Вадим Панов - Искажение [1-6 главы]

– Авдей высказывает нам претензии за смерть Лаврича? – выдавил из себя карлик, сообразив, что пауза неприлично затягивается.

– Да, – кивнул Гаап, попыхивая сигарой.

– Почему?

– Потому что Ольгин – тёмный, – объяснил Ястребиный. – Ольгин – сын Великого Полнолуния, вскормленный энергией Ша и вызванный Порчей.

– Лавричу надо было внимательнее выбирать жертву и не трогать сестру Первородной, – пожал плечами опомнившийся Авадонна. – Он забыл, что Москва – не его ферма, на которой можно кормиться, как душе угодно и кем угодно. Ольгин и Порча отомстили…

– Лаврич мёртв, а бессмертный принципал органиков недоволен, – сухо перебил карлика Гаап. – Моему мальчику кажется, что его оскорбили, он стал задумчивым и хмурится, а мне не нравится, когда он хмурится. И не нравится, когда он становится обидчивым. Ты меня понимаешь?

В ответ Авадонна едва не выругался. Вслух.

В отличие от подавляющего большинства грешников, карлик был не «би-», а чётко выраженным «гетеро», о его любовных подвигах слагали легенды, но при этом он не подпускал многочисленных любовниц к серьёзным вопросам, жёстко отделяя дело от удовольствий.

И до сих пор не замечал подобного за Гаапом.

– Чего хочет Авдей? – спросил карлик, постаравшись, чтобы имя мальчика прозвучало уважительно.

– Дьяк-меченосец Айзерман сказал, что до сих пор органики не трогали Ольгина из вежливости, ждали, что мы сами с ним разберёмся. И я думаю, нужно пойти им навстречу, – ответил Ястребиный. – Авдей молод, ему понравится знак внимания.

– Молод и глуп, – добавил Авадонна.

– Да, – не стал отрицать Гаап. – Но его глупость нам на руку, а его красота и молодость меня возбуждают. И мы сделаем так, как юноша хочет.

– Конечно, сделаем, – кивнул карлик. Он уже взял себя в руки и вернулся к обычному деловому тону. – Твоё слово – закон, Гаап, но я прошу не забывать, что мальчик всё равно наш враг. День – наш враг. Органики – наши враги.

– Почему же ты не сражаешься? – усмехнулся Ястребиный.

Авадонна осёкся.

– Ты не сражаешься, друг мой, потому что всем доволен, – ответил на свой вопрос Гаап, пыхнув сигарным дымом почти в лицо собеседнику. Сверху вниз. – Потому что Божественные пляшут в твоих сетевых шоу вместе с органиками. Потому что они убивают с тем же безразличием, что и грешники, и с таким же азартом пытают врагов… Ты не сражаешься, друг мой, поскольку знаешь, что я действую правильно, и всякий раз, когда я трахаю Авдея, он становится чуточку темнее, а вместе с ним темнеют его подданные. Тьма привлекательна, Тьма обещает гораздо больше Дня: больше удовольствий, больше власти. Рано или поздно мы растворим органиков в себе, но ты… – Ястребиный наклонился к карлику, – ты – молодец, друг мой, твоя твёрдость необходима на тот случай, если я чересчур увлекусь сладким мальчиком и совсем потеряю голову.

– Такого не случится, – сглотнув, прошептал Авадонна. – Ты темнее всех, кого я знаю.

– Но ты всё равно приглядывай за мной, – рассмеялся Гаап. И вернулся к делам: – Мы не можем сами устранить Ольгина, не хочу, чтобы по городу ползли ненужные слухи о том, что мы пляшем под дудку органиков.

– С этим я полностью согласен.

– Надо использовать Братство, – закончил Ястребиный, не обратив внимания на то, что карлик его перебил.

– «Mortem Monstrum»?

– Ты знаешь другое?

– Извини, Гаап, сглупил, – опомнился Авадонна. – Использовать Братство – хорошая идея, они любят устраивать публичные расправы.

– Мне кажется, или я слышу в твоём голосе презрение? – неожиданно поинтересовался Ястребиный.

– Я знавал настоящих истребителей и когда-то еле отбился от них, – с улыбкой напомнил карлик. – А теперь они едят у нас с ладони и не трогают Первородных без разрешения.

– Я понимаю твоё отношение, друг мой, но будь политиком, – Ястребиный вновь попыхтел сигарой. – Держи себя в руках, как держу себя в руках я. Улыбайся им, показывай, что уважаешь. И помни: Первородные уже выше всех без всякой войны. Мы сделали Зло глобальной идеей и скоро сбросим маски. Нужно немного потерпеть.

– Гаап, ты ведь знаешь, что я всё понимаю, – кивнул Авадонна. – Я переговорю с Братством и организую устранение Ольгина. – Он выдержал паузу. – Но Ленку мы не тронем.

– Она тебе нравится?

– Если Братство уберёт Порчу, все поймут, что органики мстят за Лаврича.

– И хорошо: мстить за Сердцееда – моветон.

– Но от нас будут ждать ответных действий, – продолжил карлик. – Смерть Ольгина не привлечёт внимания – он бирюк, а убийство Порчи может закончиться войной.

Несколько секунд Ястребиный обдумывал слова Авадонны, после чего кивнул:

– Порчу не трогаем.

– Хорошо…

Тем временем стрельба в лесу прекратилась и сменилась рёвом двигателей, сначала далёким, путающимся среди равнодушных деревьев рычанием, но постепенно приближающимся, и в тот момент, когда Гаап вынес решение по поводу Порчи, к базе подъехали четыре квадроцикла.

– Мы сделали! – закричал сидящий в первой машине юноша, специально притормозив у парковки. – Мы его поймали! Я его поймал! Я выстрелил в него сетью и поймал!

И помчался дальше.

– Разве он не прелесть? – улыбнулся Гаап.

– Шустрый мальчишка, – согласился Авадонна. – А главное – совсем ручной.

– Ещё нет, но будет, – Ястребиный негромко рассмеялся. – Зачем воевать, если можно затуманить им головы толерантностью? Если можно сказать, что мы – невинные жертвы безумия Древних, что мы не хотели воевать… Зачем воевать, если можно без устали повторять о «тяготах войны» и врать о том, что творили воины-меченосцы с «невинными ведьмами». Повторять враньё так долго, что дети органиков начнут верить, что их отцы и деды ничем не отличались от наших… Зачем воевать, если можно объяснить, что мы все одинаковы и способны «мирно сосуществовать»? Зачем воевать, если можно постепенно сделать их такими, как мы? Они ведь не замечают, как темнеют… просто живут, перенимают наши принципы, меняются… Пусть не сразу, но я терпелив.

– Изменятся не все, – заметил Авадонна.

– Знаю, – рассмеялся Ястребиный. – Тех, кто не изменится – убьём.

– Гаап, полюбуйся!

Вслед за квадроциклами появился грузовик, в кузове которого стояла клетка с бешено орущим, бьющимся о прутья гигантским кентавром, раза в полтора превосходящим обычных сородичей, а значит, из королевского клана. Седая борода и многочисленные шрамы на торсе указывали, что кентавр изрядно пожил, а лютая ненависть в глазах – что хотел бы пожить ещё.

– Ориген? – тихо спросил Авадонна.

Удивлённо.

– Знаешь его? – поднял брови Гаап.

– Встречались, – медленно ответил карлик, разглядывая ярящегося кентавра. – Что с ним станет?

И чувствовалось, что судьба Оригена ему небезразлична.