Макс Фрай - Зеленый. Том 1

Вино тут, кстати, шикарное – с виду обычное белое, прозрачное, как вода, а на вкус скорее как сладкий морозный «айсвайн» [19] Eiswein, «ледяное вино» – вино из замороженного естественным путем, то есть на лозе, винограда. . Стефан достает телефон и фотографирует этикетку – надо будет показать Каре, какие дивные вина на свете бывают. Она же наверняка может почтой пару ящиков заказать. «И потом добровольно, без принуждения, – весело думает Стефан, – поделиться с начальством в моем лице».

Валентин изумленно смотрит на телефон, и Стефан смеется. Думает: ну, чувак, ты же тут постоянно крутишься на границе с Другой Стороной, знаешь, как там жизнь устроена, давным-давно уже в шкурах босые не бегаем, а с техникой еще и получше, чем у вас обстоят дела. Ну и почему бы мне не завести телефон для удобства? Если такой великий шаман, то сиди, как наказанный, с бубном и колотушкой? Нет, не пойдет!

Валентин смущенно кивает – а, ну да. И говорит что-то вроде:

– Просто ты с виду скорее какой-нибудь демон неизвестной породы, чем просто шаман.

«Ну так одно другому не мешает, – думает Стефан. – Это знаешь, как старые психиатры обычно все с прибабахом. С кем поведешься, в того и превратишься, коротко говоря».

Валентин улыбается, оценив сравнение. Надо же, как точно все ловит. А с виду – вполне обычный. Нормальный человек Этой Стороны. В смысле, не какое-нибудь затаившееся среди людей волшебное существо. И даже не древний жрец, тех-то сразу видно. То ли школу прошел хорошую, то ли просто сам таким уродился. Интересный мужик этот Валентин, думает Стефан и отдает Валентину бутылку, натурально отрывая ее от сердца. Неохота, но надо делиться. Не настолько я демон, чтобы по-хамски все выжрать в одно лицо.

– У нас тут… – объясняет ему Валентин; дальше следует не до конца понятный Стефану образ. Что-то вроде «добровольной народной дружины», но не совсем. Но по сути-то ясно: горожан достали Незваные Тени, да и жалко стало гостей с Другой Стороны, которых ждет такая незавидная участь. К ним же наверняка дети толпами забираются, вот уж кого хлебом не корми, дай перелезть забор, тайком проникнуть в запретные чужие владения и поискать там призраков, или хотя бы старинный клад. В общем, местные – те, кто в теме, – однажды собрались, договорились и теперь дежурят на границе по очереди, возвращают гостей домой. Ну и сами на Другую Сторону регулярно ходят, конечно. Чего ж не ходить, если Проход открыт.

«Вот интересно, как вы с Другой Стороны домой возвращаетесь?» – думает Стефан.

– Да какие проблемы? – удивляется Валентин. – Какой дорогой туда ушел, такой и обратно вернулся. У нас каждому совершеннолетнему горожанину полагается ключ от замка.

«А если кто-то уснет на Другой Стороне и память утратит? – думает Стефан. – Или, упаси боже, за пределы Граничного города усвистит? Другая Сторона жадная, любит вашего брата присваивать. У вас есть что-нибудь вроде Маяка?»

– Ну так на то и правила техники безопасности, составленные многими поколениями путешественников, – говорит Валентин. – Не совсем же мы дураки, чтобы пренебрегать правилами… Хотя, – неохотно добавляет он, – чего только порой не случается. Все люди разные. Некоторым просто нравится нарушать правила. Я сам по молодости несколько раз нарушал.

Вот сейчас Стефан понимает буквально каждое его слово. Без сомнений, натяжек и вольных интерпретаций. Просто тема такая важная. Хочешь не хочешь, а надо все понимать.

– У нас нет настоящего Маяка, как у вас, на востоке, – продолжает объяснять Валентин. – Насколько я знаю, во всем мире больше ничего подобного нет. Никто не сумел такую странную штуку построить, а ваши сумели. Все-таки именно в ваших краях в Эпоху Исчезающих Империй был самый великий хаос и самые могущественные жрецы. Зато у нас есть Дита. Дита живет в Берлине, на Другой Стороне. Наши приходят к ней, когда попадают в беду. Так всегда получается: если попал в беду, рано или поздно обязательно придешь к Дите, даже если о ней не знаешь. Ноги сами в ее бар принесут. А дальше Дита уже разберется. Возьмет за руку и отведет домой.

«Вот это действительно интересно, – думает Стефан. – Что за Дита такая прекрасная? И почему меня вчера ноги к ней сами не принесли?»

– Так тебе же не была нужна помощь, – объясняет ему Валентин. – Ты сам отлично справляешься. А Дита – для помощи. Но ты все равно к ней зайди. Я уверен, Дита обрадуется. Она таких, как ты, любит. Я тебе расскажу, как ее найти.

Стефан, конечно, привычно думает: да ладно, зачем рассказывать, а то я сам не найду. Но тут же мысленно отвешивает себе затрещину за несвоевременный приступ гордыни – я не на своей территории, и времени мало, хрен его знает, что там за Дита, может, у нее с городом договор чужаков без особой надобности близко не подпускать? – и говорит вслух, то ли вспомнив нужные слова, то ли просто выудив их из воздуха:

– Заг, битте. Пожалуйста, расскажи.

Дита никогда не открывает бар раньше пяти, но зайти к ней можно в любое время, достаточно в окно постучать.

То есть правда, в любое время можно прийти, постучаться, и Дита откроет, хоть в семь утра. Если Дита при этом спит, не проблема, откроет, не просыпаясь. Дите нравится впускать в свои сны посторонних и смотреть, что из этого выйдет; никогда не угадаешь, кто как себя поведет в чужом сновидении. Вот правда, действительно никогда.

Если Диты при этом нет дома, получается еще веселей: Дита открывает гостю из недавнего прошлого или ближайшего будущего, смотря когда дел и народу вокруг было или будет поменьше, чтобы не мешали спокойно поговорить. Дите развлечение, а гость потом еще долго не может понять, как ухитрился выйти из бара за два часа до того, как вошел. Или, наоборот, заглянуть ненадолго в обед, поболтать пять минут, даже кофе не выпив, и выйти глубокой ночью. Последний вариант обычно чреват неприятностями: всех подвел, везде опоздал, телефон был вне зоны обслуживания, коллеги и близкие на ушах, тебя уже успели трижды выгнать с работы и мысленно похоронить десять раз. Пытаешься объяснять, что случилось, не верят; да и сам не особо веришь себе.

Когда Диту начинают расспрашивать, что за дурные шутки порой с ее баром время творит, или, наоборот, это бар черт знает что вытворяет с временем и всем остальным, Дита только пожимает плечами: «Ничего не поделаешь, такое уж тут странное место. Если вам не нравятся необъяснимые происшествия, лучше вовсе сюда не ходить».

Дита всегда говорит правду – не всю, конечно, ровно столько, чтобы отстали. Никогда не врет, не выкручивается и не сочиняет утешительных небылиц, хотя еще как могла бы, фантазия у нее будь здоров. Просто от вранья автоматически уменьшается сила всякого слова, а Дите такого точно не надо. Ей бы лучше наоборот. Потому что пока силы Дитиных слов редко бывает достаточно для осуществления замыслов. Без плясок с бубнами – «пляски» это просто метафора, с бубнами Дита отродясь не плясала, она современная женщина, горожанка до мозга костей и совсем не поклонница этники – в общем, без дополнительных усилий особого толку не будет, от одной говорильни мало что интересного произойдет.