Карина Хэлли - Вернуться живым

Я допил виски и заказал еще вместе с еще одним мятным джулепом для Перри, а потом пошел к столику. Все говорили о призраках, о худших из тех, кого видели, и Роза была громче всех.

Я передал Перри напиток, и она вежливо, но скованно поблагодарила меня. Она повернулась к Розе.

— Расскажи, ты только видишь призраков, или есть что-то еще?

Она вдруг улыбнулась.

— Это не все. Если я сосредоточусь, я могу погружать людей в транс.

— Как бородача в баре, — сказал я.

— Бородач? А, Дерил. Да. Вот так. Он не слышал нас. Он никого тогда не слышал. Словно плащ-невидимка, порой полезно. Еще полезнее, если использовать это не во благо, но только из-за того, что плохое случается часто.

— Это так? — спросила Перри.

— А разве нет?

— Давно у тебя эта способность? Ты знаешь, откуда она?

Роза пошевелила губами и сказала:

— Не знаю. Обнаружила однажды.

Я не поверил. Но, может, она не хотела говорить об этом. Может, дело было в Максимусе или Амброзии. Или во мне.

Перри решила рассказать о Сасквоче, и группа вернулась на сцену. И я потерял бы шанс, если бы не начал действовать сейчас.

Я встал и забрался на низкую сцену. Гитарист удивленно посмотрел на меня.

— Что такое, сынок?

— Я хочу впечатлить женщину, — сказал я ему. — И она любит мой голос. Можно спеть первую песню? Я угощу за это.

И они согласились. Я сказал им песню, которую они точно смогли бы сыграть, схватил микрофон и поднес к губам.

— Добрый вечер, дамы и господа, — сказал я, голос гудел по бару. Перри, Роза, Максимус и Амброзия посмотрели в мою сторону, а большая часть клиентов поглядывала со слабым интересом. — Знаю, вы ждали увидеть не меня, но ребята щедро согласились дать мне спеть песню, которую я посвящаю прекрасной, сексуальной и шальной Перри Паломино.

Я драматичным жестом указал на нее рукой, и, хотя все уже озарял красный свет, я знал, что она покраснела.

Я посмотрел на гитариста и сказал:

— Жгите, ребята.

Они заиграли нескладно, но с душой «That’s How Strong My Love Is» Отиса Реддинга.

Несколько человек в баре захлопало любимой песне, включая Розу и Амброзию, которые выглядели впечатлено, когда я запел гладким голосом. Максимус смотрел на меня так, словно хотел сжечь. Не важно, что он думал. Эта песня была для Перри.

— Я буду луной, когда скроется солнце, — пел я ей и только ей, — чтобы ты знала, что я буду рядом.

Я пел схожую песню ей в Сиэтле, на рождественской вечеринке в ту прекрасную и ужасную ночь. Тогда я пел «This Guy’s In Love with You», вкладывая все чувства, потому что любил ее сильно, мог выразить это только этой песней. Она не знала, что я чувствовал, хотя мне казалось, что половина Shownet поняли намек.

Теперь она знала, что я любил ее, но эта песня передавала страсть и уверенность, как никакая другая. Мне все еще казалось, что то, что в моих руках, может ускользнуть в любой миг, и я останусь ни с чем.

Когда я закончил, на лбу был слой пота, руки дрожали от адреналина, дым в баре был таким густым, что я едва видел наш столик. Но я ощущал взгляд Перри. Я надеялся, что она понимала, что все спетое было правдой.

— Вот так белый парень, — сказал гитарист в микрофон. — Похлопайте ему, он почти пристыдил мое исполнение Реддинга.

Я знал, что это не так, но принял похвалу и пошел к бару заказать еще выпивки.

Перри появилась рядом со мной со смущенным видом.

Я улыбнулся ей.

— Эй, малыш.

Она сглотнула и облизнула губы.

— Спасибо.

— За что?

