Anne Dar - Узник [СИ]

Поцелуй постепенно перерос в нежную страсть и, спустя пять минут, мы оказались в постели. В этот момент я вспомнила, как моя бывшая одноклассница рассказывала в школе о своём первом половом опыте. Это с ней произошло на даче родителей её приятеля, когда ей было шестнадцать лет. Она говорила, что первый раз ей запомнился, как самый неприятный, и последующие связи с другими парнями ей нравились больше. У нас с Ричардом всё получилось по-другому. Мой первый опыт был более, чем просто приятным…

Когда я проснулась и не обнаружила Ричарда рядом, я испугалась того, что он уехал этой ночью, как и хотел поступить в самом начале, но резко сев на кровати я вдруг заметила его. Он отвешивал светонепроницаемую штору панорамного окна и уже был переодет в серые спортивные штаны из хлопка, и белоснежную футболку.

— Что случилось? — спросил он, наверняка обратив внимание на мой испуганный вид.

— Я подумала, что ты меня бросил, — выдохнула я, после чего обняла за шею подошедшего ко мне парня. Он обнял меня в ответ, после чего сел рядом. — Обещаешь меня не бросать?

— Обещаю. Мы рассмотрим другие варианты, но давай поговорим об этом позже.

На диване-подоконнике стоял огромный деревянный поднос с различными булочками, пирожными, круассанами и небольшим чайником. Ричард перенес его в кровать, и мы принялись за завтрак, после которого я заставила своего возлюбленного поваляться со мной в постели еще полчаса. После я приняла бодрящий душ в ванной комнате, вход в которую был спрятан за шкафом. Высушив волосы, я решила переодеться, и Ричард показал мне скрытую за ванным шкафом дверь, которая вела в просторную гардеробную, наполненную различной одеждой моих размеров. Я надела свободные коричневые штаны, обтягивающую синюю футболку с красивым вырезом и украсила волосы лентой шоколадного цвета, идеально подходящей к моим каштановым волосам.

— Ты всё продумал, — выйдя из гардеробной, нахмурила лоб я.

— Я планировал спрятать тебя здесь на несколько десятилетий, так что всё продумано до мельчайших подробностей…

Было одиннадцать часов, когда мы спустились вниз, чтобы развести огонь в камине, после чего мы принялись играть в шашки и Ричард раз за разом одерживал победу.

— Какие варианты мы можем рассмотреть? — спросила я, в продолжение нашего предыдущего разговора.

— Ты видела голубые огоньки на кладбище возле дома?

— Видела, — кивнула головой я и всё внутри меня напряглось. — Что это?

— Это зов твоих предков. Именно из-за него твоё запястье болит.

— «Зов» от слова «зовут»?

— Именно. В километре отсюда находится фамильный склеп Таммов…

— Склеп — это?..

— Это, в данном случае, наземное здание, в котором находятся гробы умерших.

— И много в нем гробов?

— Всего лишь пятьдесят один. В этом склепе находятся поколения конца девятнадцатого и всего двадцатого столетия.

— Где остальные?

— В другом месте. Не отвлекайся. Я насчитал десять огоньков.

— Что это значит?

— Это значит, что десять членов твоей семьи готовы пробудиться, от летаргического сна. Они призывают тебя — последнюю из их рода, как единственную, кто может их поднять.

— Ты хочешь сказать, что они осознанно просят меня вытащить их из гробов?

— Также осознанно, как и впадают в сон. Обычно к летаргическому сну готовятся три месяца, ограничивая себя в определенных моментах, например — в употреблении пищи. Впадая в сон в определенном возрасте, они просыпаются не постаревшими ни на мгновение и, более того, количество времени, проведенного во сне, плюсуется к их молодости. Допустим, человек заснул в тридцать лет и проспал пятьдесят. После того, как он проснется, он останется тридцатилетним и на протяжении следующих пятидесяти лет не постареет ни на минуту.

— Хитрая система, — прищурилась я.

— У которой есть свои минусы. После такого сна человек не может продолжить род, поэтому старается это сделать до сна.

— Как сделали мои родители, — вдруг поняла я.

— Именно.

— А моя мать? Она ведь не является кровным членом рода Таммов.

— Все избранники членов рода Таммов после венчания разделяют участь своего возлюбленного.

— Выходит, мои родители попросту меня кинули на руки тётки, перед этим заперев тебя в клетке, чтобы быть уверенными в том, что ты не убьешь последнюю из их рода, и легкомысленно надеясь на то, что Переяроки никогда меня не найдут?

— Они бы и не нашли — твоя тётка оберегала тебя своей магией.

— Однако сейчас мы не знаем какая именно участь её постигла. Как только она пропала, Переяроки сразу же нашли меня. Да меня уже давно бы убили, если бы я не нашла безжалостно и несправедливо иссушенного тебя, обреченного на страшные муки. Как мои родители могли так поступить с живой душой?! И как они могли бросить меня?!

— Успокойся, что с тобой? — настороженно спросил Ричард и подсел ко мне, чтобы обнять за плечи. Я чувствовала острую обиду такой силы, которой раньше не испытывала. Это было необычное и необъяснимое чувство. Чувство, словно Ричард стал для меня важнее моей собственной личности и в этот момент я могу думать только о нём.

— А если бы я тебя не нашла?

— Но ты ведь нашла меня.

— Меня бы убили, а ты бы перешел на служение к Переярокам. Это стоило моего одинокого детства без родителей? Стоило предательства по отношению к тебе? За что они иссушили тебя и бросили меня? Не обнимай меня… Я хочу побыть одна…

Полдня я пробыла на кухне, смотря в огромное панорамное окно, заменяющее стену, но больше думала не о себе, а о Ричарде. Как же сильно он пострадал от моей семьи, которую я не знала! Они буквально поработили его, обрекли на столетия одиночества и убийства, а затем просто решили его иссушить. Поколение за поколением они предавали его, а потом он встретил меня. Сейчас, вспоминая о том, как в первые месяцы нашего знакомства он хотел меня убить, я даже жалела, что не дала ему этого сделать. Он был бы уже свободен, а не возился с тем, что осталось от предавшего его рода…

Внезапно я в очередной раз заметила, что мысли о Ричарде стали для меня важнее, чем мысли о себе.

В пять часов вечера я, наконец, подошла к Ричарду, который всё это время спокойно ожидал меня на диване.

— Я обязана освободить их или могу отказаться? — приглушенным голосом поинтересовалась я.

— Ты хочешь оставить в гробах наполовину проснувшихся родственников?

— Не хочу иметь ничего общего с теми, кто из поколения в поколение только и делает, что предает.

— Только не говори, что я какими-то словами настроил тебя против твоей семьи.

— Ничего подобного, я сама настроилась. Так я могу отказаться?

— Можешь, но тогда мне наверняка придется тебя покинуть.