Кассандра Клэр - Сын Рассвета

— Я — Лили Чен. Он всегда такой.

Брат Захария присмотрелся к парочке с большим интересом. Женщина носила необычайно шедшее ей ципао, ее волосы были испещрены полосами неоново-желтого цвета, и, несмотря на свое замечание, она улыбалась над словами спутника. Волосы парнишки были кудрявыми, лицо милым, а выражение на нем — надменным. У самого основания шеи, там, где мог лежать крест, виднелся шрам от ожога.

«Мне кажется, у нас есть общий друг», — сказал Брат Захария.

— Я так не думаю, — ответил Рафаэль Сантьяго. — У меня нет друзей.

— О, ну спасибо тебе большое, — отозвалась девушка, стоящая рядом.

— Ты, Лили, — проронил Рафаэль прохладно, — моя подчиненная.

Он снова повернулся к Брату Захарии.

— Полагаю, вы имели в виду колдуна Магнуса Бейна. Он — всего лишь коллега, который ведет больше дел с Сумеречными охотниками, чем я одобряю.

Захария задумался, говорит ли Лили на мандаринском. Безмолвные Братья, ведущие беседу посредством передачи мыслей, не нуждались в знании языков, но Захария иногда скучал по своему. Бывали ночи, а в Городе Костей всегда царила ночь, когда он не мог вспомнить даже свое имя, но зато помнил звук голосов родителей или суженой, говорящих на мандаринском наречии. Его невеста выучила несколько слов специально для него, когда он еще думал, что сможет прожить достаточно долго, чтобы жениться. Он не возражал бы подольше поговорить с Лили, но ему не особенно нравились манеры ее спутника.

«Раз вы не заинтересованы в помощи Сумеречных Охотников, либо поддержании разговора об общих знакомых», — озвучил брат Захария свое наблюдение, — «зачем нужно было обращаться ко мне?»

— Мне требовалось побеседовать с Сумеречным Охотником, — сказал Рафаэль.

«Почему бы тогда не пойти в ваш Институт?»

Рафаэля обнажил клыки в презрительной ухмылке. Никто не умел ухмыляться так презрительно, как вампиры, а у этого конкретного вампира получалось особенно профессионально.

— Мой Институт, как вы его назвали, находится под управлением людей, которые являются… как бы потактичней выразиться… фанатиками и убийцами.

Фейри, продающий ленточки с вплетенными в них чарами, прошел мимо, таща синие и фиолетовые флажки.

«Вы выразились не особенно тактично», — счел своей обязанностью указать Брат Захария.

— Ну да, — задумчиво ответил Рафаэль. — Я не очень талантлив в этой области. Нью-Йорк всегда был местом повышенной активности обитателей Нижнего Мира. Городские огни действуют на людей так, словно они — оборотни, воющие на электрическую луну. Один колдун однажды пытался уничтожить этот мир, еще до моего появления. Глава моего клана проводила ужасный эксперимент с наркотиками, вопреки моей рекомендации, и превратила город в бойню. Смертельные схватки оборотней за право быть вожаком происходят здесь гораздо чаще, чем где бы то ни было. Вся семья Уайтло погибла, защищая обитателей Нижнего Мира от тех, кто сейчас занял их место в Институте. Естественно, Конклав не посоветовался с нами, решив избрать это место для наказания Лайтвудов. Сейчас мы не имеем к Институту никакого отношения. — Рафаэль произнес это абсолютно безапелляционно, и Брат Захария подумал, что новости тревожные. Он сражался во время Восстания, когда группа подростков-бунтарей пошла против своих же лидеров и против перемирия с обитателями Нижнего Мира. Ему рассказывали о том, как Круг Валентина охотился на оборотней в Нью-Йорке, и как Уайтло им помешали, что в результате привело к еще большей трагедии, чем планировали эти ненавистники Нижнего Мира. Он не одобрял ссылку Лайтвудов и Ходжа Старквезера в Нью-Йоркском Институте, но до него доходили слухи, что Лайтвуды прочно осели здесь со своими тремя детьми и испытывают искреннее раскаяние за свои прошлые действия.

В Безмолвном городе боль и борьба за власть во внешнем мире казались такими далекими.

Захарии не приходило в голову, что обитатели Нижнего Мира будут возмущены действиями Лайтвудов настолько, что откажутся от их содействия, даже когда помощь Сумеречных охотников будет действительно необходима. Возможно, ему следовало раньше об этом задуматься. Длинная и запутанная история отношений между обитателями Нижнего мира и Сумеречными охотниками наполнена болью, во многом причиненной по вине нефилимов, признал брат Захария. Тем не менее, на протяжении веков они находили способы работать совместно.

«Я знаю, что следуя приказам Валентина Моргенштерна, Лайтвуды совершали ужасные поступки, но если они воистину раскаялись, не могли бы вы их простить?»

— Так как моя душа проклята, то отсутствуют и возражения против моральной стороны поступков Лайтвудов, — произнес Рафаэль чрезвычайно назидательным тоном. — Однако есть серьезные возражения против того, чтобы мне отрезали голову. Уверен, если им дать хоть малейший повод, Лайтвуды с радостью истребят весь мой клан.

Единственная женщина, которую Захария когда-либо любил, была колдуньей, и он видел, как она рыдала из-за действий Круга и их последствий. У Брата Захарии не было оснований защищать Лайтвудов, но каждый заслуживает получить второй шанс, если достаточно настойчиво его добивается. А еще одним из предков Роберта Лайтвуда была женщина по имени Сесиль Эрондейл.

«А если они этого не сделают», — высказал предположение Брат Захария. — «Не будет ли предпочтительнее восстановить отношения с Институтом, вместо того, чтобы надеяться подкараулить Безмолвного Брата на Теневом Рынке?»

— Конечно, так было бы лучше, — ответил Рафаэль. — Я отлично понимаю, что это не идеальная ситуация. Это уже не первая уловка, к которой я был вынужден прибегнуть, чтобы добиться аудиенции с Сумеречными Охотниками. Пять лет назад я был приглашен на кофе к Эшдаунам. — Они со спутницей дружно содрогнулись от отвращения.

— А я всей душой ненавижу Эшдаунов, — отметила Лили. — Они такие нудные. Думаю, если бы я решила попробовать кровь одного из них, то заснула бы в процессе.

Рафаэль кинул на нее предупреждающий взгляд.

— Хотя я никогда и не подумала бы выпить кровь кого-то из Сумеречных Охотников без его согласия, ведь это было бы нарушением Соглашений! — громко проинформировала Лили Брата Захарию. — А Соглашения для меня крайне важны.

Рафаэль прикрыл глаза, и на короткое мгновение выражение, словно от боли, исказило его лицо, но он почти сразу открыл их и кивнул.

— Ну так как, о брат Пальчики-облизария, ты нас выручишь? — весело спросила Лили.

Холодная тяжесть неодобрения от Безмолвного Братства придавила его разум, словно камнями. Захарии позволялось гораздо больше, чем обычному Безмолвному Брату, но его частые посещения Теневого Рынка и ежегодные встречи с леди на мосту Блэкфрайерс уже испытывали пределы разрешенного. Если он начнет водиться с обитателями Нижнего Мира по вопросам, с которыми может прекрасно справиться и Институт, привилегии Брата Захария могут быть отозваны. А он не мог рисковать этими встречами. Всем, чем угодно, но только не ими.