Anne Dar - Узник [СИ]

До середины апреля нам удалось наслаждаться обществом друг друга, вылезая из постели только затем, чтобы погулять по залитому солнцем лесу. Всё это время погода стояла замечательная — море солнечных лучей, возвращение перелетных птиц и возрождение природы. Мы рано просыпались и рано ложились спать, играли в настольные игры и бегали по лесу друг за другом, приносили завтраки в постель и пели песни по ночам, однако моё клеймо с каждым днём обрекало меня на возрастающую боль, и мы начали понимать, что скорая встреча с жаждущими выбраться на свободу членами рода Тамм неизбежна.

Однажды, в середине апреля, я проснулась от жгучей боли ужасной силы в правом запястье. Вены возле клейма страшно распухли и начали медленно кровоточить.

В этот день мы начали подготовку к встрече с родом.

После завтрака мы отправились к склепу и начали перевозить в дом по одному гробу. За три часа мы перевезли все десять гробов, установив их на полу в гостиной. Мне почти ничего не пришлось делать — Ричард разбирался со всем самостоятельно, не давая мне даже соприкасаться со страшной ношей. Только сейчас я поняла, что он изначально допускал подобное развитие событий, поэтому и организовал наверху несколько спальных комнат.

— Какой открываем первым? — спросил Ричард, когда уже всё было готово.

— Давай Клэр, двоюродную сестру отца, — на выдохе ответила я, после чего Ричард с легкостью снял крышку гроба, установив её рядом с диваном. В ящике оказалась красивая, стройная, молодая девушка ростом чуть больше моего, с тёмными волосами до плеч, приподнятыми уголками губ и острыми скулами.

Следующим мы открыли её мужа — высокого блондина с красивыми вьющимися локонами и с красиво вздернутым носом.

Затем была троюродная сестра Хайме — Диана. Она не отличалась особой красотой: цвет её волос был грязного блонда, а её нос был усеян мелкими веснушками, делающими её остренькое личико не более чем просто милым. Её муж, Константин, был красив, высок, но худ и плосок как широкая доска. Цвет волос у него был немногим темнее, чем у его жены.

После мы открыли Сильвию. Моя бабка оказалась красивой светло-русой женщиной, среднего телосложения и невысокого роста. На концах её волос, длинной до плеч, красовались крупные кудри, а её пышная челка, достающая до красиво очерченных бровей, делала её лицо весьма красивым. Она лежала в аккуратном сереньком платье с небольшой брошью в виде дубового листа на груди.

Мой же дед оказался солидным мужчиной с небольшой, густой бородкой и усами, при этом с гладко выбритыми щеками. Ричард назвал эту бороду «Ван Дайк». У Фердинанда были красивые, густые брови, небольшая тёмная шевелюра с едва заметными седыми волосками, и еще он был обладателем красивых скул. На нем был пепельный костюм, подходящий под цвет платья его жены, и белая рубашка, потускневшая от времени.

После Фердинанда и Сильвии был освобожден из-под своей крышки мой предполагаемый суженный. Он был высоким, черноволосым, красивого телосложения, с смуглой кожей, не присущей больше никому из прежде открытых Таммов. Всё в его виде меня отталкивало, даже его ничем не провинившийся, старинный коричневый костюм.

Последней была открыта Хайме — виновница всей несправедливости, прошедшей через Ричарда и задевшей меня. Она была высокой блондинкой, с искусственно завитыми локонами и приторно слащавым лицом. Эта девушка обладала той самой красотой, которая обычно быстро надоедает и от которой, через непродолжительное время, становится невыносимо глазам. Слишком симпатичная, чтобы быть красавицей — самая точная формулировка, которая может охарактеризовать её внешность. Но что меня по-настоящему удивило в ней — это то, что она была одета в подвенечное платье. Ричард утолил моё любопытство по этому вопросу, объяснив, что Хайме пожелала принять летаргию в том самом платье, в котором собиралась выйти за него замуж. Мне не понравилось то, что кто-то когда-то собирался выходить замуж за моего парня, однако я попыталась скрыть своё негодование.

Самым любопытным и самым отдаляемым мной моментом, было заочное знакомство с моими родителями.

Первым мы открыли отца. По одной старой цветной фотографии я знала, что он обладатель голубых глаз, однако они сейчас были закрыты, и я не могла убедиться в правдивости фотокарточки. У него были красивые, густые, светло-карие волосы, тонкие и очень красивые губы, и идеально гладкий лоб. Он лежал в черном костюме и со стороны казался большой пластмассовой куклой.

Мама лежала в красивом, свободном черном платье на широких бретельках. У нее был милый курносый носик и изящные скулы, по которым я отнесла бы её к кровной связи с Таммами, если бы не знала о её происхождении. Агния, как и на фотографиях, обладала густыми каштановыми волосами, которые я унаследовала от нее. Однако я не была похожа на кого-то одного из родителей — их черты перемешались во мне и образовали нечто новое.

— Когда они очнутся? — спросила я у Ричарда, когда все крышки были сняты.

— В течение суток после того, как ты приложишь своё запястье с отметкой к их лбам.

— Как долго мне нужно удерживать руку?

— Достаточно секунды.

Я быстро прошлась по гостиной, приложив руку ко всем мумиям, лежащим в своих деревянных коробках. Сделав своё дело, я предложила Ричарду поесть, хотя для обеда было уже слишком поздно, а для ужина еще слишком рано.

Тщательно вымыв руки, мы съели упаковку пельменей, которые не лезли мне в горло от одной только мысли о том, что именно сейчас находилось в нашей гостиной за стеной. Быстро впихнув в себя остатки еды, и запив всё кружкой сока, я предложила Ричарду отправиться наверх и провести вместе оставшиеся нам несколько спокойных часов.

Проходя мимо находящихся под властью Морфея, я вздрогнула, представив их скорое пробуждение. Приняв душ и высушив волосы — приведя себя в порядок перед встречей со своими родственниками — я переоделась в чёрные джинсы и тёмно-бордовую рубашку с длинными рукавами, и красивым вырезом. Вернувшись в спальню, я легла в кровать к Ричарду и попросила себя обнять. Он нежно гладил меня по лицу, вновь и вновь повторяя мне о том, что мы всегда будем вместе, пока я не провалилась в странный сон.

Когда я проснулась, за окном уже сгустились сумерки. Ричарда не было рядом и, испугавшись его отсутствия, я быстрым шагом вышла на лестничную площадку. Ричард стоял внизу, у подножия лестницы, и я вся сжалась от понимания, что он наблюдает за каким-то движением. Медленными шагами я начала спускаться вниз, но на мгновенье замерла, увидев, как еще несколько часов назад лежащие в гробах люди, начали шевелиться. Судя по всему, их тела были ослаблены и не до конца слушались своих хозяев. Никто не обратил внимания на моё появление, так как все были слишком заняты своим пробуждением. Я украдкой встала за правым плечом Ричарда и начала наблюдать за тем, как мой дед, уже успевший подняться со своего ложа, помогает сесть своей жене. В комнате начал раздаваться тихий, неразборчивый шепот и шорох, издаваемый медленно передвигающимися ногами очнувшихся. Вскоре моё внимание рассеялось, не позволяя сосредоточится на ком-то конкретном.