Руслан Шабельник - Следы Атомных богов [litres]

Я прилетел в Сан-Борг – столицу острова, когда первая волна репрессий почти схлынула. Явных противников уничтожили, и новая власть потихоньку переходила к скрытым врагам, то есть сочувствующим и нелояльным. В свете этого следовало быть особо осторожным, хотя инопланетников они пока трогать опасались.

На улице Гос-ран, где обитал мой информатор, не работал ни один фонарь, впрочем, глаза мои, измененные лучшими биотехниками Квадрии, видели в темноте ничуть не хуже, чем при дневном свете. Прохожих не было, лишь кучка невысоких чумазых росцев, благодаря биоизменениям больше похожих на чертенят, чем на людей, толклась ближе к середине. Едва я вышел на улицу, они было двинулись в мою сторону, но я отвернул полу кожаного – по революционной моде – плаща, показав рукоять десантного бластера. И интерес аборигенов угас сам собой, похоже, в темноте они видели ничуть не хуже меня. Я еще некоторое время любовался длинными крысиными хвостами с кожистыми стрелками на концах, которыми они презрительно махали, растворяясь в одном из переулков. Обоняние я тоже усилил, но ветер дул в другую сторону, так что чувства росцев остались для меня загадкой.

Дверь-мембрана, опознав биомаркер, раздвинулась передо мной. Я вошел в полутемный коридор, больше похожий на кишку, а затем в круглую комнату, где сидел мой осведомитель. Надо сказать, я довольно неуютно чувствую себя в закрытых помещениях, а в таких – полуживых – и подавно. Наспех просканировав стены на предмет скрытых ловушек, я обнаружил парочку у входа с парализующим газом и одну прямо над головой. Ловушка была заряжена каким-то коктейлем из нейролептиков, вкупе с чем-то вроде сыворотки правды. Мой анализатор, вычленив несколько десятков формул, жалобно пискнул и замолчал, занятый синтезом антидотов на случай атаки.

– Рауль?

– Шеле-хес? – вернул вопрос я.

Ловушка выпустила немного газа, который должен был расслабить меня, заодно замедлив реакцию, почти незаметно. Биоанализатор тут же нейтрализовал газ, и это, видимо, не осталось незамеченным для хозяина жилища. Он кивнул чему-то своему.

– Их повезут завтра, с Южного вокзала, в полдень, обычным рейсовым альбатросом, второй пузырь. – Мой информатор на первый взгляд казался почти человеком, разве что уши более длинные, чем это принято у большинства людей, да одежда на спине топорщилась. Горб? Сложенные крылья? Странно, но волосы были седые и редкие, хотя он вполне мог заказать себе роскошную шевелюру.

– Охрана? – спросил я.

– Несколько кхмеров, измененных. Помимо нюха, у них увеличена мышечная сила, что должно сказываться на реакции и скорости.

Я кивнул: в нашем деле скорость важнее мускулов. Собственно, поэтому, как бы ни менял внешность, я всегда оставался поджарым, больше похожим на подростка, чем на мужчину.

Я вытащил кредитку, на табло красовалась сумма с четырьмя нулями, протянул ему.

– Я делаю это не ради обогащения, – произнес Шелехес, хотя мне, собственно, было все равно. – Моя внучка, она должна уехать отсюда. На нашем острове нет будущего.

Словно только и ждала его слов, боковая мембрана раздвинулась, в комнату вошла девочка-подросток – тусклые глаза, немного опущенные уголки губ, длинные темные волосы собраны сзади в хвост. Как по мне – не очень, хотя, возможно, когда-то из нее вырастет нечто стоящее. Меня она, казалось, даже не заметила, хотя анализатор запахов говорил иное. Смесь феромонов, выпускаемых девушкой, он расценил как легкую заинтересованность.

– Дед, ты скоро?

А вот голос – приятный, низкий, с хрипотцой.

Я направился к выходу. То, зачем приходил, – узнал.

Альбатрос слегка покачивался на причальных канатах-кишках. Издали он, наверное, напоминал вязку жирных сарделек, подвешенных в воздухе, которые оканчивались (и начинались) огромными головами с россыпью фасеточных глаз на лобастых черепах. Говорят, альбатросы обладали даже зачатками разума. Если так, каково это сознавать, что кто-то копошится в твоих внутренностях.

У меня был билет в четвертый пузырь, естественно первого класса. Феромонный маркер, поставленный на запястье, слегка чесался. Только аллергии мне не хватало!

– Рауль. – Он стоял у трапа из плоти. Несмотря на то что Ганимар изменил внешность – теперь это был долговязый юноша с болезненного цвета кожей, – я узнал его, как и он меня.

– Комиссар. – Я слегка поклонился.

– Рауль, не делай этого.

– Чего, комиссар?

Юноша покраснел. Да, реакциями нового тела мой друг Ганимар еще не овладел в полной мере.

– Рауль, люди гибнут, дети. Бриллианты предназначены для закупки продовольствия в дальние провинции, там умирают от голода. Рауль, действительно умирают.

– Ты не хуже меня понимаешь, Ганимар, большая часть вырученных денег осядет на заостровных счетах отцов революции. К твоим голодающим дойдут крохи.

– Пусть так, но эти крохи могут спасти сотни жизней.

– У вас есть что предъявить мне, комиссар? – Мой тон стал сухим, деловым.

– Нет, но у меня официальная аккредитация на Росе. Надеюсь, понимаешь, если я поймаю тебя на месте преступления, Рауль, ты сядешь, и надолго. А здешние тюрьмы не самое приятное место в галактике.

– Всего хорошего. – Я поклонился, тем более что подошла моя очередь…

Кондуктор долго и придирчиво обнюхивал запястье, смешно морща вытянутый нос гиены, но пропустил меня. Сразу за порогом внутренности альбатроса укрывал длинный белый ворс, который приятно зашевелился, приветствуя пассажира.

Мы находились в пути почти день. Альбатрос держался в воздухе за счет газа, который выпускал в кожистые мешки наверху туловища; даже знать не хочу, чем он это делал. В горизонтальной плоскости, учитывая, что головы находились по обеим сторонам туловища, движение происходило, видимо, за счет отрыжки.

Когда оба солнца скрылись за горизонтом, я открыл окно, которое, как и многое здесь, представляло собой чувствительную мембрану. Выпустил дронов; не скажу, что чудо, но достижение инженерной мысли, неведомое на планете.

Они должны были долететь до второго пузыря и, впрыснув анестетик, сделать в теле альбатроса достаточный надрез, чтобы в него смог пролезть я. По сути, дроны являлись слегка модифицированными обычными медицинскими роботами.

Подождав некоторое время, я выбрался наружу. Нет, крюки мое тело выпускать не умело, зачем лишние траты, когда можно обойтись простыми перчатками. Запуская когти в плоть, каждый раз перчатки впрыскивали все тот же местный анестетик. Шкура транспортного животного, конечно, не должна быть слишком чувствительна, но осторожность не помешает.

Добравшись до второго пузыря, я увидел, что мои крошки уже вошли на нужную глубину. Разошедшиеся края раны были покрыты тонким слоем гемостатического геля. На дне серела пленка внутренней плевы.