— За то… что… пытался подбодрить меня.

— Перри…

Она быстро тряхнула головой.

— Прости, я плохо поступила, знаю. Просто… я вижу, как она на тебя смотрит, какая она красивая и худая, и вы так хорошо смотрелись вместе, и я… запаниковала. Декс, я не привыкла быть с кем-то, тем более с тобой. Ты не знаешь, как ты горяч.

— А ты не знаешь, как сексуальна, прекрасна и восхитительна, — ответил я.

— Ты забыл безумную.

Я обвил руками ее талию и притянул к себе.

— Малыш, мы оба безумны. Потому и созданы друг для друга.

Я властно поцеловал ее, не думая, что это видят. А некоторые увидели. Они захлопали снова, мы улыбнулись в губы друг друга.

О недопонимании мы забыли, и остаток ночи прошел гладко. Я усадил Перри себе на колени, Амброзия пыталась очаровать Максимуса, а потом принялась ходить к бару к тем, кого знала. Роза была пьяной, но это не расслабило ее. Она стала тревожнее, разглядывала бар.

Вскоре стало громко, все танцевали. Амброзия меняла партнеров в танце, и все вились вокруг нее, а я прижимал Перри к себе, пытаясь смотреть на нее, хотя порой хотелось взглянуть в сторону Амброзии. Мы танцевали до пота, и Перри пошла к бару за водой, ведь была чувствительной. Я сел за наш столик и провожал ее взглядом, наслаждаясь видом ее попы, покачиванием бедер и движением ее волос. Она казалась увереннее, чем раньше, и пока я надеялся, что это задержится, я понимал, что это лишь на ночь. Не важно, она стоила стараний.

С Перри заговорил большой чернокожий парень, глядящий только на ее декольте. Я вступился бы, он явно нес бред, но Перри пронзила его прогоняющим взглядом и не обращала внимания.

Он продолжал любоваться ею, а я верил, что Перри справится с ситуацией, но тут произошло немыслимое.

На полуслове своей гадкой речи мужчина замолк. Он сжал свое горло, глаза выпучились, кожа заблестела от пота в красном свете. Перри сначала посмотрела на него с тревогой, а потом с шоком. Мужчина рухнул на пол со стуком, сотрясшим бар.

Кто-то закричал, а потом закричали все. Люди побежали. Перри отпрянула в ужасе, боясь, что сделала что-то с ним, но я знал, что это не так. Кто-то склонился над мужчиной и нащупал пульс. Я прочитал по губам: «Мертв».

Я встал и пошел среди испуганных людей к Перри, а потом обвил ее руками.

— Декс, — заскулила она в мою грудь, я гладил ее голову. — Он просто упал.

— Знаю, — сказал я ей, глядя, как кто-то еще слушает сердце мужчины, убеждаясь в сказанном другим. Он умер. Может, от сердечного приступа.

Скорая подъехала, когда мы уходили. Я хотел убраться оттуда, пока полиция не стала искать свидетелей. Нам хватило полиции в Канаде, и Роза похвалила наше решение, учитывая копов в Новом Орлеане. Они могли помочь или все испортить.

Мы впятером завернули за угол, нервно поглядывая на вспыхивающие огни. Мы увидели, как тело мужчины сунули в мешок и загрузили в скорую.

Амброзия зажгла сигарету — я видел, как она курила в баре — и Перри протянула руку.

— И мне одну, пожалуйста, — попросила она дрожащим местом.

Я бы возразил, но на ее глазах только что умер мужчина. Она могла получить пачку, если хотела.

Пока Перри дымила, Амброзия рассказала нам о мужчине. Она танцевала с ним раньше. Его звали Таффи Г (а как иначе), и он был неплохим, но пошлым, когда выпивал. Насколько она знала, он был толстоват, но это не было минусом. Ему было за тридцать, он жил близко к дому с призраками, который мы исследовали. Он занимался кладкой кафеля для жизни.