А чего еще от мужика надобно? – игриво пихнула ее плечом подруга. – Свое дело сделал, и пусть гуляет.

– Примерно так я и подумала, – согласилась Настя.

– Ну и как?

Анастасия посмотрела на нее и неожиданно улыбнулась:

– Ты знаешь, хорошо. Впервые встретила человека, с которым можно нормально поговорить. Его не корежит, когда я упоминаю про цемент, щебень, поставки и налоги. За одно это можно простить любые грехи! Кстати, это первый в моей жизни мужчина, который готовит мне завтраки. Не растворимый кофе в постель на Восьмое марта, а нормальный завтрак почти каждый день.

– Замолчи немедленно, Настюха, не то я умру от зависти! – замахала на нее галерейщица. – Смотри, не втрескайся в него ненароком!

– Даже и не знаю, подруга, – еле заметно дернула бровями женщина, повела плечами: – Иногда думаю, а почему бы и нет?

– Хочешь, приворотного зелья наварю? Так втюришься, по гроб жизни не оторвешься!

– Отстань, Умила. Ты же знаешь, во все эти побасенки для престарелых бабулек я никогда не верила.

– Тогда давай желанному твоему сварю. Вдруг хотя бы хахаль поверит?

– Он и так прилип, как банный лист.

– Могу отворотное снадобье сварганить.

– Не нужно.

– Точно не нужно? – чуть повернув голову, искоса посмотрела Умила.

– Нет!

– С тобой все ясно, подруга, – засмеялась галерейщица и крепко обняла Настю: – Рада за тебя! Пусть все у тебя будет хорошо! Теперь извини, мне нужно представлять героя вечера. А то ведь никто даже не догадывается, в честь чего удалось нахлестаться шампанским нахаляву?

Умила отошла к столу с угощениями, положила ладонь на плечо тощего клоуна в шелковой рубахе и в берете. Настя же отвернулась к ближайшей картине, на которой два енота выглядывали из-за соснового ствола. Но тут внезапно сильные руки подхватили ее, понесли, закружили, а горячие губы зацеловали глаза, нос, брови.

– Миша, пусти!!! – зашипела женщина, пытаясь отбиться. – Люди же кругом! Тебя что, та буйная тетка покусала? Которая вешается тебе на шею и шепчется на ухо!

– Осторожнее с метафорами, моя королева! – Молодой человек опустил ее на пол. – Муж сей экстравагантной леди входит в комиссию по благоустройству. Так что говорить о ней следует или хорошо, или ничего.

– Это та самая комиссия, что готова заплатить немножко денег за разбивку новых скверов на месте наших площадок? – прищурилась главбух. – Ладно, уговорил! Можешь с ней хоть целоваться, я отвернусь.

– Неужели ты ревнуешь, моя королева? – прошептал Михаил ей в самое лицо. – Забудь. Я твой верный раб, и никогда в жизни ни на кого не променяю, покуда ты сама меня не прогонишь. К тому же целоваться – это явный перебор. Андрей не поймет. Достаточно просто хорошего к ней отношения.

Михаил чмокнул женщину в кончик носа и разжал объятия:

– Тяпнем по шампанскому?

– Из-за тебя я не услышала, в честь чего устроен случившийся фуршет! – укорила своего спутника Анастасия.