Роман Канушкин - Канал имени Москвы. Университет

Странный звук пришёл снаружи, трескучий и одновременно какой-то полый. И тени за узкой прорезью окошка, одетого в мощную решётку, пришли в движение. Алёшка вжал голову в плечи, потом сообразил, что все это видели.

– Мом-мм-ммо-мможет, пойти посмотреть, чч-что там? – предложил Алёшка, пытаясь не подать виду. Только заикание его опять выдало.

– Угу, – Николай иронично кивнул. – Отвага и слабоумие?!

Гиды тут же скупо усмехнулись.

– На надоело третировать парня? – пробубнил Лазарь. – Как дети малые…

Последняя фраза в его устах была эвфемизмом выражения: «как солдафоны-недоумки». Николай не возражал: они и есть солдафоны-недоумки, хотите так считать – пожалуйста; в общем-то «отвага и слабоумие» – вполне их девиз.

– Нечего там делать, – пояснил Николай и, глядя на окна-бойницы, добавил: – Сюда никакая гадость оттуда не пройдёт. Утром разберёмся, что там.

Он даже не успел договорить до конца, когда раздался глухой стук в кованую дверь. Вооружённые люди переглянулись. В сторожке внезапно стало очень тихо. Удары в дверь повторились. Это был действительно стук, кто-то требовал впустить его. Теперь учёные тоже смотрели на гидов. Всё оружие в Весёлой сторожке немедленно было приведено в положение «к бою». Металлическая дверь весила немало. И тот, кто сейчас стучал в неё, обладал нечеловеческой силой. Трескуче-полый звук, от которого теперь веяло чем-то очень тоскливым, был совсем рядом. Прямо за дверью. И снова монотонный стук.

– Он пройдёт, – вдруг с какой-то обречённостью обронил Лазарь.

«Кто?» – подумал Николай. Всегда вальяжный, полный самодовольства голос Лазаря сейчас показался каким-то больным, и Николай не сразу узнал его.

– А ну возьми себя в руки! – сказал он. Хотя с той же тёмной покорностью ему захотелось согласиться и сказать: «Он пройдёт».

Николай крепче сжал карабин и заставил свои губы перестать шевелиться. Потому что с них чуть не сорвалось: «Он пройдёт сюда. До утра ещё долго, и он не торопится. И монотонный стук, невыносимый, словно там, за дверью, пришла сама погибель, будет становиться всё более настойчивым. А потом он просто пройдёт».

Человек в байдарке очень спешил. Он уже прошёл Химкинское и Клязьминское моря, оставив за спиной накрытую туманом Москву. И большая волна на водохранилищах заставила его прижаться вплотную к берегу. Человека в байдарке не пугало близкое соседство тумана. То, что у него было с собой, надёжно защищало от любых непрошеных гостей, и единственной заботой теперь оставалось время. Ещё до наступления темноты он намеревался вернуться в Москву. Темнота его тоже не пугала, но до поры до времени об этом лучше особо не распространяться. Нос байдарки украшал залихватски нанесённый, несколько потёртый знак Рыбы, знак древнего доброго бога, который не смог спасти этот мир. Огнестрельное оружие в лодке также было припрятано, но гребец очень рассчитывал, что его не придётся больше пускать в дело. Вряд ли достойное занятие – проливать без надобности невинную кровь, да и выстрелов жалко. За время своего опасного пути он совершил всего лишь одну вынужденную остановку, потому что из укромной бухты, ещё до Хлебниковского затона, внезапно появились лодки кочевников. Когда-то, в беспечную пору древнего доброго бога, там находился яхт-клуб. Когда-то здесь многое было по-другому.

Большая, неопрятная, набитая всяким хламом лодка встала прямо по курсу, преграждая путь. Другие постарались отрезать возможности к отступлению. Правда, человек в байдарке не собирался отступать. «Надо же, не только луки со стрелами, – отметил он. – Где-то еще и старый дробовик раздобыли».

