Карина Хелле - Пепел к пеплу

— А что мне сказать? Если я скажу, что думаю о будущем с ним, ты разозлишься, а если не скажу, назовешь вруньей.

Его взгляд смягчился, он коснулся моей ладони на столе.

— Не надо. Я не злюсь. Я просто хочу, чтобы ты отошла от этого и посмотрела с другого угла. Многое в жизни делает нас счастливыми недолгий срок. Например, это печенье, — он указал на поднос. — Но через время они навредят.

— Может, мне надоело, что все говорят, что мне будет плохо, — едко сказала я, скрестив руки.

— Может, мы переживаем, потому что тебе всегда вредят, — сказал он. — И потом вред начинает разрушать человека.

— Альберто, ты идешь спать? — Марда появилась на пороге в шелковом ночном халате и с маской для сна на лице.

— Минутку, милая, — он улыбнулся ей.

— Больше никакого печенья, — она погрозила пальцем. — Помни о сердце.

Она ушла, он посмотрел на меня и вздохнул.

— Я не хотел тебя расстроить. Я просто забочусь о тебе, как всегда. Разве я не угадал о Сиэтле? Когда ты оставалась с ним и его девушкой?

Я буркнула, что угадал.

— Но тут ты не прав. Я люблю Декса. Я знаю его.

— Ты знаешь его, насколько это возможно за восемь месяцев, — сказал он. — Не забывай этого. И не забывай, что почти все это время он был с другой, — он встал и оставил меня с этой отрезвляющей мыслью.

Он поцеловал меня, пожелал спокойной ночи и ушел к себе. Я сидела и пила чай, пока он не кончился, думая теперь, как смотреть на Декса. Я ненавидела, что дядя — и мои родители заодно — все еще могли поселить во мне сомнения.

Я знала моего Декса, моего Деклана Форея меньше года? Мы были парой только последние два месяца. И началось все сразу после его трехлетних отношений. Конечно, родители были против. Мы казались безумными для всего мира, кроме тех людей, которые знали нас, как Ребекка, Дин и Ада.

Но разве это было новым?

Я глубоко вдохнула, успокаивая нервы. Я опустила чашку в рукомойник. Хотелось поговорить с Ребеккой, но свет в гостиной не горел. Я пробралась в ванную, а потом в гостевую спальню.

Я осторожно забралась в кровать, не зная, спал ли Декс. Я хотела поговорить с ним, узнать, о чем он говорил с дядей Алом, было ли это так жестоко, как со мной. Но он тихо похрапывал после пива, и я решила приберечь разговор на другой день. Я отвернулась от него, наши попы соприкасались, но тела сверху были порознь.

Я была на утесе с видом на море. Я не знала, как оказалась там. Под ногами была прохладная трава, ветер над океаном был соленым и холодным.

Я была тут раньше. Это сон?

Я посмотрела на себя и увидела, что была босиком и в простой ночной рубашке. Дежавю ударило с новой силой, перенеся меня в сентябрь. Но я была не рядом с маяком, тут были только обломки и куски фундамента.

Это был сон. У меня не было такой ночной рубашки, только один раз в кошмаре. Я ожидала, что появится сморщенное лицо старика Родди, чтобы напомнить мне о случившемся здесь, о начале, что было всего восемь месяцев назад.

Но он не пришел. Не явился. Я была одна. Только я и темное пространство Тихого океана, что манило, как раскрытый рот.

Я смотрела на океан, обсидиановые волны бились о берег внизу, и я не знала, все ли это. А потом я поняла, что это лишь начало.

Детский смех прозвучал за мной, стук резинового мяча. Я повернулась, но там были лишь развалины маяка и трава в росе, что тянулась к густому лесу. Ни ребенка, ни мяча. Но это ничего не значило.

Я вдруг услышала быстрые шаги за собой, кто-то пробежал мимо, задев мои ноги. На моих глазах из воздуха появился ребенок — девочка — бегущий за мечом. Она вопила, желая поймать мяч, и больше ничего.

Так казалось, пока она не добралась до него и не пнула в лес. Девочка замерла, и я смогла разобрать ее черты, длинные темные волосы, аккуратный бант на спине, простое платье и блестящие туфли. Она была призраком — бледная и немного просвечивающая — но я не знала, вижу ее, или это в моей голове. Мои сны всегда были пророческими, но после появления Пиппы на днях было сложно понять, реальны ли они.

Конечно, родители переживали, что я схожу с ума. Это не закончилось, да?

Девочка-призрак склонила голову, ее глаза были черными камнями, бездушно впивались в меня.

— Ты можешь принести мой мяч? — спросила она с акцентом, но разборчиво.

Я сглотнула и покачала головой. Я была в лесу раньше, в реальности, и он был жутким. Адским.

— Но мне нужен мяч, — тон девочки стал тверже. Я заметила, что ее ладошки сжались в кулачки, она стала плотнее.

— Прости, — вяло сказала я, голос разносился эхом. — Я не хочу туда идти.

Девочка хмуро посмотрела на меня, перебросила волосы через плечо и пошла прочь.

— Ты пойдешь туда и заберешь мяч.

Она замерла в паре ярдов, и я заметила большое пятно крови на ее груди, медленно расцветающее, как роза.

— Ты ведь еще не здесь, да? Пока нет?

Я нахмурилась, не зная, что сказать.

Девочка шагнула вперед, прижимая руки к животу.

— Или нет? Ты пришла поиграть с нами?

Порыв ветра без предупреждения ударил меня в спину, волосы закрыли лицо. Когда я убрала их с глаз, Пиппа встала между мной и девочкой. Как во сне, она была уставшей и бледной, ее тонкое тело скрывал плащ. Она смотрела на девочку.

— Ты уйдешь отсюда, — сказала ей Пиппа. — Ты оставишь ее. Она не твоя.

— Но она меня видит, — сообщила девочка, холодные черные глаза опасно мерцали.

— Уйди, — сказала Пиппа, ее голос был громким, почти звериным. Девочка высунула язык, но пошла за мячом, пропала в воздухе перед деревьями. Пиппа повернулась ко мне с уставшим видом. — Они все еще находят тебя?

— Не понимаю, — сказала я. — Это сон? Или реальность?

— Сон, но он реален, — сказала она. — Это самый безопасный способ нашей связи. Тонкая Вуаль слишком опасна.

Я махнула на лес.

— Тогда кем была та девочка?

Она слабо улыбнулась.

— Не я одна могу так до тебя добираться. Ты это знаешь. Твои сны всегда были очень сильными, Перри, всегда. Ты видела и испытывала то, что потом случалось с тобой. Каждый день твоей жизни и принятия себя ты раскрываешься все больше.

— Так что о том, что ты говорила… опасаться?

— Я не думаю, что ты должна быть здесь, Перри.

— Во сне?

— Делать шоу. Не сейчас. Просто мне кажется…

— Я не могу жить так, как тебе кажется. У меня своя жизнь.

Она сжала мою руку. Ее ладонь была тонкой и холодной.

— Знаю. Но ты в плохом месте. Ты сильнее всего, когда сильна, но сейчас ты слаба. Ты поддаешься тревоге и сомнениям.

— Я такая девяносто девять процентов времени.

— Милая, прошу. Я хотела бы поведать не только о предчувствиях, но ты должна послушаться. Уезжай домой. В Сиэтл. Будь с Дексом и живи там.

— Но шоу сейчас моя жизнь. Это лишь пара дней съемки, мы делали это уже миллион раз. А потом мы уедем в Сиэтл. Но сначала заглянем к моим родителям. Мне нужно многое объяснить.