Вадим Панов - Дикие персы

— Трофим, привет! Как дела?

На ответ я не рассчитывал — голем Тыжеумера нем, как доисторический немец, — и потому увидел лишь поднятый вверх большой палец.

— Не отвлекай, — велел Клопицкий. — Я ставлю опыт.

— Я заметил.

— Заткнись.

Какие всё-таки вежливые ребята эти гениальные учёные. Аж завидно.

Третья «экспериментальная» была самой защищённой в здании, предназначалась для непредсказуемых работ и однажды пережила «элементарное схлопывание» рыцаря командора войны, заявившегося попенять Лёне на предмет недостаточно почтительного обращения с предметом рыцарского обожания: на каком-то приёме близорукий Клопицкий безобидно пихнул наряженный в вечернее платье предмет у столика с десертами и, по мысли рыцаря, должен был за это поплатиться. Трофима командор войны уложил играючи, а вот визит в третью «экспериментальную» вышел ему боком… Вы совсем в магии не сечёте, да? «Элементарное схлопывание» применил не рыцарь. Это Тыжеумер его прихлопнул, заманив за самые толстые стены логова. Нет, вы опять неправильно поняли, обошлось без смертоубийства: через неделю тот командор снова научился наводить морок, ещё через год добрался до сложных заклинаний и вернул себе титул.

А Лёня надолго стал героем сплетен. А чуды с ним два года не здоровались.

Но мы отвлеклись. В настоящее время разгневанных рыцарей в «экспериментальной» не наблюдалось, зато сидел печальный Трофим, держащий на вытянутой левой руке стеклянную сферу диаметром примерно в десять дюймов, внутри которой плавала фигурка дракона. С виду — игрушка игрушкой, только падающих «снежинок» не хватает, но, судя по опасливому взгляду голема, в стеклянной безделушке таился неприятный секрет.

— Ты должен был прийти через два часа, — отрывисто произнёс Тыжеумер, демонстративно утыкаясь в ноутбук.

— Мы договаривались на половину третьего, — твёрдо ответил я.

— А сейчас двенадцать.

— Без двадцати три.

— Ты врёшь.

— У тебя часы остановились?

— Во время работы я их убираю.

— Вот мы и выяснили, что я не вру.

— Ладно. — Клопицкий с сожалением захлопнул компьютер, тихонько выругался, но нарушать данное слово не стал: велел обрадованному Трофиму приготовить кофе и мотнул головой. — Пошли, поболтаем о чём-нибудь.

— О моём деле.

— Напомни о каком?

— Я ещё не раскрывал карты.

— Тоже мне географ. — За разговором мы перешли в соседнюю комнату — каминную залу, в центре которой стояли два кресла — вольтеровское и попроще, — и уселись в них. Догадайтесь, кто в какое? — Я вчера читал «Историю создания несуществующих обществ от Шумерского царства до наших дней» и вижу в тебе все признаки ищущего. Из таких, как ты, хорошо лепятся неофиты.

Видите, каких разносторонних талантов обладатель мой друг? Всё знает, всё перед ним как на ладони.

Если же серьёзно, то прославился Лёня не уникальным псевдонимом или умением подменять собой поисковую машину, а блестящими способностями артефактора и толерантностью. Нет, вы не ослышались: толерантностью. Хотите подробностей? Извольте.

Помните, я рассказывал, что жители Тайного Города крайне щепетильно относятся к смешению видов? Так вот, между представителями многих семей оно принципиально невозможно, а во всех остальных случаях, мягко говоря, не приветствуется, потому что лучше быть челом, чем полукровкой. Хотя быть в Тайном Городе челом, вы уж мне поверьте, тот ещё аттракцион. В общем, девиз вы поняли: «Быть рядом, но не смешиваться!», однако уникальный Лёня ухитрился развеять это неписаное правило в дым, и если выбирать символ толерантности Тайного Города, то им безусловно должен стать именно он, Тыжеумер Клопицкий, в котором сплелись едва ли не все способные к скрещиванию генетические линии магических семейств.

