Макс Фрай - Зеленый. Том 3 [litres]

– Ты-то дааа. Ты сам тот ещё мистический ужас. Главный городской кошмар, – говорит Таня таким специальным склочным голосом, предназначенным для бессмысленных долгих дискуссий и больше не для чего. Она уже получила свою кружку глинтвейна и решила, что теперь можно безнаказанно мне возражать.

– Ну слушай, – вздыхаю я. – Объективно, я – чуть ли не самое лучшее, что в принципе может получиться из человека. Почему бы всем остальным не взять с меня пример, если уж так удачно сложилось, что нормальная жизнь, от которой нет дураков отказываться ради стрёмного неизвестно чего, всё равно накрылась, в лучшем случае, тазом? Самое время сменить концепцию. То есть, давно надо было, конечно, но лучше поздно, чем никогда.

Нёхиси, не просыпаясь, дёргает рыжим ухом так выразительно, как будто ставит печать на моё заявление. Все присутствующие благоговейно вздыхают и смотрят на меня с таким уважением, словно впервые увидели, причём не у плиты с уполовником, а с нимбом в сияющих небесах.

Надо ковать железо, пока оно горячо, и я продолжаю:

– Оставьте в покое сны и видения. Всё равно вы с ними не справитесь. Их много, вас мало. Да и не надо справляться с такой ерундой. Самый ужас сейчас наяву творится. Но, справедливости ради, не только он. Даже не в первую очередь. Отличные сейчас времена, если уметь их готовить. Но вы-то точно умеете. Может, ещё и получше меня.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Альгирдас, протягивая мне пустую кружку. Типа давай добавки. Ладно, не вопрос, заслужил.

– Что слой реальности стал до смешного тонок. Материя всё ещё плотная, но в хороших руках уже мнётся и гнётся, как пластилин. Мир открыт для чудес; может, не нараспашку, но в ограде появилась здоровенная щель. Люди сидят по домам и так заняты собой и своими тревогами, что на всё остальное им просто не хватает внимания. Они больше не мешают проявляться тому, что считают невозможным; ладно, положим, мешают, но на порядок меньше, чем было всегда. Мы с Нёхиси чёрт знает что здесь творили в последние годы, чтобы сделать наш город чудесным местом; ну, вы-то в курсе, сами последствия расхлёбывали не раз…

На этом месте Таня открывает рот, чтобы сказать: «Вот именно», – но в последний момент меняет решение и молча даёт мне пустую кружку. Добавка лучше дискуссии, она совершенно права.

– А сейчас, – продолжаю, – мы всё больше сидим и смотрим: что нам ещё покажут? Не то чтобы нам было лень, просто с непривычки до ужаса интересно смотреть на чудеса, которые случаются сами, без нас. Чувствуем себя клоунами, которые в свой выходной купили билеты в цирк, уселись в первом ряду, глазеют на трюки коллег и аплодируют. И лопают эскимо.

– Стаканами, без закуски, – подсказывает Альгирдас. – Знаем мы твоё эскимо.

– Сперва, – признаюсь, – когда в городе началась вся эта паника, я сам сдуру чуть в неё же не впал. Был уверен, что от избытка страха у нас сейчас бесповоротно испортится весь человеческий мир. Ну, кстати, может он и испортился. Или испортится в ближайшее время. Да и чёрт бы с ним. Главное, что в нашем городе, где чудес всегда было выше крыши, люди наконец-то стали им меньше мешать. И теперь чудеса происходят в таком режиме, словно мы уже в какой-то новой Вселенной, по новым законам живём.

– Чудеса чудесами, – говорит Кара, молчавшая до сих пор, – но атмосфера в городе от страха действительно сильно испортилась. Наши люди здесь и пары часов уже не выдерживают. Я-то сама в порядке; думаю, потому что когда-то несколько лет тут в беспамятстве прожила. Собственно, не просто думаю, а уверена: из моей группы здесь сейчас продолжают работать только бывшие люди-Мосты, остальных пришлось отправлять домой. Зато контрабандисты, казалось бы, здоровенные, непрошибаемые мужики, но никогда на Другой Стороне подолгу не жившие, вернувшись с товаром, в голос рыдают и, прости за такую подробность, блюют. Самое настоящее отравление, как от палёной водки. И все как один, очухавшись, зарекаются: «больше никогда».

– Это потому что вы там нежные эльфы, – ухмыляюсь. – Крылышками бяк-бяк-бяк. Ладно, прости дорогая. Зря я смеюсь над вашими. Естественно, здешний страх сейчас – чистый яд, потому что он в низкой октаве. Профанный. Дурной. Бытовой. Так что пусть уж лучше горожане и правда ночных кошмаров боятся. И Лучезарных демонов, и Безликих, и сумеречных шептунов, и прочую мрачную мелочь, которую вы вконец задолбались гонять. Какой-никакой, а всё же мистический трепет. Почти что страх божий. Будем считать, зло – это теперь такое добро. С особенностями. Короче, какое человечество заслужило, такое ему и добро.

Кара устало вздыхает и внезапно кивает:

– Ты совершенно прав.

Чего я точно не ожидал, так это что она так легко со мной согласится. Причём бескорыстно. В смысле, кружку не суёт за добавкой, ещё первую порцию глинтвейна не допила.

– Он прав, – повторяет Кара, теперь уже обращаясь ко всем остальным. – Бог с ними, со страшными снами. В городе сейчас наяву нужны усиленные патрули.

– И не только, – вставляю я. – Патрули патрулями, но ещё больше этому городу сейчас нужны счастливые, отдохнувшие, довольные жизнью вы. Потому что радость – лучшее противоядие. На самом деле, вообще единственное. А вы это можете, как никто. Особенно если вас кормить почаще и вовремя укладывать спать. И отпускать на свидания. И по Этой Стороне прогуляться. И посидеть иногда тут у нас. Я хочу сказать, что от счастливых вас в сто раз больше толку, чем от измученных, даже если вообще пальцем о палец не ударите. Но вы-то ударите, знаю я вас.

– Судя по тому, какой отличный из тебя вышел искуситель, ты всё-таки типичная сила зла, – говорит Альгирдас. И смеётся, как в старые времена.

– Ещё какого зла! – подтверждаю. – Очень злющего. Ррры!

Рыжий кот снова дёргает ухом во сне, теперь со значением: «А вот сейчас смешно было», – и все присутствующие тут же принимаются хохотать. Нёхиси всё-таки со страшной силой на всех воздействует, даже когда спит и кот.

Кара встаёт, подходит и обнимает меня так сердечно, как умеют только высшие духи и некоторые особо прекрасные уроженцы Этой Стороны.

– Спасибо, дорогой, – говорит она. – Это, конечно, счастье, что ты у нас есть. Но слушай, вот честно, сказал бы кто, что однажды, когда мне самой здравый смысл откажет, он внезапно твоими устами заговорит, засмеяла бы этого горе-пророка. То есть, как раз не «горе». Но засмеяла бы всё равно.

– Пророкам, – отвечаю, страшно довольный ходом переговоров, – вообще несладко живётся. Причём даже выдуманным, заметь. А что касается здравого смысла, рад, что по счастливому совпадению это был именно он. Но на самом деле, я просто вербую сторонников. И вы мне нужны позарез.

– Сторонников? – переспрашивает Таня. – Только не говори, что затеял государственный переворот. У нас нет полномочий вмешиваться в жизнь общества… К сожалению, нет. А то бы я мокрого места от общества не оставила, – неожиданно завершает она.