Елена Гуйда - Демон и Фиалка [СИ]

Гусеница мелко закивала, ровно настолько, насколько позволял ослабевающий от оттока магии плющ.

Вот и чудненько. Какие нынче разумные должники у нас. Я подарю ему жизнь, которую мог бы отнять… Какая ирония. Надо бы запомнить на будущее.

Особо не церемонясь, я дёрнул веточку плюща, и остаточная магия шарахнула лёгким колючим разрядом. Сильна! Впечатляет. А меня уже лет восемьсот удивить практически невозможно. Пришлось обходиться с комнатным горшечным растением осторожней.

Не помню, когда это мне за мой век приходилось договариваться с кустом. Но чёрт с ним, всё бывает в первый раз. У меня вообще как-то за последние пару дней новых впечатлений больше, чем за предыдущие пару тысяч лет. Везде есть положительные стороны.

Оттянув одну из лиан, которая закрывала тщедушному рот, я решил всё же предупредить во избежание недоразумений:

— Заорёшь — вырву язык и заставлю его съесть! Сразу такая экономия и времени, и нервов, даже потребность в договоре отпадёт.

— Э-э-это по-по-почему же? — полюбопытствовал должник, заикаясь и выпучив глаза, а оттого напоминая оглушённую рыбину. М-да. Что-то из меня сегодня метафоры прямо-таки сыплются, как из рога изобилия.

— Говорить не сможешь, — как полному кретину, пояснил я ему.

— Писать смогу, — какой грамотный камикадзе. Так и напрашивается, чтобы я ему ещё и пальчики отрубил. Или, может, сразу ручки. Чтобы не тянул их к кому не следует.

Почему-то от мысли, что он лапал Соню, у меня внутри разгорелся такой пожар, что адское пламя по сравнению с ним — лишь слабые искры. Проклятье. Только этого мне и не хватало. Это я ревную, что ли?! Как интересно!

— Дорогой друг, вы можете писать всё, что вашей душе заблагорассудится. Но хочу вас предупредить — в вашем мире к инвалидам обычно не очень-то прислушиваются. Потому им приходится писать книги, картины, музыку, изобретать невероятные вещи, делать гениальные открытия. Всё это для того, чтобы их услышали. Но! Что-то мне подсказывает, что вы без языка и с переломанными ногами подохнете с голоду в провонявшей нечистотами постели. Мелкий вы человек, уважаемый. Вы завещание лучше пишите, пока можете. Мало ли, моё терпение не резиновое, — камикадзе шумно сглотнул и затравленно уставился на пуговицы на моей рубашке. — Потому лучше подписывайте договор и валите куда подальше, пока у меня хорошее настроение.

Тщедушный моргнул, снова вздрогнул и кивнул.

— Я подпишу! — горячо заверил он, вскочив на ноги и отряхивая прилипшие к джинсам сухие мелкие листики.

— …И забуду! — подсказал я, выуживая договор из кармана брюк. — И больше никогда в жизни не появлюсь в этом городе. Даже в этой части страны!

После каждого слова задохлик кивал, внимательно глядя на носки моих туфель.

Проклятые пески Хаоса! Туфли ещё как-то купить надо! А то как-то нехорошо! Страшноватенькие какие-то.

— Подписывайте, голубчик. И валите уже на все четыре стороны. Вы мне, право слово, надоели.

— У меня ручки нет… — проблеяло это нечто.

Ручки у него нет. А кто сказал, что нужна ручка?

Именно в это момент я сделал то, что хотел сделать с самого начала нашего с ним знакомства — врезал ему в нос.

— Твою мать! — прогундосил должник, зажав раненое место рукой и тихо поскуливая от боли.

Как-то мне говорил один боксёр, что нос — одна из самых болезненных точек в теле человека. Правда, он называл ещё одну, но предупредил, что это запрещённый удар. Ну и ещё добавил, что если не складывается никак — то грызи уши. Если и проиграешь, то хоть не так обидно будет.

Смотрю, не соврал боксёр. В нос — больно.

Кровь хлынула так, что кисти рук мгновенно располосовало красными лентами.

— Я ше фказал — подпифу, — неразборчиво стенал тщедушный, закидывая голову.

— Простите, но мне просто некогда с вами играться. А уж тем более ждать, пока вы будете искать ручку. Как, вы говорите, ваше имя?

— Колесников Алексей, — решил не испытывать судьбу Алёшенька.

— Вот и прекрасно.

И, не дожидаясь, когда он там одумается, я взял его руку, приложил к листу и тут же отбросил. Фи, как это мерзко.

Тщедушный зашипел, растирая запястье с выведенным красивыми вензелями долговым знаком — Демоновой печатью. Я свою часть сделки выполнил по умолчанию — не убил.

Хотя тут тоже всё не очень. Если вдруг убью, то договор расторгается сам собой. Печально, но терпимо. Если что, найду его в Аду, когда вернусь. Вот тогда и поиздеваюсь от души. С размахом.

— Теперь собирайтесь и можете быть свободны. И да, нарушение условий договора повлечёт за собой мгновенную неминуемую смерть. На вашем месте я бы судьбу не испытывал.

Дальше разговаривать с ним у меня настроения не было.

Если дурак, то у меня будет ещё одна душа. Если не совсем дурак — то тоже душа, только через пять лет.

Правда, договор такого рода противоречит устоям самих демонических контрактов. Всё же я должен бы оказать ему услугу. Но допустим, это она и есть — я его не буду убивать.

Алексей поднялся и, шатаясь, поплёлся вниз по лестнице. Я сначала подумал вернуться к Соне, но вовремя вспомнил, что там ещё вроде как Клавдия Степановна в магазине. А она дама в возрасте и нервы ей противопоказаны. Сейчас наш гость начнёт сопли распускать, подумает, что ему всё можно… Клавдия Степановна разнервничается…

В общем, я спустился следом.

— Помирились? — тут же полюбопытствовала тетя Клава, оторвавшись от любимого турецкого сериала и даже подпрыгнув на стуле. — Ой, господи! А что же это… А как?

— Физиономией о косяк! — успокоил я нашу продавщицу, обворожительно улыбнувшись и предупредив собравшиеся на языке переживательной дамы бальзаковского возраста вопросы. — Не волнуйтесь. И не отвлекайтесь. У вас там, в сериале, сейчас муж жену с любовником застанет. Всё пропустите, дорогуша!

Клавдия Семеновна зыркнула на экран телевизора, но тут же снова вернула всё внимание нам с моим новым должником. Зло проводила меня взглядом и всё же решила уточнить:

— А вы, Роман, как здесь оказались?

— Просочился между выяснением отношений главных героев и поцелуем! — успокоил я её.

Клавдия Семеновна поджала губы и прищурила глаза, силясь угадать: лгу или и правда просочился. Но решив махнуть на это дело рукой, снова взглянула на постанывающего Алёшеньку.

— Молодому человеку бы помощь какую… — всё не могла угомониться сердобольная мадам.

Впрочем, её сердобольности хватило исключительно на дельный совет, но реально что-то сделать — нет.

— В ритуальном бюро ему помощь окажут, если сейчас не испарится.

Тщедушный был категорически против такого развития событий и даже не прогундосив чего-то вроде “Спасибо! До свидания”, вылетел из магазина, продолжая зажимать рукой нос. Вот и правильно. Надоел он мне.