Вадим Панов - Искажение [1-6 главы]

Став невольным участником «Аллегории Проклятой Звезды».

Безумие царило в зале, безумие Зла. И Татум хохотала, глядя на кровавую импровизацию, которая наверняка пришлась бы по душе Древним.

А московские грешники не хохотали – они обратились в зверей, отчаянно дерущихся за жизнь: рвали взбесившихся актёров и друг друга, дрались или пытались убежать, бросали им своих женщин и колдовали.

Долгожданной оргии не случилось, вместо неё пришла резня.

Выскочивший из коридора Амон вспорол ближайшего волколака, уклонился от удара, насадил на клинок актёра, за ним – бегущего грешника, стряхнул тела с меча, сделал шаг, снёс голову какой-то размалёванной ведьме, взмахнул мечом вновь – каждый шаг приходилось кого-нибудь убивать, заревел от возбуждения, забрызганный тёплой, свежей кровью, но неожиданно замер, услышав за спиной резкий окрик:

– Стой!

И отступил, словно проснувшись. Словно голос Машины имел над ним мистическую силу. Отступил, даже не поняв, почему.

Лишь коротко проворчав что-то обиженно…

А вот Бри не остановилась.

Она проскользнула мимо Кирилла, ворвалась в дерущуюся толпу, в кровавый бедлам Первородных, ловко уклонилась, увернулась, снова уклонилась – от всех, кто попался на пути, и добралась до замершей в центре холла Татум.

– Ты пришла… – улыбнулась Зур, разводя в стороны руки – для объятий. – Я так ждала…

Её лицо и плащ забрызганы чужой кровью, её обходит стороной сражение, словно полоумные участники Импровизации способны себя контролировать, словно знают, что посреди зала замер режиссёр, чёрный талант которого призвал их к смерти, и боятся ему навредить. Словно захватившие актёров тени берегут хозяйку, мечтая о новых спектаклях.

В центре зала сверкает бриллиант грешного Искусства.

Но бриллиант безумен и верит подошедшей женщине, как себе.

– Моя любовь, – улыбнулась Зур. – Я знала, что ты поймёшь и придёшь…

– Будь ты проклята! – И Хамелеон вонзила в грудь Татум сотканный из цепи клинок.

– Бри… – Татум протянула к убийце руки. – Бри, я люблю тебя…

– А я тебя ненавижу!

Хамелеон взмахивает мечом, намереваясь снести Зур голову, но застывает. Её глаза расширяются от боли и недоумения, которое всегда появляется в глазах умирающих.

Ведь мало кто готов принять весть о собственной смерти.

А Хамелеон убили – ударили сзади ножом, пронзив клинком сердце.

– Они не были счастливы, но умерли вместе, – шепчет Зур, делая шаг к любимой. Падает на неё и закрывает глаза. – Бри…

Их кровь смешивается на каменном полу.

А озверевшие Первородные продолжают рвать артистов Театра Отражений.

Сегодняшний спектакль стал последним.

– Эпическое сражение, – оценил Авадонна, изучая идущую на экране схватку. – Не каждый день зрители становятся полноправными участниками представления.

Бойню в амфитеатре сняли камеры наблюдения, в которых там недостатка не было и к которым на удивление вовремя подключились помощники карлика. И теперь Авадонна, Амон и Покрышкин изучали кровавую Импровизацию, сидя в креслах напротив монитора. Звук, правда, отсутствовал, но и без него картинка завораживала кровью и неподдельным ожесточением.

– Вы знали, как среагирует Кирилл на вторжение в его разум, – негромко, но уверенно произнёс Ермолай.

– Догадывался, – не стал отрицать карлик, не отрывая взгляд от экрана. Он был слишком умён, чтобы спорить с Машиной.

– Почему не предупредили?

– Потому что хотел точно знать, как среагирует Кирилл на вторжение в его разум.

– Надеюсь, я вас не разочаровал, – пробормотал Амон.

– Меня – нет. Но те, кто попросил Татум вас исследовать, получили пищу для размышлений.

– У меня есть враги? – поднял брови Амон.

– Если у вас нет врагов, значит, вы умерли.

– Вторая часть не про меня.

– Значит, первая тоже не о вас, – усмехнулся Авадонна. И тут же стал серьёзным: – Вы помнили себя во время нападения на Татум?

– Отчасти.

А следующий вопрос прозвучал неожиданно:

– Кого вы хотели убить, Кирилл? – живо спросил карлик. – Только Зур?

И стало ясно, что вопрос задан далеко не просто так.

Машина нахмурился. Амон поколебался, но ответил честно:

– Первородных.

Авадонна улыбнулся.

– Всех?

– Всех, – качнул головой Кирилл. – Я вспомнил «Аллегорию» и захотел убить всех.

Учитывая, что они говорили с баалом грешников, заявление прозвучало необычайно смело. Но Авадонна, к удивлению собеседников, не разозлился, принял слова Амона как должное.

– Сейчас вы несёте Отражению Слово, – тихо сказал карлик, глядя Кириллу в глаза. – Но можете дать миру чуть больше – Надежду.

– Кто я такой, чтобы обещать её? – не менее серьёзно ответил Амон.

– Вы тот, кто есть, и сейчас стали на шаг ближе к себе.

– Мне не понравилось, что я выбрал путь смерти.

– Есть вещи, которые выше нас, выше нашего понимания, а главное – выше наших желаний, – продолжил Авадонна. – Они прячутся глубоко внутри, и порой кажется, что они ясны, понятны… Ермолай – человек. Я – грешник, хоть и полукровка. Вы… Я не знаю, кто вы. Ермолай не знает, кто вы. Вы сами не знаете, кто вы, но я чувствую: вы боитесь того, кто вы.

Амон дёрнул щекой, но промолчал.

– Вы ничего о себе не знаете, вы тот, чья душа спряталась ото всех, но всё дело в том, что пока вы не станете тем, кто вы есть, тем, кого вы сейчас боитесь – вы себя не обретёте. И никакая Татум вам не поможет.

Кирилл встал, сделал два шага к дверям, остановился и через плечо бросил:

– Я не наёмник и не убийца.

– Вы боитесь себя, Амон, – вздохнул карлик. – А Отражение боится вас.

INGRESSO

– Доброй ночи всем, кто к нам только что присоединился! С вами Кирилл Амон, и в сегодняшнем выпуске «Первого Полночного» мы говорим о друзьях. – У диктора был приятный, великолепно поставленный баритон, одновременно мягкий и уверенный. Не обволакивающий, но привлекательный, не позволяющий оторваться от радиоприёмника. – Мы говорим о друзьях, которым верили, как себе, но с которыми пришлось расстаться. Почему это произошло? Как получилось, что тот, кому ты мог доверить жизнь, стал чужим? Что должно случиться? И у нас есть звонок…

– Доброй ночи, – вежливо поздоровался слушатель.

– Доброй ночи, брат-полуночник, у тебя есть что сказать о дружбе или друзьях?