Игорь Осипов - Тысячелетний воин Ярополк

Сейчас же, под выходящей на улицу большой круглой отдушиной в длинном подземелье гаражного кооператива хлопал крыльями и пытался отбиться от Мурки большой чёрный ворон. Непонятно как птица оказалась внутри, но вполне может статься, что просто села на окошко, а юная непоседа затащила внутрь.

– Не мучай. Просто сверни шею, – ухмыльнулся я, зная, что кошка просто так жертву не отпустит.

Мурка ловко отскочила, хищно скрючила пальцы и на цыпочках пошла к ворону, пристально глядя на того. На лице девчурки-рыси было непомерное озорство, даже губу закусила острым зубом. Ворон точно не уйдёт.

– Кар-р-р! – закричала птица, часто и испуганно дыша. – Яр-р-рополк! Помоги! Кар!

Я с прищуром вгляделся в чёрную птицу. Так это же тот ворон с рощи, где берегиню убили.

– Мурка! – одёрнул я свою самозваную младшую сестрёнку, но та лишь повела ухом, и продолжила красться. – Мурка, не трожь! Оторва мелкая, я сейчас ботинок кину!

Только после этого девочка села на корточки, обхватив коленки руками, в двух шагах от птицы. Но глаз не сводила и лишь водила рыжими ушами.

– Яр-р-рополк, – закаркал ворон, часто моргая, – я узнал, кто убил ту берегиню. Кар-р-р.

Я скрипнул зубами, опустил сумку с вещами на пол и подошёл к птице. Внутри закипела кровь, а из стиснутого кулака потекли струйки дыма, как вода сквозь пальцы, что не осталось незамеченным этим крылатым гостем. Но он лишь насмешливо проскрежетал что-то непонятное.

– Говори.

– А что я за это получу? – нахохлился и важно протянул ворон, явно набивая себе цену, как купец на торжище.

– Жив останешься.

– Я эту малявку клюну, мало не покажется. Кар-р-р. Мне нужно больше.

– А я не про Мурку. Я сам тебе шею сверну.

– Так ты встречаешь гостей?

– Не тяни, – прорычал я. – Чего хочешь?

– Чего хочет стар-р-рик? Стар-р-рик хочет тепла, сухости и еды. Хоть немного. Кар.

– Одно слово – один званый ужин. Много пользы – много еды, – ответил я и наклонился над птицей. – Молви.

– Говор-р-рят, видели одну особу. Говор-р-рят, она из вольного охотника стала чьей-то кар-р-рающей дланью. Её зовут Сальпа.

– Сальпа, – протянул я странное имя. – Сальпа. Ну, сука, из-под земли достану.

* * *

Гоблин Снот семенил за высокой широкоплечей женщиной, которая легко рассекала толпу. Гоблин не привык находиться среди людей, и от этого ему было плохо. Лишь когда Сальпа свернула с тротуара в глубь парка, и все эти прохожие остались позади, он облегченно выдохнул.

– Госпожа, уот мы дальше? Мы один морг были. Второй морг были. Бесы не знают, духи смерти не знают. Мы идти сейчас в третий морг?

Вместо ответа женщина достал из кармана смартфон и бегло на него взглянула.

– Мы не пойти в морг. Мы пойти другое.

Она сунула телефон обратно и резко изменила путь. Гоблин уже перестал трястись от страха в присутствии пожирательницы, но до сих пор не мог избавиться от мысли, что его в конце приключений просто выпотрошат. Ведь он так и не понял, зачем нужен Сальпе. В морге она сама пытала мелких бесов, да и в магазине сама допрашивала домового. От этого Снот чувствовал себя живой консервой, оставленной про запас. И не сбежишь. От Сальпы ещё никто не убегал.

Чудовищная женщина снова направилась к дроге, перехватив поудобнее рюкзак, с которым не расставалась ни на мгновение. И гоблину было даже немного любопытно, что в этом рюкзаке. «Уот фак инцис?» – вертелось в его голове на гоблинском говоре языка бритов.

Идти пришлось далеко. И хотя Снот был привычен к поискам и долгому блужданию, эти три мили дались ему тяжело. Он едва успевал за женщиной, которая лишь единожды остановилась и смерила холодным взглядом зеленоухого. От этого у Снота затряслись поджилки.

– О, светлая Сальпа, – пробормотал он, – сжалься.

– Торопись быть, – проронила пожирательница невпопад, отчего даже Снот, думавший, что сносно знает язык рашей, застыл в недоумении.

И только потом до него дошёл смысл сказанного.

– О, мудрая Сальпа, ай мэй быть полезный, если ты сказать, уот мы хотим? – снова заговорил гоблин, когда женщина повернулась и быстрым шагом направилась к большому серому зданию, стоящему между многоэтажками.

Но та не ответила. Не хотела разговаривать с едой. И чем ближе подходили к этому зданию, тем неуютнее становилось гоблину. Ведь они подходили к участку полиции. Гоблин был осторожный и ещё на родине избегал встреч со стражей, ибо в новое время гоблинов не жаловали, в старое считали сбежавшей обезьянкой. А здесь шли прямо в руки полиции.

– Фак, – тихо выругался Снот, скривившись от полного недоумения.

Он даже сжал в ладонях кончики своих ушей. Что на уме этой женщины? Когда подошли к ограде, Сальпа резко остановилась, разглядывая суетящихся людей в форме, ситизенас – городских обывателей, и тех, кого можно назвать каторжниками.

– Мудрая Сальпа, – снова поканючил Снот, – мы же не будем ту гоу туда?

Женщина развернулась, достала из кармана покрытый рунами нож и схватила гоблина за запястье.

– Ноу, ноу, ноу, – запричитал длинноухий.

А Сальпа ткнула остриём в ладонь своего пленника, отчего по зелёной коже побежала тёмно-красная струйка.

– Кровь. Как человека, – прошипела пожирательница, сунув клинок на место и вытащив на свет странный стержень из чёрного вулканического стекла. Она сунула это в руку Снота. – Питает дар Владыки. Моя кровь не помогать. Сжать, – своим хриплым голосом произнесла женщина. – Если будешь выпустил, я буду убила тебя.

Гоблин часто закивал, глядя, как капли крови бегут по чёрному кристаллу, похожему на каменное рубило предков. Капли впитывались внутрь и вспыхивали вишнёвыми искрами.

– Фак, фак, фак, – быстро забормотал Снот.

А Сальпа до хруста повела шеей, поправила рюкзак, который, казалось, шевельнулся, поудобнее устраиваясь на спине, и пошла к калитке.

– Они найти то, что им нельзя найти, – снизошла до ответа поджигательница. – За мной.

– Это полиция, – чуть не выкрикнул Снот, вытаращив глаза. – Они потом искать нас.

– Скоро это будет неважно. Он идёт, – ответила Сальпа, и гоблину ничего не осталось, как засеменить за пожирательницей, стискивая в руке странный камень и бормоча проклятия.

Ему очень не хотелось умирать. Женщина зашла в участок и остановилась у сидящего за стеклом человека. Тот что-то рассказывал в трубку телефона, показав жестом, что занят.

– Где вы храните найденное? – хрипло спросила Сальпа, не обратив внимания на просьбу подождать.

Снота затрясло. Люди с любопытством поглядывали на него, словно на диковинную зверушку. Но трясло не от этого. Он не зря звался везучим. Его внутренне чутьё много раз шептало о неприятностях. И сейчас оно просто вопило, что прежние неприятности покажутся жалкими мелочами.