Это бездомное племя именовали на канале «речными скитальцами». Они притворялись миролюбивыми и при появлении Пироговских капитанов или конвоев гидов становились тише воды и ниже травы, только никто не знал, сколько тёмных делишек водилось за речными скитальцами. Человек в байдарке предпочитал несколько презрительно использовать забытое слово «цыгане».

– У меня нет на это времени, – громко окликнул он. – Я спешу. А в лодке нет ничего полезного для вас. Так что я иду с миром.

– Никуда ты не идёшь! – последовал грубый ответ. – Нет ничего – заберём лодку. Выбирай, если хочешь жить.

Человек в байдарке вздохнул. Густая мгла по обоим берегам подступала вплотную к воде. Туман, который не был туманом…

– Как же мне выбирать? – спросил он. – В лодке и есть моя жизнь. На берегу я не протяну и нескольких часов.

– А так ты не протянешь и несколько минут, – ухмыльнулся говорящий. Массивное золотое кольцо в правом ухе и красная косынка на голове, как это было принято у скитальцев, выдавали в нём капитана.

Человек в байдарке также ухмыльнулся в ответ, словно решил поддержать весёлый общий настрой.

– Ну и ладно, – сказал он.

Припрятанное в лодке оружие называлось «автомат Калашникова модернизированный», АКМ сокращённо, с очень редким на канале калибром 5,65 мм. А пули со смещённым центром тяжести, во времена доброго бога запрещённые всеми международными конвенциями, что не препятствовало их массовому производству, могли творить чудеса. Человек в байдарке быстро перевёл оружие на стрельбу одиночными, прицелился и нажал на спусковой крючок. Ухмылка даже не успела покинуть лицо капитана, когда метким выстрелом ему снесло половину черепа. Человек в байдарке перевёл рычажок на автоматический бой и дал короткую очередь по бортам. Вероятно, появились ещё жертвы, но теперь пролитую кровь нельзя считать невинной. Остальные лодки бросились врассыпную. Стрелок спрятал оружие и, как ни в чём не бывало, вновь взялся за весло.

– Месть – дело святое! – с пониманием крикнул он. И без угрозы предупредил: – Скоро пойду обратно. Вздумаете привязаться, перебью всех.

Теперь цель путешествия – Пироговская плотина – была близка. Конечно, звук над водой разносится на большие расстояния, но ветер был встречным, и, вероятней всего, на плотине не слышали далёких выстрелов. И всё же лучше не привлекать лишнего внимания. Сначала человек в байдарке хотел смешаться с торговым караваном, что следовал на майскую ярмарку в бухту Радости. Торговля велась прямо с лодок, выстроившихся длинными рядами, – на свою «сухопутную» территорию Пироговское братство не пускало никаких чужаков, и на несколько дней спокойная вода бухты превращалась в оживлённый городок, куда помимо купцов-негоциантов стягивалось немало подозрительных личностей. Успей человек в байдарке осуществить свой план, его «невыразительное» лицо никто бы и не вспомнил. Потом он с сожалением понял, что догнать караван уже не успевает. Одинокий гребец, утлая лодочка в опасных водах вызовут, конечно, немало вопросов. Но человек в байдарке умел оборачивать невыгодную позицию в преимущества. Никто не знал, есть ли среди Пироговских монахов, Возлюбленных братьев, шпионы Петропавла, да только в своих действиях надо исходить из предположения, что есть наверняка. Брат Дамиан, Светоч Озёрной обители, Глава братства, не доверял никому. И правильно делал. Но человек в байдарке в совершенстве овладел искусством маскировки. Молодые листья ядовитого плюща, сбрызнутые нужной водой, вызовут сильнейшую аллергию, на время изменив лицо до неузнаваемости. Противоядие в лодке также имелось. Неприятная, болезненная процедура, однако что ж поделать, если с «невыразительностью» в этот раз не вышло. Дозорные на плотине уже приметили появившуюся из прибрежного тумана одинокую лодку. Слухами надо управлять умело, особенно теми, что могут дойти до нужных ушей.