Владимир Пекальчук - Трюкачи

— Тогда почему все думают, что ты их побил?

— Как — почему? Пришли на шум Юдзи и Курода со своими товарищами — и увидели, как я пострадавших на травку волоку, чтобы на бетоне не лежали…

— Но ты же им объяснил, как все было?

— О господи, мама! — горестно воскликнул Тео. — Неужели ты думаешь, что они мне поверили?! Вся школа свято верует, что я по утрам топлю щенков, выкалываю глаза котятам и изучаю человеческую анатомию для будущих злодеяний!! От меня шарахаются, как от зачумленного, а когда Юдзи побил одного парня, который флиртовал с Дэлайлой, все подумали на меня, и если не дай боже в городе случится убийство — ты уже догадалась, на кого опять подумают?!

— Но, Теодорчик… Почему?!!

— Почему?! Мам, ну посмотри на меня! У меня глаза, как у хищника, длинные уши и серая кожа! Как, йоклол возьми, им не бояться?! Чертова папина магия не позволяет другим людям заподозрить во мне чужака, но видеть, каков я есть, не мешает! И вот это несоответствие между тем, что видят глаза, и тем, что понимает сознание, вызывает у всех сильный душевный дискомфорт при взгляде на меня! Я кажусь всем страшным!

— Теодорчик, с чего ты это взял?!

— Мам, а ты как думаешь? Папа рассказал. Кому знать, как работает его магия, если не ему?

— А как же Дэлайла? И мне ты вовсе не кажешься страшным. И вообще, раньше ничего подобного не было! Как же дедушка, бабушка, дядя, тетя, твой братик, наконец? Как ты раньше на улицу ходил?

— Потому что ты моя мама. Ты и так знаешь, какой я, и на тебя магия руны не действует. А раньше ничего подобного не было, потому что заколдовывал меня папа. Это он может прийти в униформе эсэсовца в Кнессет и быть там своим среди своих, а я так не умею! А с Дэлайлой мне просто повезло, она близорука, но в первый день пришла в школу без контактных линз, и потому ее первое впечатление было нормальным, и я ей объяснил, что лицо себе не выбирают…

Мама тяжело вздохнула и обняла Тео.

— Ну и как же теперь быть?

— Папа говорит, что я со временем смогу накладывать руну правильно. Но если не получится — должно быть, я еще не раз пожалею, что на свет появился… — вздохнул Тео.

— Может, тебе не стоит водиться с хулиганами?

— Я с ними и не вожусь. Курода меня, мне кажется, ненавидит. Причем за то, что испугался меня и потерял титул первого защитника… Мне титул нафиг не сдался, но все подумали, что я побил Куроду и теперь сам — номер один. А Юдзи… Ну, он вовсе не плохой.

— А что рассказывал про то, как он кого-то побил?

— Ну, ему не понравилось, что с Дэлайлой флиртует кто-то, кроме меня. Эти японцы такие странные!

Весь следующий день Тео провел дома. Школьную программу за пропущенные занятия он одолел легко, потом спустился в подвал, положил в дальнем углу хлеба и сыра для обитающей в норе старой крысы и немного попрактиковался в начертании рун: отец вернется не сегодня, так завтра, что чревато внеочередным экзаменом по рукопашному бою, магии и по чему там еще отцу заблагорассудится. А недостаточный прогресс по сравнению с прошлым результатом чреват существенным урезанием карманных денег.

После полудня появился господин Йонага с относительно хорошими новостями: второй преступник уже пойман и написал признание. Ложкой дегтя оказалось содержание этого признания.

— Так полиция установила, зачем эти головорезы напали на Теодорчика? — спросила мама, когда они втроем пили чай в гостиной.

— Вот тут есть один момент, который я должен прояснить, — ответил адвокат, — преступник — член молодежной уличной банды по имени Накаяма, и в качестве объяснения своих мотивов указал, что ты, Теодор, задолжал ему относительно крупную сумму денег, пятьдесят тысяч йен, взял взаймы и не пожелал вернуть.

У мамы глаза на лоб полезли:

— Что?! Теодорчик, это правда?

Тео скорчил скептическую гримасу:

— Мам, я этого Накаяму не встречал до инцидента ни разу в жизни. И денег никогда ни у кого не одалживал.

— Я так и думал, — сказал адвокат, — это отвод. Накаяма сказал первую пришедшую на ум причину, но не выдал истинного мотива, к слову, он также написал, что хотел только запугать, а намерения бить не имел, но из-за дымовой шашки рука сама дернулась… Это совершенно типичное поведение для японских преступников, и означает оно, что у Накаямы и Мияги личных причин нет. Им это дело поручило третье лицо, вероятно, их главарь. Таким образом, вопрос о причине нападения остается открытым. Однако из того, что я узнал от инспектора, делаю вывод: нападение связано с инцидентом с банцу из школы Бенибэ.

— Это когда четыре человека упали сами? — уточнила мама.

— Именно.

— Но ведь они действительно упали сами!

Господин Йонага взглянул на Тео:

— В самом деле? Сами? Поскольку я ваш адвокат, вы можете доверить мне любую тайну.

Мальчик покачал головой:

— Нет никакой тайны, это святая правда. Но поскольку вы, господин Йонага, не моя мама и не мой папа, то ваше сомнение в моей правдивости мне совершенно понятно.

— Хорошо, — неожиданно легко согласился тот, — тогда расскажи мне еще раз, как было дело.

Тео рассказал, поймав себя на мысли, что рассказывать невероятную правду неверящим — занятие неблагодарное и обидное.

Йонага отхлебнул из чашки, задумчиво подвигал бровями и сказал:

— Если я приму как аксиому, что все именно так и произошло… Как они падали, видел только ты и никто больше?

— Увы, свидетелей у меня нет.

— Забавно, но это полностью совпадает с показаниями пострадавших, за одним исключением. Они не упоминают никаким образом о «номере первом» из Хоннодзи… Кстати, госпожа Диренни… Вам известно о статусе Теодора в школе?

— Да, я уже знаю, — кивнула мама.

— Тогда могу предложить гипотезу. Пострадавшие рассказали полиции одну историю, о том, что они все споткнулись и попадали, а своим сэмпаям в школе — другую. Чтобы не потерять лицо, они не сказали, что попадали, испугавшись. Проиграть вчетвером бой сильному противнику — позор, но не то чтобы очень, всегда найдется кто-то, более сильный. Признаться в страхе — вот это уже куда хуже. Я даже допускаю, что они рассказали, будто их били все — и ты, Теодор, и твои товарищи. Ну а тот, кому они пожаловались — вероятно, и есть главарь Мияги и Накаямы.

— Как-то оно слишком надумано звучит, — сказала мама.

— Для европейца — да, — кивнул Йонага, — но я в своей практике сталкивался с подобными случаями. Это совершенно обычное явление. Но дело в другом. Мияги и Накаяма сядут, однако нашей проблемы это не решает. Потому что они исполнители, а заказчик остается на свободе.

— Ну и что же нам делать?!

Йонага хитро прищурился:

— Вы имеете в виду с точки зрения закона или вообще, госпожа Диренни? Если с юридической — то ничего. Злоумышленников посадят, а вам остается просто жить дальше и ждать, пока заказчик сделает свой следующий ход… если сделает. Накаяма и Мияги берут вину на себя, дело закрыто. Но если вообще — вот решение на первое время.