Франциска Вудворт - Страсть к вещам небезопасна [litres]

– Вот не надо сверкать глазами! Мне полагается небольшая компенсация.

– Полагается? Если не перестанешь наглеть, обещаю, я тебя приложу и положу отдохнуть, – замахнулась на него ложкой.

– Уже боюсь! Дай лучше на соль попробовать. Кажется, я суп недосолил.

Перестав размахивать ложкой, все же у нас категории весовые разные, тут нужно что-то поувесистее брать, я сняла крышку и попробовала. Потом протянула ложку ему.

– Да нет, вроде бы нормально.

Кирилл придержал мою руку. При этом не отводил взгляд, пока пробовал. В глубине его глаз я увидела хитринку и ахнула:

– Манипулятор!

До меня дошло, что мною ловко управляют. Про массаж заговорил, чтобы я осталась и доказала, что ему ничего не должна, а потом ловко избежал моего возмущения, переключив внимание на суп.

– Ольховский, ты страшный человек!

– А мне все говорят, что я изменился к лучшему, – усмехнулся он, отпуская мою руку.

– Нагло врут!

– Может, ты ко мне просто слишком пристрастна и не хочешь видеть достоинств?

– Ты поэтому всех гостей полуголым встречаешь? – Я подпустила в голос ехидства. – Чтобы сразу все достоинства показать?

– Признайся, ты была настолько впечатлена, что рук оторвать от меня не могла.

– Оторвешь тут, когда ты их к себе прижимал, – хмыкнула я и потянулась за тарелками. Пока мы перебрасывались колкостями, суп закипел.

Странно, но эмоции улеглись. Я решила остаться на ночь у Кирилла. Не для того, чтобы что-то там доказать. Просто рядом с ним мне было комфортно, и возвращаться домой в пустую квартиру не хотелось.

Вполне мирно мы поужинали, и лишь когда убрали со стола, я взялась за дневник. Кир поставил воду на чай и доставал чашки, а я стала листать записи, читая уже более внимательно.

Это был личный дневник. Описывались события жизни, встречи, громкие новости. Видно, что писала молодая девушка. Очень интересно узнать, какой была Аделаида Стефановна в юности. Но, прочитав очередной абзац, я нахмурилась.

– Что там? – спросил Кирилл.

– Скажи, в каком году упал Тунгусский метеорит?

– В начале двадцатого века.

– А поточнее?

Телефон я так и оставила в кармане пальто и не могла проверить. Пришлось ждать, пока Кир на своем посмотрит.

– В июне 1908 года.

– Ки-и-ир, это не Аделаида Стефановна писала! Тут упоминается о падении метеорита в России. Понимаешь? Скорее всего, это дневник ее матери!

Я не помнила, как звали мать Аделаиды Стефановны, а в дневнике имени не было.

– Ты же говорила, что узнаешь почерк?

– Ну, у нас с отцом почерки тоже похожи.

– Серебрянская, какой почерк? Ты пишешь как курица лапой!

– Так у меня отец врач, – привычно ответила я.

Подколы по этому поводу между нами давние. У Кирилла был каллиграфический почерк, буковка к букве, а у меня тихий ужас. Если спешила, то мои каракули мог разобрать только отец.

Я продолжила листать дневник дальше. Передо мной появилась кружка с чаем, но я лишь сменила положение, забравшись для удобства на стул с ногами, не отрываясь от текста.

– Нашла что-нибудь интересное? О чем хоть речь идет?

– Пока нет. Записи от случая к случаю. Кажется, она была влюблена в какого-то Алана. Приехала кузина Мари, и они сделали набег по магазинам. Похоже, Алану понравилась Мари, и автор дневника ревнует, – хмыкнула я. – Надо же, другой век, а проблемы те же! Она мечтает о нем, он увлечен подругой, а подруга крутит всеми окружающими мужчинами.

Записи стали другими. Спокойное повествование сменилось кипящими страстями. Насколько поняла, кузина Мари не красавица, тихоня, но вдруг стала очень популярна и за ней начали ухлестывать толпы поклонников. Все как с ума сходили. Собственные успехи на таком фоне уже не радовали. Хозяйка дневника помогала отцу в бизнесе, и многие переговоры с ее участием проходили успешно. Упоминалось, что отец стал называть ее своим талисманом.

– Крис, чай остыл.

– Угу… Сейчас, – кивнула я, увлеченная чтением. Как роман, честное слово.

Мари вышла замуж за богатого промышленника и переехала жить в Канаду. Алан чуть не наложил на себя руки, но автору дневника удалось спасти его. Они начали часто общаться. Сначала Алан узнавал через нее о жизни Мари, но потом все чаще они стали говорить на отвлеченные темы. Алан восхищался ее красноречием и умом. В любви он разочаровался, но девушке удалось убедить его, что им будет хорошо вместе, и подвести к мысли о свадьбе. Совсем скоро они поженились.

Замужество не принесло желанного счастья. Отец умер, оставив ей в наследство свое дело, Первая мировая война и все трудности, связанные с этим. Муж все чаще сетовал на то, что многие решения в бизнесе она принимает сама, когда же отдала управление ему, прогорел и чуть не пустил семью по ветру. Родилась дочь Бланш.

Меня смутило это имя. Кто они тогда Аделаиде Стефановне? Перерывы в записях становились все длиннее. Автор дневника стала сама поднимать бизнес. Алан пристрастился к спиртному, и все меньше она его уважала. Мое внимание привлекли слова о шейном платке, ставшем талисманом для нее. Если надевать платок, то все сделки проходили успешно, а выступления перед аудиторией удачно. Также встретилось упоминание о проблемах со здоровьем и развивающейся астме.

– Я про платок нашла!

Я вскинула голову и поморщилась, так как затекла шея. Кирилл уже допил чай и просто наблюдал за мной.

– Что там? – Он встал и, обойдя стол, навис над моим плечом.

Я прочитала вслух отрывок о талисмане и застонала, когда руки Кира легли на мою шею и стали ее разминать.

– Думаешь, это наш? – спросил он.

– Не знаю, тут нет никакого упоминания о браслете.

Я перекинула через плечо волосы, чтобы не мешали массажу. От движений сильных пальцев готова была замурлыкать. Блаженство!

– Браслет могли изготовить и позже.

– Да-а-а… – простонала я, млея под его руками. Кирилл перешел к плечам.

– Идем в комнату, там удобнее.

– А можно еще шею? – попросила его, раз уж взялся за массаж. В комнате, может, и удобнее читать, но хотелось продлить удовольствие.

– Как давно ты с парнем рассталась?

– Полгода назад, – ответила на автомате.

– Угу, – понимающе хмыкнул он.

До меня даже не сразу дошло. Мозг от приятных ощущений расплылся лужицей и ехидство уловил с запозданием.

– Ольховский, зараза! – произнесла я с чувством и неохотно отстранилась. – Умеешь же удовольствие испортить.

– Не согласен, я его умею дарить, – самоуверенно заявил Кирилл. И не поспоришь. – Между прочим, это ты мне массаж зажала.

– Переживешь!

Сграбастав со стола дневник, я встала. И с сожалением признала, что в чем-то он прав. Прикосновения растревожили, наверняка отсутствие интимной жизни сказывается. Может, и на Кристофа я вчера среагировала лишь поэтому, иначе не зашло бы все так далеко.