Роман Канушкин - Канал имени Москвы. Университет

Юрий Новиков стоял в темноте, прижимая к груди музыкальную шкатулку Шатуна. Игрушку, безделицу с балериной, танцующей блюз, на крышке, которую смастерил один блаженный чувачок из деревни Деденёво. Юрий Новиков знал, что они там все слегка блаженные, потому что рядом находилась она – станция, великая и загадочная насосная станция «Комсомольская».

«Что ты видел?» – спросил Шатун в голове Юрия Новикова, уже больше не вызывая приступов лёгкого головокружения.

– Как всё произошло, – откликнулся Юрий и провёл языком по высохшему нёбу.

«Она пустила сигнальную ракету, когда я уже почти настиг их. И мой человек, Фома, взорвал дверь в станцию. Думал, что спасает меня. Она одна знала, что случится».

– Она спалила тебе мозги, – хищно усмехнулся Юрий Новиков. – Она всегда была лживой стервой.

«Не стоит её сильно ругать. – Юрий почувствовал, как улыбнулся Шатун, и от этого в висках возникла лёгкая резь. – Я до сих пор восхищаюсь ею».

– Ну-ну, – по привычке огрызнулся Юрий. – Может, мне ещё повосхищаться Евой?

«Что ты собираешься делать со своей сбежавшей невестой – твоё дело. А вообще, прекрати, партнёр, свои прошлые штучки, нас впереди ждёт столько нового».

– Я ещё видел кое-что.

«Говори».

– Ты же всё знаешь.

«Некоторые вещи лучше проговорить».

– Ну, ты стоял на палубе прекрасного белого парохода, настоящего пассажирского лайнера, который плыл по каналу…

«А вокруг?»

– Всё было залито вечным солнцем юности… Я столько никогда не видел… радости, воплощённой в действительность. И твой хозяин… хозяин парохода и всего канала… У него были пышные усы, белый френч и изумительная, по-отцовски строгая и одновременно добродушная лукавинка в глазах.

«Назови его».

– Ну… – запутался Юрий. – На канале его называют «Вторым».

«Это ошибка. Просто его памятник взорвали, и остался только памятник Ленину… А Второй… Он и был по-настоящему первым. Он был отцом всего. Он построил мир канала. Залитый вечным солнцем юности».

– Да, – подтвердил Юрий Новиков, хотя от усмешки Шатуна в висках вновь возникла резь. – И ещё эта музыка звучала, торжественные бодрые марши…

«Ну, теперь-то мы с тобой предпочитаем блюз».

– Конечно, – согласился Юрий. – И везде на пароходе было написано его название «Октябрьская звезда». А ты смотрел на спасательный круг, там тоже были буквы названия. Всего лишь на миг отвернулся от своего гостеприимного хозяина и от другого, который стоял в тени и как-то странно посмеивался, хихикал…

«Лаврентий Палыч… Добродушный был человек».

– А потом это произошло.

«Взрыв, который она организовала? Фома взорвал дверь в станцию, и связь прервалась».

– Да, я видел. На мгновение наплыла полная тьма. А потом словно сумерки…

«И что тебя испугало?»

– Хозяин и тот, кто хихикал… В сумеречном свете они выглядели давно истлевшими мертвецами, и эти их чёрные пустые провалы глазниц…

«Такое бывает, – снова усмешка и снова резь. – Но тебя испугало не это».

– Не это… – признался Юрий. – Буквы…

«На спасательном круге? Да?»

– Они осыпались. В сумеречном свете буквы названия парохода «Октябрьская звезда» осыпались, и осталось только «Кая Везд». Остальное словно истлело. А ведь так на канале зовут проклятый корабль…

«И ты усомнился в вечном солнце юности?»

– Ну не то чтобы… Я хочу ещё кое-что рассказать.

«Говори».

– Или мои сны тебе тоже известны?

«Посмотрим. Говори».

– Мне снилось, что я иду по огромному городу. Ночь, но он был весь в огнях…

«Назови его».