Начало этой истории положила романтически настроенная шаса, связавшая свою судьбу с молодым, романтически настроенным эрлийцем. Удивительный, на самом деле, случай, потому что в Тёмном Дворе к смешению относятся ещё хуже, чем в среднем по больнице. Не дожидаясь, пока родственники начнут выражать неудовольствие со всей доступной им резкостью, молодая семья перебралась в Смоленск и там, к огромному своему изумлению, обнаружила счастливое семейство чуда и челы, у которых уже подрастала парочка рыжих бандитов. Отверженные подружились настолько, что через положенное время старший сын бравого чуда женился на второй дочери эрлийца. Результатом союза стали три девочки и мальчик, который вернулся в Тайный Город и, продолжая семейную традицию, вскружил голову романтически настроенной фее. Вот их-то дочь и вышла замуж за человского колдуна, родив избраннику пухленький генетический коктейль по имени Лёня.

По всем законам Тайного Города, Тыжеумер должен был стать изгоем похлеще предков, но его уникальные способности заставили окружающих сменить фашизм на толерантность: дело в том, что причудливое смешение генов превратило Клопицкого в единственного в своём роде эталонного артефактора. Он обладал магическими способностями, накапливал в себе энергию, но не мог её трансформировать с помощью заклинаний. Лёне обязательно требовался передатчик, любой немагический предмет, который Тыжеумер молниеносно превращал в артефакт. Простые устройства он создавал чуть ли не щелчком пальцев, средней тяжести — одновременно говоря по телефону, сложные — не переставая жевать бутерброд, сверхсложные — немного повозившись в лаборатории. Клопицкому было дано создавать артефакты, и тем он вызывал жгучую зависть у коллег. А по слухам, даже у навов.

— Какое устройство вызвало у тебя оторопь на этот раз?

— Мне нужен совет, — протянул я.

— Насчёт артефактов? — Говорить о своих игрушках Тыжеумер мог часами.

— Может, и о них, — обнадежил я друга. — Но не сразу.

Лёня взял у подоспевшего Трофима кружку с кофе — интересно, как голем ухитрился сварить его настолько быстро? — с ногами забрался в большое «вольтеровское» кресло — длинные коленки оказались на одном уровне с его головой — и состроил на физиономии заинтересованное выражение.

Генный коктейль подарил Клопицкому глубокий ум и необычный талант, а вот красоты пожалел, точнее, не дал вовсе. И сложением обидел. Длинный, но узкоплечий и нескладный, Тыжеумер был счастливым обладателем довольно большой головы, которая уж года три как начала прощаться со светло-русыми волосами. В настоящее время островки некогда пышной шевелюры прятались лишь за ушами и на затылке, что делало Клопицкого похожим на молодого Азаг-Тота. Глаза у Тыжеумера были голубыми и маленькими, нос — чуточку кривым и маленьким, подбородок — маленьким, такие называют безвольными, и Клопицкий скрывал его под довольно длинной раздваивающейся бородёнкой. Почему «бородёнкой»? Потому, что была она редкой и торчала исключительно из подбородка. Зато уши Тыжеумера удались на славу, оказавшись размером едва ли не во всю клопицкую голову. Утрирую, конечно, но представление о них вы получили. За левым ухом Лёня частенько хранил сигарету, но не потому, что пачки вечно терялись, а чтобы подразнить посетителей. Курение не доставляло Лёне особого удовольствия, но ему нравилось смущать не терпящих табачного дыма нелюдей. Одевался Клопицкий без претензий, сейчас, к примеру, на нём был грязноватый рабочий халат, серая футболка, потёртые джинсы и кеды. Вы спросите: «В чём же ещё ходить во время лабораторных экспериментов?». Ходить можно и в этом, но халат нужно стирать чаще.