Вадим Панов - Искажение [1-6 главы]

– Не усложняй, – попросила ведьма, наклоняясь за лифчиком.

Однако на этот раз Амон за ней не следил – он смотрел на друга.

– Я не усложняю, а упрощаю, – спокойно ответил рыжий. – Я выстраиваю… точнее, уже выстроил цепочку и теперь должен принять решение: попробовать её порвать или добавить следующее звено? Правда, я не уверен, что смогу порвать, потому что это не цепочка, а цепь событий, но интуиция подсказывает, что нужно попытаться.

– Не нужно, – буркнула Ксана. Лифчик она не надела, помяла в руке и наклонилась за чулками. – Говори, что случилось, или проваливай.

Она не удивилась: вспомнила разговор с Иннокентием и поняла, что сейчас следует его продолжение. Цепь, о которой говорил Покрышкин, существовала на самом деле.

– Сегодня утром я получил посылку, – Машина покопался в своём рюкзаке, вытащил телефон и бросил женщине. – Узнаёшь?

Ксана машинально поймала чёрный аппарат, но тут же, словно обжёгшись, выронила его на ковёр и удивлённо уставилась на Ермолая:

– Достал со дна?

– Что это? – насторожился Амон.

– Старый телефон твоей девушки, – объяснил Машина.

– Мы просто друзья.

– Откуда он у тебя? – спросила Ксана, надевая лифчик.

– Я не видел курьера.

– Почему ты заговорил о цепи событий?

– Потому что не верю в совпадения.

Ксана села на диван рядом с Кириллом и принялась неспешно натягивать чулки. Форма её ног была близка к идеальной.

Телефон валялся на полу.

– Ни у кого из вас не было ощущения, что мы любуемся грандиозным закатом? – тихо спросил Ермолай, особенно ни к кому не обращаясь. – День был сумрачный, Солнце то и дело закрывали набегающие тучи, а под вечер случилась крупная неприятность: умерли Древние. И всё, что мы видим теперь, – это закат нашего прошлого мира.

– Как поэтично, – пробормотала женщина.

Она медленно выпрямила ногу идеальной формы и провела по ней ладонями, разглаживая чулки и краем глаза наблюдая за реакцией Кирилла. Кирилл слушал друга.

– В магии термин «Закат» означает не только смерть или конец чего-либо, в некоторых случаях так называют неотвратимое событие, наступлению которого ничто не способно помешать. Как закат, который обязательно случится в конце дня.

– Могли бы назвать восходом, – проворчал Амон.

– Они решили нас запутать, – усмехнулась Ксана. Ведьма надела всё, что нашла на полу гостиной, но не ушла, сидела, закинув ногу на ногу и в упор глядя на Машину. Не на телефон.

– Неотвратимое в буквальном смысле слова, – продолжил Ермолай, отвечая на взгляд женщины. – И потому незадолго до его наступления предшествующие события выстраиваются в цепочку, которую невозможно разорвать – в этом суть понятия «неотвратимость». Наша встреча могла не состояться, но ты всё равно заполучила бы свою трубку. И если я сейчас промолчу, ты всё равно всё узнаешь.

Ксана наклонилась, взяла телефон и, продолжая движение, поднялась с дивана:

– Я загляну в уборную.

И вышла из гостиной.

– Убей её, – задумчиво предложил Машина, не глядя на друга. – Мы стоим у последней развилки и ещё можем что-то изменить.

– А как же понятие «неотвратимость»?

– Оно войдёт в силу чуть позже, сразу после развилки. – Ермолай пожевал губами и повторил: – Убей её.

– Ты знаешь, что я этого не сделаю, – ответил Кирилл, проводя пальцем по подлокотнику дивана.

– Знаю, – вздохнул рыжий. – Но надеялся, что ты пересилишь себя.

– Напрасно.

– Я ухожу.

Ксана оделась, добавив к чулкам и белью туфли, юбку и блузку, и теперь стояла в дверях гостиной, внимательно разглядывая мужчин. Оценивающе разглядывая, выжидая, не соберётся ли кто-нибудь ей помешать.

