Александр Шапочкин - Осколки клана, том 2 [СИ]

К сожалению, опять же, не будучи представителем некоторых очень закрытых кланов-менталистов, которых в научной среде относят то к электрической стихии, вообще приписывают к пустоте, чтобы потом громко опровергать существование таких чародеев, нельзя взять и заставить человека забыть, что то конкретное. Например, не сам разговор, а частичное его содержание. Тем более, что Ольга вообще практически не владела талантом к менталу, а без этого знание нужных чар даёт поверхностный, практически эмпатический результат.

Другое дело – медикаментозный метод! «Сон Мнемозины» был даже полезен для Лизы. Всё же это всего лишь лечебный препарат на основе выжимки из горловой железы монстра «Бая» обитающего в близь хуторов и посадов расположенных возле Полесья и применяемый обычно для лечения расстройств психики или перед проведением не чаровничьих медицинских практик.

Он обладает как мощным анксиолитическим, амнестическим, противосудорожным и седативными эффектами, расслабляет скелетные мышцы. А так же общим анестезирующим действием.

В конце концов, чудовище называемое «Баем», это довольно короткая и пухлая жутковатая змея, обладающая как задними, так и передними лапами, охотящаяся в основном на детей из-за своих размеров. Пробираясь в незащищённые барьером дома с соломенными или покрытыми дранкой крышами, оно усыпляет жертву своим несущим живицу, похожим на пение шипением и хрипом. А затем начинает заглатывать её живьём, прямо с ног, потому как далеко не всякая может растянуть свою пасть на человеческие плечи.

Впрочем, это и не важно. Влотке у монстра, расположена своеобразная биологическая мясорубка, и одурманенный несчастный, просто не чувствует как его перемалывает в фарш. А к утру в кроватке остаётся только окровавленное постельное бельё, да следы недопереваренных испражнений монстра, в котором даже маленький человек зачастую просто не помещается.

В любом случае, лекарство это полезное. Завтра, когда ближе к вечеру Елизавета проснётся, она будет чувствовать себя намного лучше, абсолютно не вспомнил вчерашний день. Вот только действие подобной амнезии продлится всего-то примерно год, а затем воспоминания начнут возвращаться и Ольга очень надеялась, что к этому моменту их взаимоотношения с сыном у них будут такими, что он не подумает обвинять в чём-то свою маму.

– Эх, Антон, Антон… Не знаешь ты ещё, что такое настоящие «клановые тайны»… – пробормотала женщина, поджав губы и о чём-то размышляя, а затем хлопнула ладонью по столешнице. – Придётся связываться с «ними»… Хоть очень не хочется, но другого выхода – я не вижу.

Произнеся это и приняв решение, Ольга Васильевна достала из ящика чистый лист бумаги и быстро перьевой ручкой написала послание, которое убрала в непромокаемый конверт и запечатала чарами конфиденциальности, настроенными на живицу сына. А уже через пять минут из слухового оконца на чердаке коттеджа выпорхнул один «Золотых Голубей», живших в небольшом личном птичнике Ольги. Антон этими пернатыми тварями совершенно не интересовался, иначе он знал бы, что именно эта птица поселилась там чуть больше месяца назад. Впрочем, доля всех кроме владельца и его постоянных абонентов, эти маленькие и умные хищники, почему-то именуемые голубями, виделись совершенно одинаковыми.

Спустя чуть больше недели, в главный холл Курского вокзала, иногда ещё в народе именуемого Холмгарёрским или на московский манер Новгородским, вошёл респектабельный мужчина в лет сорока, сорока пяти. Весь внешний вид его буквально кричал об успехе и огромном богатстве. Одетый в дорогую шубу с пышным воротником и подвёрнутую норочью ушанку с шеей замотанной белоснежным шарфом, он быстро и уверенно шагал, привлекая всеобщее внимание, и выглядел пышным павлином на фоне едва поспевающей за ним невзрачной миниатюрной девушки. Охарактеризовать которую можно было разве что как «Серая мышка».

И, тем не менее, она держала господина под руку, и к тому же старательно пыталась повторить его высокомерно незаинтересованное выражение на приятной, но не очень красивой или запоминающейся мордашке. Ну, а по поведению мужчины и потому, что одета девушка была в простенькое без украшений или мехов войлочное пальтишко и невысокую серую овечью папаху, практически любой наблюдавший за этой парочкой мог бы с уверенностью сказать, что она является либо воспитанницей господина, либо падчерицей, а то и вовсе приживалкой.

В общем, личностью неинтересной и не стоящей никакого внимания. Да и вообще с любовницами, жёнами и дочерями так, воспитанные люди просто-напросто не поступают! Настолько пренебрежительно тащил её спутник за собой, совершенно не думая, как она выглядит на публике, что сразу было видно – особой любви между ними нет, и господин вынужден терпеть девчонку по одной только им ведомой причине.

Остановившись посреди зала и демонстративно вытерев запотевший с холодной улицы монокль в золотой оправе на соответствующей цепочке, мужчина вынул пухлый портмоне и раскрыв его быстро пересчитал большим пальцем содержимое. Его спутница что-то тихо спросила и он дёрнув её за рукав, начал громко ей выговаривать, явно разозлившись из-за заданного вопроса. А потому видимо отвлекшись, в раздражении убрал бумажник не обратно за пазуху шубы, а положил его прямиком в боковой карман, зло запихнув туда же свои тёплые перчатки.

Естественно, что всё это, просто не могло не привлечь привокзальных воришек, в избытке отирающихся как в толпе возле касс и табло, так и в самом зале, доступ в который был разрешён всем желающим. Господин же тем временем, взглядом барина оглядел общий холл вокзала, поморщившись, когда его взгляд упал на одного из Перевозчиков, застывшего у прохода во внутренние помещения вокзала.

Затем он резко повернулся и схватив девушку за руку, довольно грубо потащил её к одному из свободных сдвоенных рядов слепленых в своеобразную скамью стульев установленных в дальней стороне зала. Если не считать сидевшую лицом к буфету пожилую даму лет семидесяти, с идеально прямой спиной и кислым выражением лица и седыми волосами, затянутыми в тугой узел на самом затылке, то скамьи эти пользовались популярностью в основном у бездомных и зашедших на вокзал погреться уличных торгашей-коробейников.

Естественно что богатый господин выбрал ту лавку, что была почище, оккупирован престарелой женщиной и развалившимся на дальнем конце вонючим мужиком одетым в несколько ватников. Пинком разбудив и повелительным рыком прогнав бездомного прочь, мужчина чуть ли не силой усадил свою спутницу, спина к спине со старушкой, даже не обратив на последнюю внимания и громко рявкнул: «Сиди и не вздумай вставать! Уйдёшь куда с этого места – пеняй на себя!» После чего, слегка расстегнув шубу, направился прямиком к вокзальным табло, на которых ещё один Перевозчик в данный момент менял таблички с названиями локомотивов, а так же пунктами назначения, заявленными их адмиралами.