Оксана Крыжановская - Будь моей девушкой, или мой супер-парень

Выйдя на балкон, он увидел, что девушка сидит на подоконнике, свесив ноги с окна.

- Ты что делаешь? Слезай, пока не упала! - воскликнул Марс.

Девушка взглянула на него с раздражением и хмуро ответила:

- Я тебе не маленькая девочка.

Марс вспомнил, как она плакала над концовкой фильма и ответил:

- Сказала та, что пять минут назад ревела как ребенок.

- Ну, извините, что подобные вещи вызывают у меня слезы, - отвернувшись, ответила Лена и затянулась.

В этот раз он сдерживать себя не стал. Подошел, обнял ее и притянул к своей груди. Лена от неожиданности дернулась и он еще крепче прижал ее к себе.

- Ты что делаешь, Соколов?

Ее реакция была не удивительна, но все равно в груди что-то екнуло, а перед глазами всплыла картина, когда Максим прижимал и целовал ее.

- Страхую. - Попытался скрыть за шуткой свой порыв парень.

- Может, ты меня еще канатом обмотаешь? - Она даже не пыталась скрыть свое раздражение и это начало слегка злить Марса.

- Ладно, я слезаю, так что страховать меня больше не надо, - сказала девушка, выбросив сигарету.

Хоть ему и не хотелось выпускать ее из объятий, но он все же отступил, а потом помог спуститься ей на пол.

Посмотрев еще один фильм, за смыслом которым Марс опять не следил, он отвез девушку домой, предупредил, что завтра за ней заедет и уже хотел попрощаться и ухать, как она вдруг прильнула к нему и поцеловала.

Ее губы были мягкими и требовательными, а поцелуй отдавал горечью из-за сигарет. Марс почувствовал, как желание большего волной накрывает его, поэтому поспешно отпрянул, понимая, что если поцелуй продолжиться, то закончиться все на заднем сидении машины.

Успокоиться он не мог долго. Даже холодный душ не спас, потому что в голове все всплывали и выплывали мысли о мягких губах и игривом языке Лены.

А еще Марс впервые испытал стыд, ведь это было лишь его задание, в то время, как девушка, по видимому, начала испытывать у нему чувства. И хоть эта и была его главная цель, но чувствовал он себя при этом последней сволочь.

Когда он вернулся в свою комнату, то взглянул на телефон и увидел, что ему пришло смс от Лены.

С тревогой открыв его, Марс вчитался в следующее предложение:

"Что ты от меня хочешь?"

Если бы Лена только узнала его истинные мотивы, то, наверное, уехала бы в другую страну, сменив фамилию и внешность.

Присев на кровать, он набрал в строке: "Я хочу, чтоб ты оказалась одной из нас!", затем стер написанное и со всей силы кинул телефон в стену. На стук в его комнату влетел встревоженный Эллай.

- Что случилось?!

Марс поднял на друга печальный взгляд и спросил:

- Как ты так можешь?

Эллай перевел взгляд с разбитого телефона на парня, пожал плечами и признался:

- Сказать по правде, я после нее, стал относиться ко всем женщинам, как к вещам. Невозможно начать испытывать любовь к, скажем, бутылке минералки. Они стали для меня лишь вещью, которую я использую и не больше. Вот и все.

Марс грустно усмехнулся. Этот ответ ему ничем не помог, так как начать относиться к Лене, как к вещи он уже точно не сможет.

Елена

В моей лечебнице, помимо людей, обитал еще старый кот породы "дворовой". Он был худой и длинный, как сосиска, с черной, короткой, но мягкой шерстью в белых носочках, с белым пузиком, несколькими белыми пятнами на морде и вечно подрытыми ушами. Притом каждый обитатель лечебницы называл кота по-своему. Макс звал его Черт, мама - Черныш, Гриша - Блохастый, Ирка - Мун (в честь кота из аниме "Шепотом Сердца, хотя из анимешного кота можно было слепить два наших), бабушка - Васька (хотя у нее все коты были Васьки, а собаки Каштаны), Леша - Скотина (в хорошем расположении духа Скотинка), а я - Тушка. Кот не на одно из имен не откликался и нормально относился только ко мне и бабушке. К бабушке, потому что кормит, ко мне, потому что глажу.

