Anne Dar - Узник [СИ]

— И в правду… Я вообще много чего не делала. Ты не поверишь, но у меня никогда не было парня, и я ни разу не целовалась, а с учетом того, что ты стал моей тенью, мной не заинтересуется даже самый потертый экземпляр. Так и умру девяностолетней нецелованной старухой без семьи, — я вдруг совсем раскисла. Наверное поэтому Ричард меня прервал:

— Хочу, чтобы ты исполнила моё третье желание прямо сейчас, — невозмутимо перебил меня он.

— Какое? — тяжело выдохнув, посмотрела на собеседника я.

— Пообещай, что исполнишь.

— Обещаю, — согласилась я, окончательно уйдя в себя.

— Прямо сейчас нужно сделать так, чтобы ты не умерла нецелованной.

Я замерла. Только теперь я заметила, как близко Ричард сидит ко мне полуанфасом, и как улыбаются его глаза в ответ на мои жалобы об уготованном мне одиноком будущем.

Неожиданно он вдруг медленно наклонился ко мне и его горячие губы коснулись моих. Мне было более, чем просто приятно чувствовать медленное движение его губ по моим, ощущать его дыхание на своей щеке и слышать своё учащенное сердцебиение. Поцелуй продлился не больше минуты, после чего Ричард медленно отстранился от меня.

— Теперь ты целованная, — с задорными огоньками в глазах и хитрой улыбкой произнес парень.

Со второй половины февраля началось резкое потепление, отчего к десятому марта на улице не осталось ни единого снежного островка.

И всё же март не желал отличиться в этом году приветливостью: воздух не прогревался выше плюс пяти, с севера постоянно налетал холодный ветер, и сутки через двое шли ледяные ливни.

На работе появились серьезные проблемы — вышестоящее начальство было недовольно тем, что библиотекарем работает человек, не имеющий должного образования. Начались проверки и ежедневное общение с недалеким руководством. Неожиданно всё усугубила ситуация с женщиной, которая отказывалась возвращать три тома редкого издания из раздела научной литературы — мне пришлось едва ли ни каждый день ходить к ней в гости сразу после окончания рабочего дня, чтобы напомнить о годовой просрочке, пока в дело не вмешалась полиция. В итоге меня снова обвинили в некомпетентности, после чего я уже наверняка знала, что не продержусь на этом месте дольше пары месяцев.

Со дня рождения Ричарда мы успели сильно сблизиться. Он утверждал, что у нас платоническая любовь, но наши, хотя и редкие, но существующие поцелуи, опровергали его теорию. По ночам мы спали в обнимку на разложенном широком диване, не заходя дальше обычных объятий. Я наверняка знала, что Ричард любит меня, а не пытается на официальных основаниях следить за каждым моим шагом. Однажды он сказал, что хочет всю жизнь пробыть со мной лишь для того, чтобы иметь возможность обнимать меня перед сном, и я знала, что он искренен — я это определяла по его голосу, взгляду, жестам. Поэтому последние полтора месяца я упивалась его любовью ко мне и своей любовью к нему, считая, что сейчас в моей жизни это самое главное — умело насладиться любовью, о которой я всё еще слишком мало знала.

Всё рухнуло одним весенним утром.

Я проснулась от крика, из-за жгучей боли на правом запястье — казалось, будто по моей руке прошлись раскалённым железом. Не глядя на источник боли, я, сжимая зубы, чтобы не кричать, побежала в сторону кухни и сунула руку под струю ледяной воды, чтобы охладить ожог — спросонья я не до конца понимала, что именно происходит.

Прохладная вода немного помогла и только после легкого облегчения я заметила на месте жгучей боли знак в виде трех равномерных спиралей, связанных между собой треугольником. Одна спираль была ярко-алого цвета, вторая — ярко-голубого, третья — ярко-зеленого, а сам треугольник был чёрного цвета.

— Знак друидов, — приглушенно произнес Ричард, незаметно оказавшийся за моим правым плечом. — Таким знаком ты должна была обзавестись еще в восемнадцать лет, однако к тому моменту весь твой организм был протравлен Переяроками. После же ты была слишком ослаблена и лишь сейчас получила свою метку.

— Что она означает? — поморщив нос, прошипела я.

— Что ты принадлежишь роду Таммов.

— А-а-а, как больно… — Едва ли не рычала я. — Словно мне на теле клеймо выжгли…

Весь день я просидела с тазом холодной воды на коленях, каждый час меняя превращающуюся в ней воду из ледяной в горячую. Вечером Ричард повязал мне на руку специальную охлаждающую повязку, которую приходилось пять раз за ночь менять, так как каждый час я просыпалась от невыносимо жгучей боли. Ричард не спал всё это время, а в три часа ночи, когда я проснулась в очередной раз, он вдруг заявил, что мы переезжаем.

Уже спустя полчаса я узнала, что всё то время, пока я работала в библиотеке, Ричард посвящал основную часть своего свободного времени организации нового места жительства, которое сейчас было уже готово.

— Зачем нам переезжать? — непонимающе уставилась на парня я.

— Твоё клеймо — это метка зова твоего рода. Его слышат, хотя и не четко, не только твои предки, но и остатки Переяроков.

— То есть, мой род взывает ко мне? Какая-то бессмыслица. Все мои родственники находятся за моим домом на старом кладбище.

— За твоим домом лишь муляж захоронений.

— Не понимаю, — разъединила прежде скрещенные на груди руки я.

— Всех твоих родственников хоронили в закрытых гробах, потому что они были пусты. Таммы жили среди людей и уходили из их окружения так, чтобы никто ничего не смог заподозрить. Их тела не умирали, а всего лишь в определенный промежуток их жизней впадали в летаргический сон.

— То есть, ты хочешь сказать, что могила моей тётки пуста? — не скрывая своего недоверия, ошарашенно спросила я.

— С ней всё сложнее. Я считаю, что её тело утеряно, так как ты не видела её после того, как она вышла из дома…

— Что?!

— Переяроки не знают местонахождения захоронения твоих предков, и твоя тётка стала первой, чье тело попало в их руки.

— Ты говоришь страшные вещи… — пыталась прийти в себя я.

— Три часа ночи. Нам стоит уйти из города до полудня. Я надеялся на то, что твоя метка не привлечет к себе внимания Переяроков, и ты сможешь продолжать обычную жизнь, однако я чувствую их приближение к городу.

— Кажется, я хочу вырыть тёткин гроб, — с ужасом произнесла вслух я, пожалуй, самую худшую идею в своей жизни. — Я не могу уйти, оставив её тело, впавшее в летаргический сон, под толщей земли, на разрывание Переярокам.

Я не могла поверить в то, что моя тётка всего лишь «спит», и тем более не могла поверить в то, что её гроб пуст.

В пятнадцать минут четвертого мы отправились на «муляж» кладбища, как выразился Ричард.

Было очень холодно, влажный воздух давил на лёгкие и мне бы наверняка хотелось постоянно зевать, если бы чувство нарастающего ужаса не приглушало во мне все мои физические желания.