Анна Гурова - Мастер иллюзий [СИ]

Как все оказалось просто! Иллюзия или реальность – все зависит только от твоей точки зрения. От того, кто ты в данный момент. Ты можешь быть абсолютно кем угодно… когда на самом деле это поймешь.

В памяти всплыл фильм, на который меня таскала Эзергиль прошлой зимой. Когда на последних минутах Мара явился Будде в облике… его самого. И Будда сказал ему: «Проваливай отсюда, Мара, ничего не выйдет. Я – тоже иллюзия».

Таковы мастера иллюзии – надо всем смеются и ничего не боятся.

В каком-то хулиганском порыве я повернулась вслед уезжающему бульдозеру и крикнула:

– Сгинь! Исчезни!

И бульдозер дематериализовался, растворился в воздухе.

Внезапно все вернулось на свои места. Сияние утра погасло, на Комендань опустились серые сумерки. Я обнаружила, что снова нахожусь в Пятне Страха, в бетонном коридоре «пьяной дороги». Меня била дрожь. Асфальт там, где проехал бульдозер, можно было перекладывать заново. Когда пыль наконец улеглась, я перевела дыхание и отступила от стены.

За спиной раздалось довольное хихиканье. Такое знакомое… Я резко обернулась. Неужели?!

– Ну наконец-то хоть кто-то из моих учеников хоть что-то понял! – сказал Савицкий, как будто мгновение назад его не переехал бульдозер.

– А, это вы, – разочарованно сказала я. – Просто мне показалось, что здесь был и другой… призрак. Нет, бесполезно. Он никогда не вернется.

– Ты так уверена? – спросил Савицкий, и исчез. Только что он стоял рядом со мной и задавал вопросы, а через мгновение его уже не было. Вероятно, провалился в какое-нибудь неевклидово пространство.

– Спасибо, что проводили, – со вздохом сказала я, и пошла дальше.

До стройки оставалось уже совсем немного.

За прошедшие сутки Пятно Страха изменилось кардинально. Теперь даже самый невнимательный человек не спутал бы его с реальным миром. Нет, географически и архитектурно Комендань оставалась прежней, но приобрела монохромный светло-серый оттенок. Все было усыпано этим снегом, или пеплом, словно я из июня неожиданно перенеслась в февраль. В воздухе висела зыбкая пелена из падающих хлопьев. По пустым ночным улицам мела настоящая зимняя поземка. Сильнее всего пострадала зубчатая башня. Чем ближе я подходила к ней, тем больше замечала разрушений. Стены как будто проела эрозия, они покрылись неровным дырами и впадинами. Теперь башня напоминала колокольню собора Гауди, или выветренную одинокую скалу, или термитник. Подножие башни было погружено в густое облако «снежинок». До меня наконец дошло, что это не снег и не пепел. Это линяла сама башня. Облетала тонкими бетонными чешуйками, как дерево осенью. Постепенно распадалась в пыль.

Пейзаж был настолько печален, что у меня на глаза навернулись слезы. Он был насквозь пропитан теми самыми эмоциями демиурга, от которых предостерегал Савицкий.

И в тот же самый миг я поняла, что домен действительно изменился. Он не стал менее негативным, чем раньше, но сами эмоции стали другими. Больше не было ни ненависти, ни отвращения к жизни, ни тем более эгоизма, о котором говорил Лесник. Остались только бесконечная печаль… и одиночество.

Стройплощадка выглядела заброшенной. Я подошла к времянке и подергала дверь, но она была закрыла на засов снаружи. Тогда я повернула к самой башне.

Внутри было сумрачно и холодно. Я поднялась на несколько пролетов, вслушиваясь в свист ветра. Никакой внутренней отделки там еще не было, в пустых помещениях гуляли сквозняки. На четвертом этаже порыв ветра выбросил мне под ноги лист бумаги с распечаткой. Я подобрала его и прочитала:

«Оценивая вражеский замок на расстоянии…»

«Книга самурая»? Похоже, Саша где-то поблизости. Я двинулась в обход по этажу, заглядывая в каждую комнату. Через несколько секунд в одном из офисов я услышала тихий шорох.

Это была небольшая квадратная комната с большим окном – вернее, просто с прямоугольной дырой в стене. Весь пол был усыпан знакомыми распечатками. У окна на полу сидел Саша, глядя перед собой отсутствующим взглядом. Услышав мои шаги, он повернул голову и сказал с кривой улыбкой:

– Я сейчас рехнусь. Такое чувство, что голова раздулась до размеров Комендани и сейчас взорвется.

Он совершенно не удивился моему приходу. Кажется, он вообще меня не узнал.

Саша поднялся на ноги, пошел к окну и посмотрел в него усталым взглядом.

– Что это такое творится? – спросил он в пространство. – Ни черта не понимаю. Откуда все взялось? Пока на автопилоте шло, вроде нормально все развивалось, а теперь, когда я попробовал сам… Даже еще и пробовать не начал, а тут уже все куда-то понеслось… Целый день как в дыму. Все, не могу…

Он сел в углу и закрыл лицо руками. Я подошла поближе, держа в руках распечатку.

– Это твое? Я нашла на лестнице…

– Что это? – вяло поинтересовался Саша.

– Какие-то японские стихи про замок… Про вражеский замок.

И я прочитала вслух:

Оценивая вражеский замок на расстоянии, не следует забывать о словах:

«Сквозь дым и туман все напоминает горы весной.

После дождя все напоминает ясный день.

Кое-что не удается разглядеть даже в ясную погоду…»

– Это уж точно, – пробормотал Саша, поднимая голову. – Мощно сказано. Всё не разглядишь никогда. И не проконтролируешь.

Я отдала ему лист и сказала:

– Контролировать всё и не надо. Так никто не делает. Волевое усилие направляется на ключевые моменты, а остальное… ну, как выражаются мастера реальности, «что выросло, то выросло». Начинай с того, что можешь, что попроще. Например, сделай так, чтобы снег прекратился.

– Как? – недоверчиво спросил Саша.

– Хм. Для начала просто сосредоточься и успокойся. Нет, смотреть в окно не обязательно.

Саша глубоко вздохнул и закрыл глаза.

– Ну как? – спросил он через полминуты.

Я выглянула в окно.

– Отлично! Смотри, все закончилось. Погода ясная.

Несколько минут мы стояли рядом и смотрели вниз, туда, где постепенно оседало и таяло облако чешуек.

– Имей в виду, – сказала я. – Я по-прежнему считаю твое решение неправильным. А пришла сюда только потому… потому что…

Саша повернулся ко мне, улыбнулся и протянул руки.

Когда наши губы встретились, я почему-то снова вспомнила о Князе Тишины. Теперь мне стало ясно – Князь, кто бы он ни был, не Сашин призрак, и не мой. Он – наш призрак. И еще я поняла, что на самом деле он никуда не исчезал. Он всегда был здесь, в тенях, в невидимом, в каждом отражении – когда смотришь в запыленное стекло и видишь там не собственное угрюмое лицо, а только небо – огромный синий загадочный глаз, смотрящий на тебя с выражением, которое тебе никогда не разгадать. Да ты и не хочешь его разгадывать – просто смотришь в небо и тонешь в нем, тонешь и таешь… от любви…