Маша Могильнер - Форменное безобразие. Часть 2 [СИ]

— … и ты представляешь! Мало того, что мартини был теплый, так его еще и принесли в неправильном бокале!!! Я в шоке! — в голосе красивой брюнетке, сидевшей с нами за столиком, было столько негодования, что на минуту, мне захотелось встать, пойти в то место, где ее так жестоко оскорбили, заказать мартини и выплеснуть в лицо незадачливому бармену или официанту. А если повезет, то может и администратору. Действительно! Мало того, что мартини теплый, так еще и в бокале не таком. Как же дальше жить-то?!

Изыскания на родственные с этой темы, продолжались давно. Вот уже около получаса, две тощих девицы, пара этаких бухенвальдских крепышей, пытались поразить Гарика минимальным количеством одежды, натянутой на угловатые тела и дорогими мобильниками, которые они постоянно крутили в руках. Добить же его, видимо, они решили интеллектом, но несколько не подрассчитали, поэтому добили меня пассажем: «ну, нет, АльмодовАр мне не нравится, снимает про всяких извращенцев. Отстойное кино. Я вообще то, знаток фильмов всяких, но АльмодовАр нет».

— Скажите, а к Квентину ТарАнтино, вы как относитесь? — поинтересовалась я. Но меня не удостоили ни взглядом, ни ответом, что было вполне предсказуемо, так как девушки даже не сочли нужным поздороваться, когда Гарик представил нас друг другу. Я, безусловно, расстроилась, что осталась без внимания таких интересных собеседников, но как-то пережила это, честно говоря, не самое сильное разочарование в жизни. Позже поняла, что зря, так как после фразы: «Нет, я поняла, если чашка кофе стоит меньше двухсот рублей, хорошего там не жди» — осознала, что историческая встреча землян и инопланетян состоялась. И я на ней присутствовала. И не где-нибудь, а в небольшом клубе «Вермель». Клуб находился в самом центре Москвы, и у меня создалось впечатление, что, вынырнув из небольшой подворотни, можно будет доплюнуть до Кремля.

Но плеваться в сторону грандиозного архитектурного ансамбля в тот вечер мне не хотелось. А вот плюнуть, или еще лучше, хорошенько стукнуть Гарика, который сидел рядом и с явной заинтересованностью внимал нашим соседкам по столику, я бы не отказалась.

— Ну вот, она мне говорит, ну, сделай мне макияж, ты же лучшая. Ну, приедь, я тебе заплачу в два раза больше. А я ей говорю, ну, Наташа, понимаю, у тебя концерт, но я еду за шубой. Я не могу. Я тебе девочку пришлю. А она, мне, ну, Лариса, ну, мне не нужна девочка, мне нужна ты, — я заметила, что некоторые люди считают, что если они будут говорить тянуче и в нос, то это придаст им бОльшую значимость. Если судить по этому критерию, рядом сидящая девочка была невероятно важной фигурой. Пообщавшись, таким образом, еще с десяток минут, я поняла, что мне нужен а) перерыв и б) выпивка, поэтому направилась к барной стойке. Ведь, собственно говоря, для этого мы и пришли в клуб. Чтобы отметить мой переезд, который, наконец, состоялся, через неделю после предполагаемого срока.

Но с утра, ничего не предвещало беды. Начиналось все, как обычно, совершенно безвинно. Накануне, мы договорились с Гариком, что он подъедет ко мне в районе двенадцати и поможет перевезти вещи. Стоит ли говорить, что когда я, в полвторого позвонила своему напарнику, и осведомилась, а что, собственно говоря, он делает, то услышала сонное:

— Привет, Машунь! Ты чего так рано? Что, уже утро?

Огромным усилием воли, сдержав первые двадцать слов, я вежливо объяснила сомнамбуле на том конце провода, что уже (ёпт) утро, точнее даже день, и что они (ёпт) обещались полтора часа назад поспособствовать перемещению вещей, принадлежащих мне, из одной квартиры в другую.

После того, как я повторила эту речь три раза, в самых разных выражениях, сомнамбула удивительным образом превратилась в кое-что соображающую особь, мужского пола, известную среди знакомых как Игорь Сергеевич Долинский, он же Гарик, и она (особь) начала изо всех сил извиняться, бормоча что-то про вчерашний удачный вечер.

Удачный вечер накануне — действительно уважительный повод для того, чтобы отмазаться от чего бы то ни было, и я решила милостиво освободить Гарика от его великодушного предложения помочь мне с переездом.

Ну, правда! Дом, в который я собиралась переезжать, находился буквально в нескольких минутах ходьбы, а вещей у меня было не так уж и много. И я вполне могла справиться в одиночку.

Но Гарик был неумолим. Он с не свойственным только что проснувшемуся человеку, жаром, начал меня убеждать, что никогда не простит себе, если я буду таскать вещи сама, и он просто обязан мне помочь. Как напарник, мужчина и гражданин, в конце концов. Я не стала выяснять, причем тут его гражданское самосознание, а зря. Потому что через несколько минут, меня обвинили в том, что я избалованная девчонка, которая привыкла, чтобы ей все подавали сразу, и что мне в лом подождать двадцать минут и принять помощь человека, который специально (это было особо подчеркнуто несколько раз) отменил на сегодня все дела, дабы помочь любимой напарнице. Я пообещала исправиться, и спросила, когда он все-таки появится.

Гарик сказал, что гадом будет, но явится ко мне через сорок минут. Полтора часа спустя, я позвонила Гарику и сообщила ему о том, что он все-таки стал гадом. Он, однако, не расстроился, а клятвенно заверил, что уже подъезжает. В его голосе было столько решимости и искреннего раскаяния, что я совершила непростительную глупость. Мы с подругой начали таскать вещи вниз. Не так уж их было много, если честно. Большая сумка с вещами, пара рюкзаков, набитых всяким хламом и сумка с ноутбуком.

— Все, спасибо, ты иди — сказала я подруге, которая опаздывала на свидание. — Гарик сказал, что подъезжает. Думаю, минут через пять, он будет здесь.

После того как полпачки сигарет свели на нет всю пользу, принесенную сидением на свежем воздухе в течение одного часа и семнадцати минут, я увидела сияющий серебристый капот машины и не менее сияющего Гарика за рулем оной.

— А зачем ты вещи вниз стащила? — спросил этот удивительный человек. — Что, подождать еще пять минут не могла? Я бы тебе помог!

Я ничего не ответила, а стала медленно считать до десяти. Говорят, что некоторым это помогает успокоиться.

— Пяяяять, — думала я, пытаясь не обращать на Гарика никакого внимания, — шееесть.

Но Гарик не привык, когда его игнорируют, поэтому он начал самыми разными способами пытаться снова появиться в эпицентре событий.

— Сеееемь, — мужественно крепилась я, потом не выдержала, плюнула и начала орать.

— Гарик, ты два часа назад сказал, что ты подъезжаешь? Я поняла, что я идиотка, что не уточнила, куда именно ты подъезжал, но ты хоть открой секрет, что ты делал?

— Я пылесосил, — он посмотрел на меня с укором. Как я посмела повысить на него голос в такой чудесный летний день.