Анна Гурова - Мастер иллюзий [СИ]

– «В ситуации „или-или“ без колебаний выбирай смерть», – процитировал Саша.

– Ну спасибо, развеселил!

– Единственный выбор, который тебе доступен в этом мире – это выбрать свою смерть, – сказал Саша. – Так говорится в «Книге самурая».

– А вот и не единственный, – возразила я, вспомнив загадочные слова Лесника. – Выборов как минимум три.

– Ого! – заинтересовался Артем. – Это какие?

– Если тебе не нравится мир, можно уничтожить или себя, или его, или… – я посмотрела ему прямо в глаза, – того, кто его создал.

Это был открытый вызов, и Артем не мог этого не понимать. Его уходы от темы так меня разозлили, что я решила пойти ва-банк.

Давай, раскрывайся! Покажи свое истинное лицо!

– Чего? – Артем фыркнул и взглянул на меня как на полоумную. – Что за ахинея? Уничтожить мир и его создателя? Я не ослышался?

Я не успела ничего ответить – в кармане снова зазвонил мобильник. Очень вовремя, мне как раз не помешала бы передышка.

– Извините, одну секундочку! – я вскочила и устремилась за угол времянки.

– Гелька, привет, – раздался в динамике деловитый голос Костика. – Как ты там?

– Кошмар! – прошептала я, прикрывая трубку ладонью. – Засветилась по полной. Хорошо хоть ты успел выбраться. Как все прошло?

– Элементарно – сел на метро и уехал. Там чистый, неохраняемый выход, к сожалению, действительно односторонний…

– И не мешал никто?

– Нет.

– Отлично, значит, я отвлекла внимание на себя.

– Ты все-таки полагаешь, что демиург – Артем? – с сомнением спросил Костик. – Я сразу рассказал отцу, как ты просила…

– И что?

– Он мои слова всерьез не воспринял. Сказал, что это ложный след, попытка отвлечь внимание… Интриги Хольгера.

– Ха! Если здесь и есть интриган, так это Артем!

Костик вздохнул.

– Совет мастеров считает, что демиург – стопроцентно Хольгер. Больше некому. Артема они даже проверять не будут.

– Черт! Черт!

– Да не переживай ты так. Зато я нашел Людку!

– Где она?!

– Тут, рядом со мной.

– Я же просила заманить ее на стройку!

– А она сказала, что ни за что туда не поедет. Как только узнала, что там работает Артем…

– Да зачем же ты ей все рассказал?!

– Ох, Геля, не усложняй, Людка сама тебе все объяснит… На, поговори с ней.

Звук голоса Костика отдалился, в трубке зашуршало, и через несколько секунд я услышала Людкино мурлыкающее «алё». Я сразу так и представила ее, какой она была тогда на последнем пленэре: светлые пушистые волосы, малиновый ангорский свитер, незамутненный взгляд… Наверняка Костик на все это и купился. Как можно быть таким доверчивым?!

– Гелечка, привет! Что у вас за суета? При чем тут Тёмка?

Людкин голос был спокоен и безмятежен. Она говорила с интонациями человека, совесть которого абсолютно чиста.

– Возможно, Артема ждут крупные неприятности. – сурово сказала я. – Ты не могла бы приехать на Комендань? Если, конечно, хочешь ему помочь…

– На Комендань – это куда? На стройку, где Тёмка трудится? Ни за что!

Я растерялась. Еще раз представила похожую на мадонну Людку рядом с этим рыжим зазнайкой, и вопрос сам сорвался с губ:

– Людка, скажи честно – ты с ним встречаешься или нет?

– Ах, какой сегодня разыгрался интерес к моей личной жизни, – в голосе Людки послышался смех. – Это он сам тебе сказал?

– Нет, Костик.

– Да он ничего толком не знает! Слышал звон, теперь распускает сплетни. Ой, Костя, извини… Артем с моей старшей сестрой учился вместе, сначала за ней ухаживал, потом на меня переключился. Он уже года два в меня безнадежно влюблен.

Людка сказала это без похвальбы и без притворной застенчивости – просто как факт. Я же просто потеряла дар речи.

– Влюблен? Артем?

– Он меня и замуж звал, – добила Людка.

– А ты?

– А я не пошла. – из трубки донеслось отчетливое хихиканье. – Я его окончательно послала еще осенью, но он все равно звонит время от времени, на жизнь жалуется. Это у него такой способ обольщения – представляться несчастным, всеми обиженным, на жалость давить. Но я его давно раскусила. Еще когда он за сестрой ухлестывал… Понимаешь, я уже давно решила, что выйду замуж только за мастера Чистого Творчества. Статистически доказано: браки между коллегами по работе – самые устойчивые. Поэтому посредственность без перспектив мне не нужна…

– Людка, не так быстро! Хватит о замужестве. Что ты там сказала насчет человека своей профессии?

– Я сказала, что у Артема в Чистом Творчестве нет никаких перспектив, поскольку видела его работы, и могу сказать точно…

– Работы Артема? – я затаила дыхание. – Так он действительно мастер Чистого Творчества?

– Тёмка не мастер, – терпеливо повторила Людка. – И судя по уровню его работ, никогда им не станет. Высшее художественное образование – еще не гарант таланта…

Людкины слова отдалились и слились в неразборчивое бормотание. Мои худшие подозрения подтверждались. Артем учился в Академии! Мне вспомнилось, как тщательно он скрывал свое образование. Я почему-то считала, что он учился на философском, или историческом, или, может быть, на востоковедении… И он всегда так презрительно отзывался о художниках…

– …но, по моему глубокому убеждению, Тёмка вообще к творчеству неспособен. То есть, не технически, – с этим-то у него все в порядке, – а, как бы тебе объяснить… Вот, к примеру – ты видела когда-нибудь рисунки Гитлера?

Неожиданный вопрос Людки вернул меня к реальности.

– А? Какого Гитлера – того самого? Нет, а он разве умел рисовать?

– Он вообще-то тоже художник по образованию.

– Правда?!

– Так вот, а я видела. Гитлер рисовал, как фотографировал. Очень точно, аккуратно, деталюшки всякие… И все это – мертворожденное. Без души, без эмоций. Только холод.

– Да уж. Гитлера грело другое.

– А Тёмку вообще ничто не греет, – подхватила Людка, довольная, что я ее поняла. – Он такой… комнатной температуры. Все, что он может – сидеть на месте и болтать, как плох этот мир, как он жесток, и как его, такого прекрасного, никто не оценил. Впрочем, даже это я, возможно, смогла бы перенести, если бы, не дай Бог, в него влюбилась… Но что я абсолютно не переношу, так это стремление оплевать все, что недоступно…

А ведь у меня и прежде мелькала мысль – не послала ли Артема какая-нибудь девушка? Было в нем это – показное презрение к женскому полу, за которым чувствовалась неуверенность в себе и глубокая обида на всех девчонок, вместе взятых…

– К тому же он для меня староват, – продолжала Людка. – Все-таки, парню четвертый десяток… Не то, чтобы это было и вправду очень важно, но ведь не скажешь прямо, что он бездарное ничтожество – можно и на грубость нарваться, всегда лучше расстаться друзьями, мало ли как жизнь обернется… Я ему и сказала, когда мы окончательно объяснялись: «У нас слишком большая разница в возрасте, и через это я переступить не могу».