Галина Липатова - Удача близнецов [СИ]

– Погоди загадывать, – усмехнулась Жиенна. – Барашка еще удержать надо. Я рада, что дядюшкин конь тебе понравился, но кроме этого ты что-то узнал?

– Дядя был в таком восторге от того, что мне понравился Гнедок, что его можно было спрашивать о чем угодно, – махнул рукой Бласко. – И он мне много чего порассказал. Так что я покороче и о самом главном.

– Если б ты еще умел это самое главное правильно определить, – вздохнула сестра.

Бласко предпочел сделать вид, будто не заметил этой шпильки.

– Во-первых, я спросил про Роблеса. В общем-то дядя рассказал то же самое, что и лавочник, и староста с алькальдом. Разве что добавил, что Лопе Роблес помимо своих экспериментов еще гонит самогонку из каких-то местных ягод и постоянно пьян. А эксперименты его как-то с мясом связаны, потому он у селян и берет плату свиными и бараньими тушами. А точнее дядя не знает. Сказал еще, что Кармилла хоть и ведьма со странностями, но вроде в сглазах и порчах не замечена была. Во-вторых, про Рубио Ибаньеза. Дядя про него говорил только нецензурно. Я, кстати, даже парочку новых выражений узнал, представляешь?

И он процитировал сестре цветистые салабрийские выражения, услышанные от дяди. Жиенна восхищенно прищелкнула языком:

– Ого, надо запомнить. Сочно. Не хуже наших, сальмийских. Ну, а кроме этого что дядя сказал про Ибаньеза?

– Да опять всё то же самое: кутила, картежник, пьяница и развратник, норовит всех, кто мимо его усадьбы проезжает и вообще ему на глаза попадается, к себе силой затащить в гости, поэтому кроме поселян, которые его земли арендуют, там давно уже никто не ездит, а самого Рубио никто к себе не приглашает, кроме сеньоры Салисо, отчего он всех остальных соседей ненавидит лютой ненавистью. В-третьих, про сеньору Салисо. Дядя сказал про нее, что она жутко завистливая, и прямо спать не может, если у соседей что-то идет лучше, чем у нее. У нее двое детей, кстати, близнецы, как и мы, брат и сестра. Сестра еще ничего, а братец – полный раздолбай и лентяй, ни на что не годный – так дядя считает. И сказал еще, что близнецы Салисо нам по красоте в подметки не годятся, и если бы мы с тобой не были магами и посвященными, дядя бы нам посоветовал сходить к ведьме Кармилле и попросить наговор от сглаза, чтоб сеньора Салисо нас не сглазила, потому как про нее поговаривают, будто она сама ведьма. А так, мол, нам бояться нечего, мы и сами кого угодно сглазить сможем, если захотим. В-четвертых, про овец и волколаков. Дядя согласен с сеньором Канеро, что это волки и вожак-волколак. Ну, то есть на самом-то деле то, что будто бы волколаки обычными волками командуют – это глупые бредни, но народ в них верит. Дядя считает, что все эти убитые овцы на пастбищах – работа волколака, а пропавшие – волков. И что большая охота – это хорошая возможность решить проблему. Про вызов паладина я, как ты понимаешь, говорить не стал.

Сестра кивнула. Тоже улеглась у камина и сказала:

– Не очень и расходится с тем, что бабушка говорила. Про сеньору Салисо так вообще слово в слово. Не любит она ее, видимо, и очень сильно. А не приглашать в гости нельзя – соседи же. Еще намекнула, что Салисовы близнецы всем дают, кто ни попросит, а то и сами предлагают, и сеньора теперь боится с нашей стороны конкуренции. Потому так на нас и смотрела.

– Вот же озабоченные они тут все… Ну я понимаю, те, кто хочет с близнецами – они верят, что им удача будет и прочее. А самим близнецам что с того? – Бласко взял кочергу и немножко пошуровал в камине, сгребая угли так, чтоб они тлели, а не пылали.

– Я у бабушки спросила, – Жиенна махнула рукой. – Ничего особенного. Удача и как бы защита от злых сил и болезней. По-моему, любовные утехи здесь считаются средством от всех проблем.

– А про Рубио Ибаньеза что бабушка сказала?

– Ничего хорошего. Тоже, кстати, обозвала его кутилой, пьяницей и развратником.

– Это что ж надо такое делать, чтоб местные обозвали развратником? – удивился паладин. – Если тут все трахаются со всеми подряд и каким угодно способом, то что же у них тогда развратом считается?

– Я тоже спросила. И рассказала, между прочим, как к нам в селе клеились. Бабушка и объяснила мне. Оказывается, всё сложно, и вовсе тут не со всеми подряд, – хихикнула Жиенна. – Во-первых, если кто женат или замужем, то можно либо с супругом, либо с кем-то своего пола. Во-вторых, нельзя трахаться с родственниками по свойству, к примеру, с братом мужа сестры. В-третьих, инцест тут не одобряют, по крайней мере между первой и второй степенью родства. Впрочем, вроде бы если одного пола, то можно и с родственниками, и со свойственниками. Но вот все эти условия никак не касаются близнецов, там всё можно. А еще здесь, оказывается, трахать кого-то настолько пьяного, что он не может дать на это согласия – нельзя. И вообще пьяными трахаться нельзя. Что даже странно, если учесть, какие тут в старые времена культы бытовали, наверняка ведь с оргиями и прочим. Но считается, что трахаться пьяными – грех перед Матерью, а трахать кого-то пьяного, будучи трезвым – еще больший. Грех и страшный разврат. Да и пьянствовать тоже считается развратом. Здесь народ любит крепкую выпивку, но мало кто напивается допьяна – потому как это очень непристойно. Пьяниц тут презирают. А этот Рубио норовит всех, кто мимо его усадьбы ездит, поймать, к себе затащить, напоить до изумления и оттрахать. Он же там не один живет, с ним еще четверо каких-то неместных, вот они впятером и буйствуют. Так что бабушка нас очень просит даже в ту сторону не ездить, для нашего же блага.

Бласко некоторое время молчал, обдумывая услышанное, потом тяжко вздохнул:

– Ну здесь и нравы… А что еще ты выспросить сумела?

– Про овец и волков, – Жиенна посерьезнела. – Бабушка обозвала сеньора Канеро дураком, и сказала, что из этой затеи с охотой ничего не выйдет. Потому что дело тут вовсе не в волках, и даже не в волколаках. Бабушка думает, что тут какая-то нехорошая магия или нечисть замешаны. Потому что раньше, еще весной, волки таскали ягнят из загонов, поросят из свинарников… а сейчас нет. И вообще волчьих следов давненько тут не видели. А овец растерзанных, но при этом не особо съеденных, наоборот, очень часто находят. И страдают в основном овцы Гонзалезов, Канеро и тех, кто у Роблесов землю арендует, то есть поселяне из Подхолмья и Трех Оврагов. А из Дубового Распадка, на землях Салисо и Ибаньеза – нет.

– Интересненько… – протянул Бласко, раздумывая над ее словами. – Очень любопытно… А что еще бабушка тебе сказала?

– Сказала, что еще месяц назад хотела писать письмо в Овиедскую паладинскую Канцелярию насчет этого дела. Но Канеро и дядя Эрнандо со старостой Трех Оврагов ее отговорили – мол, сами справимся. А потом за неделю двадцать овец того… И тогда бабушка нас и пригласила. В надежде, что мы этим заинтересуемся и разберемся.