Когда мы только переехали, то с нами жила еще немецкая овчарка Багира, которую сбила машина. После нее больше собак мы не заводили, потому что бабушке и так, на то время, приходилась следить за тремя любопытными "щенками". А вот кот до сих пор жил с нами в, смешно сказать, большой собачьей будке, расположенной на заднем дворе. Помимо нее там стояла застекленная беседка, которая защищала от дождя старую, прогнутую кушетку, кресло, одну ножку которого заменил кирпич, столик с вырезанными неровными буквами на поверхности "Гриша - скатина!" и рядом более аккуратным: "Сама Дура!" и теми же неровными: "Придурок!". Потом бабушка надавала нам по шеям и вести переписки мы перестали, но воодушевились в словесной, а стол вынесли вначале в гараж, а после постройке беседки сюда.

В холодные зимние ночи, бабушка запускала кота сюда, поэтому в кушетки уже образовалась довольно приличная ямка, в которой он любил спать, свернувшись. Сейчас эту ямку занимала моя задница, а кот блаженствовал на моих ногах, растянувшись во всю длину и мурлыкав, выпиваясь в халат на коленках когтями.

Я курила по счету уже пятую сигарету, гипнотизируя взглядом телефон. Тот оставался к моим потугам равнодушным и ответ от Соколова все не приходил.

То что кто-то из домочадцем могут увидеть меня с сигаретой, я не боялась. Курить я начала в девятом классе, при возвращении домой закусывая с одноклассницами запах сигарет хвоей. Только в этом году я узнала от своей тети Светы, что родаки прекрасно об этом знали и постоянно ей с хохотом рассказывали, как я приходила домой и от меня, помимо сигарет, пахло еще хвоей. Я тогда жутко разозлилась, так как туйка была не самым изысканным деликатесом на свете. Где-то через пол года, как я начала курить, родаки мне заявили прямо, что знают о моей пагубной привычки. Я думала мне кранты и конец света близок, но они мне сказали, что если я хочу курить - то могу не шифроваться по кустам и стали выделять мне деньги на хорошие сигареты, а не на дешевое фуфло. Наверное, их отношении сказывалось тем, что они курила сами, да и в воспитании детей они были не строгими и довольно понятливыми. А еще все дело было в том, что Макс рос в семье военных, точнее, как он не редко шутил: выживал. Из-за своей любви к фентези и увлечением ролевыми играми он не слишком ладил с отцом, братом и матерью, которые просто не могли понять его стиль жизни. Макс рассказывал, что его отец не раз сбривал его под ноль, так как он носил длинные волосы. Перестал общаться он со своей семьей, когда вместо армии, поступил учиться в университет. За все годы нашего совместно проживания я видела его родителей и брата всего пару раз, хотя мы и жили в одном городе. И если его мать и брат еще более менее вежливо с нами общались в эти встречи, то отец вел себя грубо и холодно. Для него успешная карьера сына была не великий показатель. А когда он узнал, что Гриша и Леша тоже не жаждут стать военным, так и вообще внес нашу семью в черный список. Мама же моя жила в семье, где было четверо детей: два сына и две дочери. После ее рождения (она была самая младшая) ее отец скончался, так что бабушке Глафире приходилось поднимать четверых детей самой. Притом она была на половину немкой, и вы сами должны понимать, как в то время к ней из-за этого относились. В общем, жили они бедно, но дружно. А потом дядя Андрей и дядя Олег уехали на заработки, где и обосновались. Сейчас дядя Андрей с женой и двумя дочерьми живет в Москве, а дядя Олег в Питере вместе с сыном, его женой и внуком. Ну, вернемся к маме. Выучившись на штукатура-маляра, хотя она мечтала поступить в художественную школу, но на это у них не было финансов, она несколько лет работала по образованию, пока не встретила моего отца. О нем она рассказывать не любит, и я знаю только, что звали его Сергей (это главная причина, почему я "люблю" это имя) и что пожив с мамой около года он однажды исчез, а она в скором времени узнала, что беременна мной. С работы она не задолго до исчезновения отца ушла, потому как тот сказал, что работать ей не зачем, так как он сможет ее сам обеспечить. С животом ее, понятное дело, никто на работу брать не захотел, так что она вернулась к матери, а когда я родилась, стала зарабатывать деньги как могла, работая на консервном заводе, а по вечерам и выходным продавая пирожки и трубочки на рынке. Воспитывала меня бабушка, которая занималась тем, что гнала самогон и продавала его местным алкашам. Потом мама познакомилась с Максом, который уже как два года овдовел и сам растил двух детей, так как к своей семье обратиться за помощью, как вы понимаете, не мог. Так что в нашей семье дети в спартанских условиях не воспитывались. Даже бабушка, не смотря на свой характер, в ежовых рукавицах нас не держала, но уши за курение мне все же надрала.