Ярослав Гжендович - Обол для Лилит

Африканская маска с треском свалилась со стены и поползла по полу.

Зеленый нефритовый Будда неожиданно пролетел рядом с моей головой и треснул в дверной косяк. Начали трещать ступени лестницы, одна за другой. Как будто бы что-то тяжелое поднималось наверх.

Я помчался туда, перескакивая по нескольку ступеней за раз. Двери в комнату, в которой спал Павел, приоткрылись; оттуда било холодом.

Ничто и никто, которых я до сих пор видел в мире Между просто не осмелились бы врываться ко мне в дом.

И внезапно это «что-то» ушло. Снова сделалось тепло, в окна ударило солнечное сияние, словно бы пробившись сквозь тучи.

«Что-то» ушло само, но я чувствовал, что оно было настолько сильным, что могло бы нас обоих разодрать в клочья. Это оно сделало так, что солнце стало светить слабее?!

Мой племянник плакал сквозь сон.

Мне же пришлось ожидать темноты.

Сидя в салоне и глядя за окна, я решил, что заберу Павла с собой. Он получит слабую дозу, и ничего с ним случиться не должно. Рядом со мной он и так был в большей безопасности, чем если бы остался здесь, в доме, который не обеспечивал ему защиту. И я чувствовал, что его присутствие может мне помочь.

У него не было желания выпить ту рюмку. Отказывался, крутил носом. Пришлось прибегнуть к: «Что, с дядькой выпить не желаешь?». Тогда ему вспомнилось, что он в гостях у психа. Глотнул, храбро преодолел дрожь отвращения, после чего бахнулся головой о стол. Такого номера я не видел даже среди азиатов, которые физиологически плохо способны противостоять спиртному.

В мире Между племянник стоял, охваченный шоком, и глядел на свое тело с головой, лежащей на столе. А потом на свои руки.

— Ты убил меня, — прошептал он. — Зачем?

— Только лишь на время, — пояснил я ему. — Ты вышел из своего тела, я тоже. Нам нужно ижти кое-что выяснить. Ты хочешь освободиться или нет?

— Раз я знаю, что сплю, то и так очень скоро проснусь, — с сомнением сказал Павел.

— Не так уж стразу, — заверил я его. — А теперь слушай внимательно.

И я рассказал ему о мире Полусна. Заверил, что со мной с ним ничего не случится. Пояснил, что мы разыскиваем Магду, чтоб они оба могли познать спокойствие.

Все это он приял храбро. Уверенность в том, что он спит, очень помогало.

— Мотоцикл? — спросил он с брезгливостью. Мотоцикл иному миру никак не соответствовал.

— У всего имеется какая-то душа. У животных, даже у предметов. В данном случае, это некая разновидность призрака мотоцикла, я называю его «Ка». Все эти предметы: моя одежда, ружье, этот шлем существуют в реальном мире. В них имеется свое привидение, если ты предпочитаешь такое определение. Я забираю с собой их Ка, поскольку позволяют мне действовать на другой стороне. Они защищают меня, как этот шлем, который когда-то спас жизнь одному солдату и стал его талисманом. Благодаря нему, он возвратился из Вьетнама. Думаю, я мог бы делать это, даже не имея их, но так легче. Это так же, когда у тебя имеется пистолет. Само осознание того, что он у тебя есть, вызывает, что ты чувствуешь себя увереннее. Это психология. Садись, поедешь в коляске.

Мы выехали в туманный, мрачный город призраков и упырей. Такая уж у меня работа.

— Это что… те самые гули? Которые похожи на котов?

— Нет. Это коты.

— Обычные коты?

— Коты необычны. Ты не задумывался над тем, почему они столько спят? Больую часть жизни они проводят в мире Между. Это наш мир кажется им сном.

— А почему небо красное?

— Заткнись и гляди на буссоль. Скажешь мне, когда эти кольца начнут двигаться.

Пепел клубился на пустых улицах, небо висело над нами в в кровавом багрянце, был слышен только ровный стук двигателя Марлены. Жаль, что я не могу дать об этом знать заводу. «На мотоцикле BMW заедешь даже в ад!» — от такого лозунга они были бы в экстазе.

— Чего мы ищем?

— Не знаю. Прежде всего, каких-нибудь следов.

