Игорь Осипов - Охотники на попаданцев [оптимизирована обложка] [publisher: ИДДК]

– Пока не поглядим, не узнаем, – тихо отозвался штабс-капитан.

Он стоял, осматривая прилегающую к ограждению территорию.

– Когда заглянем, можем сразу нарваться на охрану, – снова выразил я сомнения, поглядев наверх, выискивая место, где удобнее всего будет схватиться.

– Тогда сразу соскочим и убежим, – снова парировал Баранов, отойдя в сторону, и с кряхтением подцепив большую корягу.

– Но они будут знать, что к ним проявляется совсем уж повышенный интерес.

– Господин асессор, – вскинув брови, произнёс штабс-капитан, – я вас не узнаю. Обычно вы вперёд ломитесь, а сейчас топчетесь на месте, как стеснительная барышня.

– Не хочу добычу спугнуть, – тихо огрызнулся я, встав на подложенную корягу и взяв в правую руку кинжал.

Деревяшка немного качнулась, отчего пришлось балансировать, дабы не свалиться.

– Ну, с богом, – тихо произнёс офицер уголовного сыска.

А я сделал вдох, а потом прыгнул. Пальцы вцепились в край забора, сердце забилось в ритме барабанов дикарей, вышедших на тропу войны, а вниз по рыжим кирпичам потекла тонкая струйка крови.

Отступать не было никакого желания, поэтому я подтянулся и тихо выругался, ведь по всей верхушке забора обильно посадили на смолу обыкновенное битое стекло, и сейчас несколько крупных осколков прорезали кожу и мясо на левой руке. Один даже торчал из ладони, проткнув её насквозь. Всё же хорошо, что я не умел чувствовать боль.

Другой человек на моём месте тут же спрыгнул бы обратно, ухватившись за раненую конечность, ревя от боли или изрыгая нецензурную брань. Я лишь перехватился поудобнее и, облокотившись на край, подтянулся ещё выше, сжимая в руке кинжал с серебряными загогулинами на стальном клинке.

Стекло прорезало белую ткань рубахи и кожу, отчего на рукаве тут же проступили алые пятна.

– У вас всё хорошо? – осведомился готовый полезть следом штабс-капитан.

– Да, – шёпотом ответил я, разглядывая открывшийся вид.

Впрочем, рассматривать-то особо нечего было. За стенкой забора стоял обычный деревянный барак, до которого всего пара метров. Зато в глаза сразу бросилась хорошая лазейка – приоткрытое окно. При этом охраны не наблюдалось.

Я ухмыльнулся и подался вперёд, а потом замер. Буквально в трёх дюймах от лица едва заметной ловчей сетью повисло несколько рядов проволочек. Они были тонкими, да к тому же светились охристо-оранжевым огнём, как нить накаливания тусклой лампы. А ещё они оказались не настоящими. Эти паутинки представляли собой эфирные субстанции, что сродни бесплотным духам природы.

Стоило податься немного назад, как нити исчезали, став совершенно невидимыми.

Я перехватился поудобнее и снова медленно стал тянуться вперёд. Паутинки ожидаемо вспыхнули, но притом не только они. Символы на кинжале тоже засияли, совсем как фосфорные.

Интуиция зашипела, как рассерженная кошка, и я после недолго раздумья вытянул вперёд остриё кинжала. Руны засияли ещё сильнее. А стоило металлу коснуться охристых ниточек, как те лопались, уподобившись разорванной гитарной струне.

Я замер, вслушиваясь в промышленный шум, но оттуда доносились только эхо приглушённо звякающего металла, едва заметные шаги и рёв водопада, который стал значительно тише, наводя на мысль, что провал всё же не бездонный и скоро наполнится до краёв, и река продолжит свой бег по прежнему руслу. Ни криков сторожей, ни лая цепных собак, ни иных признаков тревоги не было. А это значит, те, кто поставили эфирное охранное устройство, слишком на него рассчитывали и не ожидали, что кто-то может сие узреть, а то и вовсе сломать.

Марк Люций зловеще внутри меня ухмыльнулся и стал по одной поддевать сияющие паутинки. Те беззвучно лопались и таяли.

– Ну что там у вас? – нетерпеливо уточнил Баранов.

– Всё просто замечательно, – ответил я, приподнялся на вытянутых руках, закинул на край забора ногу и быстро спрыгнул на тщательно убранную землю, а когда за спиной зашуршало, обернулся.

Штабс-капитан показался над кромкой забора. Так же пристально разглядывая вид, как я до этого. Единственным различием между нами было то, что он предусмотрительно надел на руки толстые кожаные перчатки. Мне только и оставалось, что с досадой поглядеть на свои окровавленные ладони и рубашку, у которой теперь красными стали не только рукава, но и пузо.

Штабс-капитан исчез, а через несколько минут вернулся, перекинув через забор верёвку с большими узлами, по которым можно без проблем забраться наверх. Верёвка, между прочим, была моя, буксирная.

– Когда вы всё успеваете? – прошептал я, вытерев окровавленные руки о рубашку, которую, без сомнений, придётся выкинуть.

– Пообщался раньше с разными уголовными элементами, нахватался приёмов, – ответил Баранов и осторожно спрыгнул вниз. – Куда дальше?

– Вон в то окно, – показал я.

– Какое? – тут же переспросил мой спутник, разглядывая барак.

– Вон то, – снова вытянул я руку в сторону темнеющего проёма.

– Вы шутите? – уточнил штабс-капитан.

При этом было заметно, как его зрачки то сужались, то расширялись, точь-в-точь как у Сашки Никитина возле склепа. Полицейский в упор не видел заговорённый оконный проём. И не увидит, покуда колдовская печать не будет сорвана.

Я вздохнул и провёл ладонью по лицу.

– Пойдёмте, – поманил я полицейского, и мы осторожно приблизились к окну, при этом Баранов до сих пор озадаченно водил головой и пытался рассмотреть объект моего внимания, но не мог.

При нашем приближении кинжал выдал новый фокус. По оконной раме пробежали всполохи тлеющего синего огня, высветив аккуратные квадратные печати по углам косяка.

– Что это? – тут же подался вперёд Баранов. – Что за иллюминация? Откуда здесь окно? Его же не было.

– Было, вы просто его не видели, – сухо ответил я, – это всё колдовство.

– Колдовство, – недоверчиво пробурчал полицейский. – Оно же должно быть незримое.

– Как видите, нет, – усмехнулся я и ткнул кончиком кинжала в пылающую печать.

Но та не растаяла и лишь на секунду вспыхнула ярче. Я стукнул клинком ещё раз. И снова без результата.

Что же не так делаю?

С таким вопросом мысли начали строить и рушить предположения.

Это колдовство сильнее заложенного в руны моего оружия? Нет, иначе бы печати не засверкали.

Этот нож не умеет с ними бороться? Тоже вряд ли.

Что не так? Размышления стали отматывать воспоминания назад, как бумажную ленту телетайпа с текстом.

Вот уколол клинком – нуль. Вот поддел остриём нити – они растаяли, впрочем, паутинки и так были очень слабы. Вот взмахнул клинком – вокруг побежали воздушные волны.

Я медленно провёл кинжалом перед собой, но ничего не произошло. Значит, не так. А как тогда?