Владимир Ильин - Замыкание [исправленный и дополненный автором текст] [СИ]

– Алфавитный список сойдет. – Кивнул я, вроде как, с благодарностью.

– Максим. – Вновь окликнули меня. – Дай ему умереть. – Заржавел его голос, став лязгающе-неприятным. – Зачем тебе палач, одержимый прошлым?

– Мне очень нужен дед. Такой, которого можно поставить рядом с моим ребенком, и чтобы ни один враг не посмел даже приблизиться.

– Я – тот дед.

– У тебя уже был шанс встать рядом с беззащитным внуком, – покачал я головой. – Но тебя рядом не было. И он сжег приют. Сжег башню Черниговских. Сжег пригороды Екатеринбурга, Сенатский дворец и Кремль. Посмотри, что ты натворил.

Я отвернулся от старика и направился к взлетной площадке.

– Ты в ссылке, именем его величества. – Негромким, рассудительным тоном произнес старый князь в спину.

– Это его проблема.

Плотные шторы на окнах рабочего кабинета князя Долгорукого обращали яркое утро, пасмурный полдень и глубокую ночь в единую полосу рабочего дня, самого длинного за последние пять лет. Больше сотни часов под искусственным светом люстр, с перерывами на краткое забытье в жестком кресле. Вот и сейчас – одно движение ресниц отчего-то отозвалось вспышкой боли в шее и висках. Короткий взгляд на настольные часы – сорок минут, как не бывало… Надо реже моргать.

Князь с силой протер ладонями лицо и посмотрел на незанятое кресло перед столом. Час тому из него поднялся очень вежливый и культурный старичок. Не аристократ и не чиновник – так, просто человек из диаспоры, что любит старину, редкости и полотна известных художников. Предлагал оценить княжеские сокровища до того, как осажденные города охватит огнем, и украшения станут принимать по цене металла. Выразительно смотрел на подлинники, расставленные по стенам кабинета. Приценивался к тяжелой пепельнице на столешнице, и, стесняясь самого себя, пытался ноготком ковырнуть позолоту на ручках кованного гостевого кресла.

Гость не требовал ничего продать прямо сейчас. Он прямо-таки возмущался даже намеку на сравнение его с чумными скупщиками, меняющими кусок хлеба на золото. Просто предлагал дать ценник сейчас – а если в ворота все-таки постучится беда, то князь получит оговоренную сумму за вот эту или вот эту безделицу. Да, это вазы возрастом в несколько тысяч лет – но не разбивать же их о головы врагов! Разумеется, вопросы транспортировки и платы они берут на себя – среди осаждающих обязательно найдутся люди диаспоры, которые… отнесутся с пониманием.

Выгнать бы взашей, но пришлось улыбаться, предлагать редкие сорта чая и провожать до двери.

Полезные люди. Продадут вам патроны, чтобы было чем стрелять друг в друга. Истинные вестники апокалипсиса – и ежели они объявились на пороге, то дело совсем плохо.

Князь осмотрел стол – за время краткого сна документов изрядно прибавилось. Документы, планы, схемы, звонки и доклады – неиссякаемым потоком. И во все надо вникнуть хотя бы поверхностно, чтобы не допустить…

Впрочем, уже допустили. Все, что могли допустить – и от этого волной поднималась тоска, казалось, тщательно задавленная за последние дни. Просто притаилась – чтобы возникнуть и вновь попытаться отнять все силы.

Подумаешь, Долгорукие хотели сменить императора и забрать себе Москву в качестве платы за помощь. Это же наш предок ее основал! По праву!

Подумаешь, это все вскрылось – в том числе многолетние переговоры с прежним Первым советником, земля ему стекловатой.

Грянул список помилованных – и фамилия Долгоруких была там одной из первых. Им всем давали шанс отмолить – так говорил отец, разом постаревший на свой реальный возраст. Император мудр и дальновиден – он возьмет службой, золотом и кровью; задавит вольницу, отнимет привилегии; затянет вожжи свобод и станет править железной рукой, не встречая ни малейшего сопротивления – такова награда за воистину императорское милосердие. Собственно, отец уже месяц был в столице, пытаясь разными путями попасть на прием к императору…

Проблема была в другом. Там, в этом огромном списке благородных фамилий, нет почти ни одного человека, что не винил бы лично Долгоруких в провале переворота.

Взлетные площадки аэропорта Долгоруких под столицей были разбомблены «неустановленными артиллерийскими установками». Речные порты уничтожены «неустановленными ракетными катерами». Железнодорожные терминалы – выведены в ремонт залпом танков до того, как охранявшие их бойцы отошли от шока и сожгли наглецов, посмевших делать залп в ближнем Подмосковье.

И вся логистика государственного переворота – сложнейшего механизма, связанного с переброской сил и средств, тысяч тонн грузов и вооруженных людей… Все застряло, так и не добравшись до Московских улиц.

Как могли отреагировать союзники, когда им сообщили о выходе из строя аэропортов, доков и терминалов? Все эти до крайности взбудораженные, нервные и накрученные внутренним конфликтом люди – что они могли сказать, когда Долгорукие внезапно закрывают прием любых грузов? Какие, ко всем демонам, «неустановленные»?!

Репутация слишком хитрых, мудрых и расчетливых – аукнулась Долгоруким самым непредсказуемым способом. Их посчитали саботажниками и предателями; заговор – раскрытым; а вся атака на Кремль, рассчитанная на применение внутренних войск, занятие узлов связи, телевышек, вокзалов и аэропортов – выродилась в средневековый штурм сила на силу.

То, что мятежников в самом деле ждали, ударили в спину и чуть не растерли в пыль на столичных улицах – только подтвердило клеймо предательства на Долгоруких, переметнувшихся в последний миг. Последней каплей стало отсутствие потерь в княжеской семье – все были задействованы на охране грузов. Только вот «неустановленному» хватило ума не громить грузы, а уничтожить сами пути снабжения.

Так что у всех заговорщиков ныне был виновник поражения. А у Императора был виновник перед ним лично. Первые – придут и возьмут свое кровью, не могут не прийти. Второй – не станет вмешиваться. Между двух огней гореть – сгоришь…

Поэтому тот старичок, что сидел напротив князя, ушел с таким желаемым им списком ценностей – его должны были составить и отдать секретари. Надо будет посмотреть копию…

– Ваше сиятельство? – Поскреблись в дверь кабинета, а потом открыли, не дождавшись запоздалого разрешения. – Срочные новости. Затворник ДеЛара покинул крепость Биен!

Взбудораженный порученец выглядел словно мальчишка, а не солидный мужчина сорока лет. Весь порозовевший от бега, с тяжелой отдышкой, растрепанной прической седых волос – и с искренним выражением счастья на лице.

– Юсуповых тоже прижали? – Невольно поднялся князь из-за стола, а сердце забилось от волнения.