– Москва, – чуть снова не огрызнулся Юрий Новиков. – Москва, конечно, ты же ведь знаешь!

«Спокойней, партнёр».

– Я шёл по улицам, полным людей и чудес Великой ушедшей эпохи: автомобили, обилие света, беззаботный мир, похожий на карнавал… и оказался у места…

«Клуб? Ночной клуб? В нём звучала музыка?»

– Да. Клуб. И он назывался так же – «Кая Везд». Очередь беспечных веселящихся людей перед входом в клуб «Кая Везд». Тебе не кажется это подозрительным? И главное, там играли эти твои музыканты, что живут в шкатулке с балериной, танцующей блюз. Парень Боб и другие…

«Ну, значит, они живут не в шкатулке».

– Прекрати смеяться! От твоего смеха у меня резь в висках.

«Привыкай. Смех – лучшее лекарство от того, что спрятано в темноте».

– О чём ты?

«В смутных сумерках человеческой души».

– О чём ты?! И прекрати смеяться…

«Забудь; это была шутка… Но насчёт смеха, запомни: мужчина, который не смеётся минимум десять раз в день, будет иметь проблемы с пищеварительным трактом. А это посерьёзней рези в висках».

– Всё-таки и я тебя знаю, как облупленного, Шатун, – ухмыльнулся в свою очередь Юрий. – Слышал всё уже десять раз.

«Что ж тогда тебя тревожит?»

– Почему клуб «Кая Везд»? И почему в нём играли твои мёртвые музыканты?

«Значит, они не так уж и мертвы, а? Как считаешь?»

– Но ведь это проклятый корабль?

«Клуб? Ночной клуб, где звучит музыка, – проклятый корабль?! Возьми себя в руки…»

– Но ведь ты говоришь, что я должен подниматься на палубу, где меня ждёт хозяин?

«Не трать время, поднимайся. Не только хозяин – вечное солнце юности…»

– Хорошо. Но ведь ты смотрел на спасательный круг. И в сумеречном свете буквы-то осыпались.

И вот теперь голова Юрия Новикова чуть не взорвалась, потому что её заполнил хохот Шатуна.

«Осыпались буквы?! На спасательном круге?»

– Прекрати!

«Осыпались?! Поднимайся: значит, пора их вернуть на место».

Раз-Два-Сникерс проснулась посреди ночи в звоннице. Раджа или теперь Лидия (она почему-то предпочитала первое имя) не спала, лунный свет слегка серебрил пух на её грудке. Голубка склонила голову и тихонько закурлыкала, лунный свет теперь блеснул в её круглых глазках. Анна сладко потянулась и прошептала:

– Спи, Лидия. Всё хорошо.

«Да, – подумала Раз-Два-Сникерс, – у тебя всё хорошо. Ты приняла происходящее, не раздумывая. А что ждёт в конце? У вас хоть вероятная встреча с возлюбленным, а что ждёт меня? Я обещала Лии, что вытащу Хардова отсюда… И поняла, что я гид. Они приняли меня обратно, хоть и не говорят об этом… Я очень хочу, чтобы Хардов вернулся и не гнал меня больше, но ведь это только мостик с Лией. С прошлым, хрупкий мостик, качающийся над бездной. Или нет?»

Эти странные ночные мысли. Раз-Два-Сникерс поднялась и выглянула наружу. Площадь перед колокольней была пуста, лишь лунный свет и всегда подвижные в этом городе видений тени. До этого момента Раз-Два-Сникерс не задумывалась, ей приходилось действовать и выживать, но вот первая в Икше пауза спокойствия, и странные тревожные ночные мысли.

Тихон помог им укрепить ворота в колокольню, сделать запас воды и провианта и сейчас спал внизу. Словно его и не пугала Икша вовсе, словно он был заговорён. А Лия так и не показалась. Прошла ночь, день, полный хлопот, и ещё одна ночь. Они договорились, что если ничего не изменится, то утром Тихон уйдёт.