Франциска Вудворт - Страсть к вещам небезопасна [litres]

Открыв ноутбук, обнаружил несколько новых писем, одно из которых с неизвестного адреса. Первым открыл его.

«Богдан, думаю, тебя заинтересует эта информация.

Арсеньева Анастасия Филипповна, кандидат в мэры, является владелицей шляпы и перчаток подчинения. Она готова идти по головам, стремясь к власти. Надеюсь, ты ее остановишь.

P.S.

Не делись информацией с Кристофом. У них какие-то общие дела».

Ни подписи, ничего, что бы говорило о личности отправителя. В том, что это писала женщина, он почему-то не сомневался. Откуда знает его адрес? И почему с ним на «ты»?

Задумчиво глядя на экран, набрал отдел программистов, попросив проверить, откуда пришло письмо.

Арсеньева… Это же ее помощница погибла при пожаре, засветившись перед этим на экране телевизора с перчатками. Во время интервью ее показывали крупным планом. Оператор уделил внимание тому, как она нервно сжимала перчатки в руке. Это позволило знающим людям рассмотреть кружево на них и начать охоту.

А что, если перчатки не сгорели при пожаре и это был совсем не несчастный случай? Просто птица покрупнее заметала следы, отводя от себя подозрения. Намек на участие в этом Кристофа все менял. Богдан ощутил потребность самому разобраться в этом деле. Похоже, придется задержаться в России.

Трель звонка разносилась за запертой дверью, и мне никто не спешил открывать. В этот раз я волновалась намного сильнее, чем тогда. Раньше от Кирилла мне нужна была только помощь, а сейчас он сам.

Мы не пошли с Сашей в клуб, весь вечер просидели у меня, вспоминая прошлое и кушая мамины пироги. На следующий день, застав утром на кухне пританцовывающую мать, которая готовила завтрак, совсем не удивилась ее новости насчет путевки в Тунис, подаренной отцом.

Это заставило меня задуматься. Похоже, я оказалась не в параллельной реальности, как подумала вначале, а действительно вернулась в прошлое. Первым моим порывом было броситься к Кириллу и убедиться, что он жив, но вспомнила про его Барби и сдержалась. Я же не знаю, когда именно они расстались. Разве станет легче, если приду и застану ее у него? Зато я знала, когда он точно будет дома один и разбежится со своей пассией. Оставалось только ждать. Каюсь, один раз не сдержалась, одолжив у соседа Димы телефон и позвонив по знакомому номеру. Мне хватило просто услышать его голос.

А еще я написала письмо Богдану, рассказав об Арсеньевой и упомянув Кристофа. Адрес почты я помнила, а для отправки письма воспользовалась специальным почтовым сервисом, чтобы не светить свой ящик. И понятное дело, отправляла я его не из дома.

Дни идут своим чередом. Аделаида Стефановна жива и носит на руке браслет. События подстраиваются под ту реальность, которую я знала. Так, Саше очень захотелось прогуляться по Красной площади, а потом мы с ней поехали на Воробьевы горы, где посидели в приятном ресторане, но уже без Богдана с Кристофом. Никакого ограбления квартиры Лебедевых не было. Только в день, когда случилось нападение, у Аделаиды Стефановны произошел сильный приступ, и ее забрали в больницу. Саша позвонила родителям, и они прилетают.

Я нажала еще раз на звонок, слушая длинную трель. Сегодня собиралась ждать до победного.

«Он дома!» – говорила себе, но было страшно как никогда. Это же я люблю его, а он ничего не помнит. Сложится ли у нас? Простит ли он и отпустит прошлое? Ведь сейчас не нужно меня спасать и защищать.

Я настолько ушла в свои мысли, раздираемая сомненьями, что не услышала шагов и звука открываемого замка. Просто в какой-то миг дверь открылась, и передо мной предстал Ольховский во всем своем великолепии.

– Кир…

Горло сжало, и я не могла произнести больше ни слова. Все как тогда. В одном полотенце, только из душа и удивленный.

– Кристина?!

Меня точно не ждали, но он посторонился.

– Проходи.

Я зашла на деревянных ногах. Наверное, это судьба, но момент повторился: он закрывает дверь, я задеваю его бедром, полотенце сползает, автоматически ловлю, и мои руки прижаты к торсу Ольховского.

– Кристина, определись. Ты меня одеваешь или раздеваешь, – хмыкнул Кирилл, а дальше все пошло не по плану.

У меня сдали нервы. Это же Кирилл! Вот он, живой!!!

– Ольховский, какой же ты дурак! – вырвалось у меня, и я сдернула с него это дурацкое полотенце. – Раздеваю!

Толкнула ошарашенного к стене и, наплевав на все, поцеловала. Мне жизненно необходимо было ощутить его губы, обнять, погладить грудь, где нет и следа ранений. Как же я его люблю! И каждым своим поцелуем, прикосновением начала говорить ему это.

Он только на миг растерянно замер, а потом сжал меня до треска в ребрах, и поцелуи стали такими, что подогнулись колени. Я плавилась в его руках, ужасно соскучившись. Даже не представляю, как я раньше жила без него.

– Останови меня! – прошептал Кирилл.

Его руки уже были у меня под одеждой, и единственное, чего мне хотелось, – продолжения. Неважно где, в коридоре, в ванной, в спальне… Лишь мысль о том, что в самый пикантный момент заявится его бывшая и все испортит, заставила разочарованно застонать и отстраниться.

Попытаться, по крайней мере, так как Кирилл не отпускал, глядя на меня затуманенным взглядом.

– Не успеем, – с сожалением сказала я. – Сейчас сюда твоя Барби за вещами заявится и скандал устроит.

При упоминании бывшей взгляд Ольховского приобрел осмысленность и протрезвел. Забавный у нас сейчас вид. Он голый, моя одежда в беспорядке, губы горят. Встретились, одноклассники. Это мне он парень и любимый, а Кирилл не видел меня несколько лет.

– Что ты о ней знаешь?

– Кир, иди оденься, а то я за себя не ручаюсь и все тебе расскажу. Только не спрашивай, на каких колесах я сижу.

Отодвинув его, одернула на себе одежду.

– Я на кухню, сварю нам кофе.

– Там…

– Ремонт сделан, – закончила за него. – Не беспокойся, я знаю, где что лежит.

– Откуда? – подозрительно сузил он глаза.

– Ольховский, оденься. Я понимаю, что Барби бывшая, но вот нечего ее в полотенце встречать! А она сейчас заявится.

– Серебрянская, ты в себе?

– Нет, – честно призналась ему. – Нам нужно поговорить.

Когда Кирилл зашел на кухню, я как раз следила за кофе. Решила заварить в турке покрепче. Оглянувшись на него, оценила вид в домашних брюках и обтягивающей футболке. Он был таким родным. Хотелось обнять, прижаться к нему и никуда не отпускать.

– Что с тобой произошло, что ты смотришь на меня таким взглядом? – осторожно поинтересовался Ольховский.

От необходимости отвечать меня избавил кофе. Не дала ему сбежать, ловко подхватив турку, и разлила по чашкам. Поставив на стол, вернулась, достала сахар и печенье, которое выложила в вазочку.

– Давай пить кофе. Сейчас все равно поговорить не успеем, – сказала Кириллу, ошеломленно наблюдавшему, как я хозяйничаю у него на кухне.