Я нажал на рукоятки тормозов. Шины запищали. Павел дернулся в коляске и схватился за хомут для монтажа пулемета.

На перекрестке стояли скексы. Один пристроился на столбе уличного освещения. Четверо.

Нехорошо.

Я потянулся к кобуре и медленно вытащил обрез, положил его поперек бака. На них это действует слабо, но лучше уж это, чем вообще ничего.

Павел, бледный словно стена, молчал и судорожно держался за рукоять коляски.

— Что это такое?

— Я называю их скексами. Это демоны насильственной смерти.

— Я такого видел…

— Знаю.

Скексы начали перешептываться и шелестеть. Огромные клювы цвета полированной кости начали двигаться в стороны. А потом они начали отступать. Один за другим скексы впитались в темноту и исчезли.

Мы же двинулись. Мотоцикл неспешно перекатился через перекресток.

А ограде фонтана на площади сидел Альдерон, опираясь на вытащенной из ножен рапире. Шляпу он положил рядом с собой. Выглядел он обессиленным. Одну руку он обернул платком, который уже успел пропитаться кровью. Капли, упавшие на мостовую, отсвечивали фосфорическим сиянием. Увидев нас, он слабо усмехнулся и поднял ладонь. Лькрутую, без оружия.

Я сошел с мотоцикла.

— Я ее видел, — сообщил он.

— Ты видел Магду?!

— Нет. Я видел мать демонов.

— Что?

— Еженощно она порождает очередных демонов… Это женщина из нашего мира, которая стала вратами. Она впустила в себя нечто очень могущественное. Мы не справимся, Харон.

Внезапно он заметил сидящего коляске Павла и замер.

— А это что? Покойник? Ты его переправляешь?

— Нет. Он живой. Это мой племянник.

Альдерон поднял голову.

— У тебя мозги завернулись. Он же сойдет с ума!

— Нет. Он убалтывает себя, что спит. Мы должны найти его девушку. И тогда все закончится. Мы обязаны найти ее и переправить.

— Это она стала вратами?

— Нет. Но имеет значение. Что-то пришло в мой дом, Альдерон. Сегодня. Среди бела дня. И это нечто идет за ним, — указал я на коляску.

— Ты желаешь использовать своего родственника в качестве приманки?

— Только что, увидев его, убежало четверо скексов. Мы ехали через пустой город. Знаешь, почему?

— Боятся. Он не принадлежит к их числу. Это Она его желает.

— Идешь с нами?

Он поднялся, подпираясь рапирой, словно тростью.

— Тебе придется ехать медленно.

— Сядешь за мной.

Остановились мы перед домом. Ничем не примечательным, с балконами, выходящими на сквер.

— Я здесь жил, — заявил Павел.

— Знаю.

Мы уселись на лавке детской площадки, словно три выпивохи. Не хватало только бутылки.

— Я расскажу тебе про Лилит, — сказал я. Павел изумленно глянул на меня. — Я расскажу тебе о твоей жене.

Это совершенно сбило его с толку.

— Она нормальная женщина. Никакой не демон.

— Когда-то — так. Но когда человек поддается самым худшим чувствам: ненависти, зависти, злости, это влияет на этот мир. Тем более, когда эти чувства направляются на иного человека. Ты видел те странные создания, что бегают здесь по стенам: маленьких, уродливых, они прячутся, словно крысы, когда проходишь мимо? Тех самых, на которых охотятся коты? Это мыслеформы. Я уже говорил тебе, что даже у предметов имеется душа. Чувства тоже. Эти создания появляются как раз благодаря нехорошим мыслям. Они порождаются ненавистью. Но иногда человек делает это всепоглощающе, в любую минуту, сжигая на это всю энергию. Тогда он открывается злу. Он желает помощи, чтобы уничтожать. Физически уничтожить не может, так что пытается ментально. И иногда случается, что приходит нечто, чтобы им воспользоваться. Как правило, это просто демон. Они желают перейти в наш мир, и как только получают какую-либо возможность, втискиваются в тело человека, который дает на это свое разрешение, и они перехватывают над таким человеком контроль. Это и есть наваждение. Так случилось и с твоей бывшей. Вот только, она приняла в себя саму мать демонов.