– Мы не станем тебя задерживать или преследовать, – сказал Амон, правильно истолковав взгляд женщины. – Но я прошу тебя ещё раз подумать: может, будет лучше, если ты останешься с нами?

Ведьма закусила губу:

– Поздно.

– Мы оба знаем, что не поздно, – очень мягко произнёс Кирилл. – Тебе просто нужна новая жизнь.

– И ты мне её подаришь?

– Подарю.

На мгновение показалось, что Ксана согласится. Показалось, что она чуть пошатнулась, подавшись в комнату, почти сделала шаг, но…

– Нет, – тихо ответила ведьма. – Мне нужен не твой подарок, а мой новый мир.

И пятясь, отступила в коридор. Готовая к бою.

Она всё ещё не верила, что её отпустят.

– Останься… – попросил Амон.

– И вот что, – негромко продолжила женщина, – я знаю, что ты спрятал Ольгина в Серебряном Погребе – больше просто негде. А раз догадалась я, скоро сообразят и другие.

Входная дверь хлопнула. Мужчины остались одни.

Помолчали, переживая разговор, после чего Амон кашлянул и осведомился:

– Почему телефон так важен?

– На него прислали видео измены её тогдашнего мужа.

– А ты выяснил, кто это сделал… – вздохнул Кирилл.

– Было трудно, но ты меня знаешь – я упорный. – Машина поправил гарнитуру беспроводной связи в левом ухе. – Я всё узнал.

– Кто?

– Он очень хорошо замаскировал следы, использовал чужой телефон, но я проследил файл…

– Кто?! – перебил друга Амон.

– Шварц, главный помощник Гаапа.

– Получается, Ястребиный с самого начала вёл Ксану в Отражение? Гаап отнял у неё жизнь?

– У Ксаны потрясающий талант, – объяснил Машина. – Ястребиный не мог её упустить.

– Сегодня в Москве будет весело. – Амон резко поднялся на ноги. – Нужно съездить в Погреб.

Ермолай покачал головой:

– Марии Фёдоровне много чего довелось пережить, она осторожнее всех, кого я знаю, так что поверь: Погреб в полной безопасности.

Боль.

Нестерпимая, лютая боль…

Ольгину казалось, что знал о ней всё. Он думал, ничто и никогда не сравнится с терзаниями его души, его умершей души, полной печали и страдания, думал, что ничто на свете не сможет превзойти муки, испытанные им в тоске по Ольге…

Но ошибся.

Нынешний кошмар превзошёл всё, что он испытывал до сих пор.

Серебро проявило свой бешеный нрав не сразу. Какое-то время выжидало, оценивая жертву, примерялось, как сподручнее будет рвать сотканное из Тьмы тело, и лишь затем повело первую, очень медленную атаку на ненавистную плоть Великого Полнолуния.

Медленно…

Серебро знало, что в Погреб приходят надолго, и не торопилось.

Металлическое дыхание скользнуло по щеке Ольгина небрежным, обещающим много плохого поцелуем, и здоровяку вдруг стало непривычно и неприятно холодно. Он плотнее закутался в тряпку, с удивлением заметив, что ткань, похожая на грубую сеть, и греет тело, и смягчает боль, и замер неподвижной и недовольной совой, подобравшись в центре клетки и не прикасаясь к серебру.

Для Первородных в Погребе проложили узкие деревянные мостки, но одного лишь соседства огромного количества металла хватило Ольгину для мучений. Серебро дышало совсем рядом, постепенно приближаясь, пропитывая гиганта собой и принося жуткую боль. Нет, не сразу… Боль наползала постепенно, сначала – едва ощутимой ломотой в суставах… потом заныли мышцы, не от неподвижности, нет – Ольгин мог не шевелясь просидеть целую ночь, – заныли, отравленные серебром, пропитанные серебром, заныли, потому что отражение злого металла проникло в них… Потом стали покалывать подушечки пальцев. Как будто кто-то невидимый проверял их чувствительность, ведь они… замёрзли!