Макс Фрай - Зеленый. Том 1

Мост, напоследок подпрыгнув на волнах, как рыбацкая лодка в шторм, замирает на месте, а река, спохватившись – чем я тут вообще занимаюсь? о чем задумалась? заснула, что ли? – снова течет.

Эна наконец оборачивается, поправляет очки, но пока не снимает, еще не время, потом. И говорит, как ни в чем не бывало:

– Привет. Отлично выглядишь. А все потому, что я тебе в прошлый раз уши не оторвала. Уши тебе к лицу. За это с тебя причитается. Я сегодня узнала про удивительный Немилосердный суп, ради которого некоторые искушенные в наслаждениях существа готовы идти на серьезные жертвы. До сих пор я ваш притон стороной обходила, просто из деликатности. Но теперь мое терпение лопнуло. Веди.

Проснулся поздно, в обед, зато сразу таким счастливым, хоть святых выноси; хотя выносить-то как раз нелогично, они что, наказаны? Нет уж, святых – вноси.

Впрочем, никого не внесли и не вынесли, и это, конечно, к лучшему. Человек рожден для счастливого одиночества по утрам. Тони и так-то обычно просыпается чрезвычайно довольным – и очередным новым днем, и фактом своего существования как таковым, а особенно его, существования, качеством – но сегодня это просто праздник какой-то. «Был бы прибор, замеряющий уровень счастья при пробуждении, наверняка зафиксировал бы мировой рекорд, – весело думал Тони, пока ставил на плиту кофе и сковородку. – Когда ты повар, одинокое утро – твой единственный шанс пожарить здоровенный омлет и ни с кем потом не делиться. Всегда бы так!

Ай, нет, не надо всегда, – спохватился Тони, вспомнив другие утра, когда ему приходилось делиться завтраком, и это тоже было чистое счастье, просто иного рода. – Давай через раз.

Да что ж такое со мной творится? – удивлялся Тони, жонглируя кофеваркой и сковородкой, не на публику, которой тут не было, а просто так, от избытка чувств и всего остального. От избытка себя самого. – Был бы деревом, точно сейчас зацвел бы! – смеялся Тони, отправляя в рот первый горячий кусок. – Теперь понятно, почему они иногда не в срок зацветают, хотя впереди зима, темнота, мороз».

Сам не заметил, как смел весь омлет прямо со сковородки. Налил себе кофе, пил его, не присев – не прибирался, ничего не готовил, просто ходил по пустому кафе, зачем-то выглядывал в окна, ставил чашку поочередно на все столы, снова брал. Думал: вот интересно, это мое чересчур хорошее настроение или Тони Куртейна? Когда очередной экзистенциальный ужас случается, сразу ясно – валим на двойника, он это дело умеет и практикует, видимо, чтобы форму не потерять. А когда без особых причин вот так замечательно – поди разбери.

Думал и сам над собой смеялся: ну я красава! Лишь бы рациональненько все объяснить! Нормальные люди в таких случаях валят все на гормоны, и что там еще в организмах бывает, а я – на двойника из соседней реальности. Но по сути-то один и тот же процесс – беспомощная попытка рационализации необъяснимого. Ай да я! Впору писать мемуары: «Как провести десять лет в мире духов и остаться дураком»… Блин, не десять, пятнадцать! Или уже даже больше? В любом случае, отличная получилась бы книжка. Модная. И обучающие тренинги в интернете можно потом проводить.

Но вместо того, чтобы немедленно сесть за создание модной обучающей книжки, Тони спустился в подвал. Осмотрел свои запасы холстов и красок. Прямо скажем, негусто. Давно их не пополнял. И совершенно напрасно. Будь ты хоть сто раз мистическим существом никому не понятной природы, а особо расслабляться не следует: буквально в любой момент в тебе может проснуться дикий первобытный художник и потребовать в хищные волосатые лапы щетинную кисть.

Короче, три холста, натянутых на подрамники, он в подвале нашел. Один подрамник кривой, как тропы пьяных сновидцев, но два других вполне ничего. «И несколько тюбиков краски – масляной, не акрила, сохнуть будут примерно вечно, зато как она пахнет! – вспомнил Тони. – Это же лучший в мире запах – масляной краски и разбавителя, вот он, почти половина флакона, спасибо, боже, номер четыре, пинен.

Как же я, оказывается, соскучился! Ну, сам дурак – так долго не рисовать. Чуть ли не с прошлого года, – думал Тони, с усилием выдавливая на палитру подсохшие краски из тюбиков. Изумрудная, травяная, виридоновая зеленая, окись хрома, желтые охры с кадмием – ну и набор! Сезонный, для осенних пейзажей. Как будто нам с природой выдали один комплект на двоих», – понял Тони, поглядев в то окно, из которого виден обычный двор, тот самый, куда попадаешь, когда выходишь из дома, а не с трудом постижимое черт знает что.

Ничего не готовил, даже какой-нибудь дежурный суп на плиту не поставил, был совершенно уверен, что сегодня в кафе никто не придет. Обычно именно так и бывает: если Тони не до готовки, клиенты и не приходят – вот уже хотя бы поэтому имеет смысл держать не какое попало, а волшебное невидимое кафе, наваждение класса Эль-восемнадцать, как Стефан его называет. Когда не хочешь работать, ты как бы вовсе не существуешь ни для кого, кроме близких друзей, которые, если что, сами картошку почистят и сварят. Или пожарят. И может быть даже, если звезды удачно встанут, не спалят при этом ни единой сковороды.

Но на закате, когда Тони поневоле прервал работу, потому что стало слишком темно, и как раз прикидывал, принести из подсобки специальный прожектор или просто включить верхний свет, дверь распахнулась, и в кафе нетвердой походкой вошел Вечный демон Виктор Бенедиктович. Отличный мужик, но близким другом Тони его не назвал бы. И даже постоянным клиентом. Демон Виктор Бенедиктович – редкий гость. Поэтому чистить картошку его не посадишь. И в супермаркет за хлебом для бутербродов не попросишь сгонять.

Тони приготовился извиниться: «Сегодня кухня закрыта», – в утешение налить гостю рюмку настойки за счет заведения и распрощаться до лучших (для клиентов) времен. Но демон Виктор Бенедиктович сказал с порога таким трагическим голосом, словно пришел пробоваться на роль короля Лира:

– Как чувствовал, что окажусь тут некстати, ноги сами поворачивали назад. Но я все равно пришел. Извините. В другой день не стал бы столь бесцеремонно навязывать вам свое общество. Но это мой самый последний шанс еще раз отведать вашего Немилосердного супа. Нынче домой ухожу.

– Домой? – удивленно переспросил Тони, который еще толком не вернулся к реальности, вернее, к тому, что здесь ее с грехом пополам заменяет, и теперь тщетно пытался сообразить, при чем тут какой-то дом.

– Командировка внезапно закончилась, – объяснил демон Виктор Бенедиктович. – Знаете, сам до сих пор не могу поверить, что все настолько удачно сложилось! Я еще в полдень мог отсюда уйти. Но решил дотерпеть до вечера и зайти попрощаться – с вами и с вашим великим Немилосердным супом. Честно говоря, в первую очередь с ним.