Игорь Осипов - Тысячелетний воин Ярополк

Летнее рассветное солнце, стремящееся побыстрее вскарабкаться по полоскам немногочисленных тонких облаков на небо, блеснуло ярким краешком в зазоре между высокими домами. Улицы ещё оставались пусты, и лишь редкие машины да одинокая женщина, спешащая куда-то в такую рань, были видны. Ветер тоже ещё спал, отчего на деревьях, где чирикали мелкие птахи, не шевелилось ни листочка.

Громадное здание центра социализации скрылось за поворотом, оставив странный осадок на душе. Было очень жалко девушку Алёну, которую боги решили использовать вместо червячка на крючке. Человека силой выдернули из привычной жизни, взболтали ложкой рассудок, словно похлёбку в горшочке, и насыпали туда как сухарей чужих воспоминаний. Я тысячу лет бродил по лесу и убивал всех встречных и поперечных, но её участь казалась мне ещё страшнее, ибо наживке не полагается надеяться на жизнь и свободу.

И хотя в старые времена, ещё до бытности чудовищем, не все бояре или купцы считали чернь и челядь за людей и не ценили их жизни, Тихон учил тому, что даже раба пнуть без причины – не есть добро. Строгость и презрение к низшим – разные вещи. Да и жизнь такова, что сегодня ты князь, а завтра пленник у врага. И потому я не привык испытывать ненависть и злобу попусту.

Муркина брела следом и, наверное, уже не рада тому, что увязалась за мной.

– Ярик, – позвала она меня, обогнав и теперь идя задом наперёд. – Ну где, всё-таки, будем искать этого вампира? Вампиры, они такие… на дороге не валяются.

Я поморщился.

– Будем непрерывно смотреть заказы, и у воеводы Соснова почаще спрашивать, и если появится, то бежим на место, несмотря ни на то, в какой части города он, ни на то, в какое время дня и ночи появился.

– Бли-и-ин, а если не появится?

Я не ответил, а Муркина замерла у куста, в глубине которого щебетал ранний воробей. Девчурка тряхнула головой и тихо выругалась.

– Я с ума схожу. За лазерной указкой кидаюсь. На птичек заглядываюсь. Скоро в коробке спать начну.

– Я тебе куплю коробку, – усмехнулся я, поудобнее перехватив молча лежащую на моих руках Гореславу.

Та глядела в небо и, казалось, даже не слушала наш разговор.

– Не смешно, – продолжила Муркина, – я же не кошка. Я человек.

– Кошка, – произнёс я. – Оборотень всегда перенимает часть звериного естества. То, что я сейчас не похож на медведя, ещё ничего не значит. Зимой буду либо сонный, что не добудишься с утра, либо ходить злой и искать, что поесть. Наверное. Я почти не помню свой проклятый тысячелетний сон.

– Я тебе на днюху тысячу свечек закажу, – засмеялась Муркина, а потом замерла, с недоумением зашевелив своими большими кошачьими ушами. – Гремит что-то.

– Где?

– Там. У центра социализации.

Я вслушался и вскоре тоже различил грохот, словно кто молотом по тонкому железу бил и горшки ломал. А вскоре поморщился от острой боли, которая коротко резанула голову, как гвоздём. И от этой боли на языке остался привкус волшебства. Сильного волшебства. Сложно объяснить, как и с запахом чародейства, но это было.

– Живо туда.

Я сразу перешёл на бег, а Гореслава вытянула шею, вглядываясь в уходящую за поворот улицу.

– Опусти, – произнесла лесная дева.

– Ты же идти не можешь.

– У меня нет почитателей, чтоб питаться их силой, но вот так, на руках у тебя, немного подзаряжаюсь, как от солнечной батарейки. Просто ты искренен. И я тебе действительно нравлюсь.

Я не стал что-либо говорить и просто поставил Гореславу на ноги, а после потянул за руку вслед за собой. Хотя не понял, кто такая батарейка, и при чём тут солнце. И даже не стал спрашивать, откуда она нынешнее слово взяла, помнил, что дева похитила не только тело, но и часть памяти той мертвячки. Ну как похитила, взяла, что плохо валялось.

Так или иначе, но к центру социализации выбежали за считаные минуты. Глазам предстало правое крыло, разломанное почти до основания. А в поднятой падающими обломками пыли змеились толстенные щупальца, и в проломе угадывалась огромная неповоротливая туша какой-то твари величиной с двухэтажный терем. Рядом со зданием около двух десятков человек. Они стреляли из огнестрела по чудовищу, но без толку. Пули бли этому существу как лосю комариные укусы.

Тем временем тварь вытянула одно щупальце, намереваясь достать назойливого стрелка, но человек убежал, а чудовище ухватило стоящую на газоне липу и выдернуло ни в чём не повинное дерево с корнем, как крестьянка пучок травы во время прополки грядок. Треск дерева, грохот выстрелов и утробное булькающее клокотание существа сливались в единый шум этого боя. Казалось, что это сказочный Змей Горыныч решил полакомиться целой деревней и украсть пару девственниц про запас, и сейчас появится чудо-богатырь, дабы спасти беззащитных людей. Но вот беда, богатырь – это я, другого в округе нет и не предвидится. И значит, больше некому спасать. И на чудище кидаться глупо, нужно найти тех, кто внутри.

– Муркина, ты видишь Егора Олеговича или Всеволода?

– Нет, – быстро отозвалась девочка-оборотень, глаза которой стали круглыми, как у испуганной кошки.

– Проклятье, – выдавил я из себя. – Они всё ещё внутри.

С такими словами я побежал к входу, который был цел, давая надежду на то, что товарищи не пострадали. Конечно, сложно представить, что древнего вампира легко одолеют, но всякое бывает.

– Ждите снаружи! – прокричал я и потянул дверь на себя, сразу почуяв запах гари.

Вдобавок к чудищу внутри возник пожар. И чутьё, сиречь интуиция, шептала, что сие не простое совпадение. Сие чьих-то рук дело.

Ни одна лампада на потолке не горела, и оттого коридоры были погружены в полутьму, лишь изредка разбавляемую серым светом, проникающим в здание через крытые мутным полупрозрачным стеклом узкие окошки над дверями кабинетов, наверное, специально оставленные на подобный случай. А туда уж проникал с улицы утренний свет. Бежать пришлось с прищуром, вглядываясь перед собой, благо я помнил дорогу. Один раз навстречу попался испуганный мужчина, несущий сумку с ноутбуком и кипу бумаг.

– Что случилось?! – сразу спросил он. – Почему пожарная сигнализация не работает? Почему свет погас?

– А я откуда знаю?! – огрызнулся я. – Есть ещё кто в центре?

– Много кто побежал к другому выходу.

– А Егор Олегович?

– Соснов? Не видел.

Я выругался и побежал дальше. До лазарета добрался быстро, заметив по пути выломанную у одного из кабинетов дверь, а там выбитое окно с вырванной из стены кованой решёткой.

А как влетел в лечебницу, чуть не поскользнулся на залитом кровью полу. Во мраке едва угадывались валяющиеся тела.

– Воевоже! Всеволоже! – закричал я, тяжело задышав. – Вы здесь?

А горький запах дыма всё усиливался. От сквозняка под потолком шевелилась чуть заметная туманная дымка, к которой добавилась вонь палёного мяса.