Кассандра Клэр - Леди полночь

Эмма вертела в руках бахрому, располагавшуюся по краям покрывала на её кровати. - А разве это не так? Я имею ввиду, что Кэмерон предупредил конкретно меня, он сообщил, что слышал это на Теневом рынке, поэтому я не знаю, чьи это были разговоры: примитивных, фейри, магов или кого бы то ни было ещё. Но правда в том, что он предупредил меня, а я это проигнорировала.

- Это была не твоя вина. Мы уже знаем о существовании некоей личности, скорее всего, являющейся некромантом, который убивает и приносит в жертвы примитивных и жителей Нижнего Мира. Мы также поняли, что у него есть армия Мантидов, которые с готовностью исполняют его приказы. Это не выглядит так, словно Джулиан не ожидал этого или не был подготовлен к таким опасным ситуациям.

- Он едва не умер прямо у меня на глазах, - сказала Эмма. - Там было так много крови.

- И ты излечила его. Он в порядке. Ты спасла ему жизнь. - Кристина взмахнула рукой - ногти на её руках были идеальны, сверкали и имели овальную форму в то время, как ногти Эммы были неровными вследствие спаррингов и тренировок. - Почему ты сомневаешься в правильности своих предыдущих решений, Эмма? Причиной этому является то, что Джулиан был ранен, и это напугало тебя? Ты всегда любила рисковать, я это поняла, как только мы познакомились. Это часть тебя, часть того, кем ты являешься. Джулиан знает это. Он не просто об этом знает, ему нравится эта черта.

- Нравится? Он всегда просит меня не рисковать собой...

- Он обязан это тебе говорить, - сказала Кристина. - Вы с ним две части единого целого. Вы должны быть разными словно свет и тьма - он привносит в твою жизнь немного осмотрительности, чтобы сдерживать твою бесшабашность, а ты добавляешь поступкам безрассудности, дабы умерить его чрезмерную осторожность. Друг без друга вы будете не так эффективны в своей работе. Это то, кем являются парабатаи .- Она слегка подёргала за мокрые концы волос Эммы. - Я не думаю, что Кэмерон является причиной твоего беспокойства. Это всего лишь причина, чтобы упрекать себя. Я полагаю, что это всё из-за того, что Джулиан был ранен.

- Возможно, - сказала Эмма сдавленно.

- Ты уверена, что с тобой всё в порядке? - тёмно-карие глаза Кристины были наполнены беспокойством.

- Всё нормально. - Эмма удобно уселась рядом с подушками. Она коллекционировала оригинальные китчевые подушки ручной работы родом из Калифорнии: некоторые выглядели как открытки, другие по форме напоминали сам штат, или же на подушках было написано «Я ЛЮБЛЮ КАЛИ».

- Ты не выглядишь как человек, у которого всё хорошо, - произнесла Кристина. - У тебя такое выражение лица... которое, как моя мама привыкла говорить, возникает тогда, когда люди внезапно что-то открывают для себя. Ты похожа на того, кто осознал какую-то вещь.

Эмма хотела закрыть глаза, скрыть свои мысли от Кристины. Мысли, которые были вероломны, опасны и неправильны.

- Это просто шок, - пробормотала она. - Я была очень близка к тому, чтобы потерять Джулиана, и... это выбило меня из колеи. Завтра я приду в себя. - Она выдавила улыбку.

- Как скажешь, подруга. - Кристина вздохнула. - Как скажешь.

После того, как Джулиан привёл себя в порядок, смыл с себя кровь и отправил разорванную в клочья и прожжённую ядом кожаную куртку Малкольму, он спустился вниз в холл, направляясь в сторону комнаты Эммы.

И остановился на полпути. Ему хотелось лечь на кровать возле неё, чтобы обсудить всё, что произошло с ними ночью, вместе с нею закрыть глаза, и, слушая её дыхание, похожее на шум океана, шаг за шагом погружаться в сон.

Но было одно «НО». Когда он думал о той ночи на заднем сиденье машины, об Эмме, нависавшей над ним, о панике на её лице и крови на её руках, он не чувствовал того, что ему бы следовало ощущать: страха, воспоминаний о боли или же облегчения оттого, что он был исцелён.

Вместо этого он чувствовал напряжение во всём своём теле, которое распространяло боль к основанию его костей. Когда он закрывал глаза, то видел Эмму в свете ведьминого огня, пряди волос, выбившиеся из её причёски; свет уличных фонарей просвечивал их насквозь, отчего её волосы отливали бледным серебристо-белым цветом, напоминающим лёд.

Волосы Эммы. Возможно, она распускала их слишком редко, возможно Эмма с её распущенными волосами была одной из тех вещей, что он когда-либо хотел нарисовать, но длинные, закручивающиеся в кольца пряди её волос всегда были словно узы, соединяющиеся с его нервами.

Его голова болела, а его тело безосновательно ныло, желая вновь оказаться в той машине вместе с ней. В этом не было абсолютно никакого смысла, поэтому он заставил себя уйти прочь от двери в её комнату, спуститься вниз в коридор и пойти в сторону библиотеки. Там было темно, холодно и пахло старинной бумагой. Однако Джулиану не нужен был свет; он прекрасно знал, к какой секции библиотеки направляется.

К полкам, где располагались книги о законах.

Джулиан вытаскивал книгу с красным переплётом с самой высокой полки, когда услышал пронзительный плач, пронесшийся по проходу между комнатами. Он схватил том книги и в одночасье покинул библиотеку, устремляясь вниз по коридору. Он завернул за угол и увидел, что дверь в комнату Друзиллы открыта настежь. Она высовывалась из-за двери, в руке у неё был ведьмин огонь, освещавший её круглое лицо. На её пижаме был изображён узор из устрашающих масок.

- Тавви плачет, - сказала она. - Какое-то время он молчал, но потом снова стал плакать.

- Спасибо, что сообщила мне. Он поцеловал её в лоб.

- Возвращайся в постель, я разберусь с этим.

Друзилла ушла, а Джулиан зашёл в комнату Тавви, закрывая за собой дверь.

Тавви свернулся калачиком на своей кровати, укрывшись одеялом. Он спал, его тело изогнулось вокруг одной из его подушек, он тяжело дышал. Слёзы бежали по его лицу.

Джулиан присел на кровать и положил свою руку на плечо Тавви. - Октавиан, - позвал он. - Проснись; тебе снится ночной кошмар, проснись.

Тавви резко сел прямо, его каштановые волосы находились в диком беспорядке. Когда мальчик увидел Джулиана, он всхлипнул и обнял своего старшего брата, обвивая его руками за шею.

Джулс обнял Тавви в ответ и стал поглаживать его по спине, мягко задевая его острые позвонки. Он слишком мал, слишком худ, отметило его сознание. Ему пришлось пережить собственную битву, чтобы заставить Тавви есть и спать после событий Тёмной войны.

Он вспомнил, как бежал по улицам Аликанте с Тавви на руках, спотыкаясь на раздробленной мостовой и пытаясь прижимать личико его младшего брата к своему плечу, чтобы он не видел море крови и бесчисленное количество смертей вокруг них. Он думал, что, если они смогут всё это преодолеть так, чтобы Тавви не увидел происходящего, то всё будет в порядке. Он не запомнит. Он не узнает.