Мария Фролова - Шипы Черного Ириса

— Так вы считаете свой поступок героизмом?! — ахнул водитель.

Поражаюсь умению людей слышать только то, что они сами хотят, и вырывать слова из контекста.

— Нет, конечно! Просто пытаюсь вам объяснить объективные причины принятия такой программы.

— И в чем причины? — хмыкнул он.

— Их две, точнее одна, но с разных концов. С одной стороны: в любой стране каждый год происходят самоубийства. Не попытки, а именно самоубийства. Статистика везде разная, но она есть. И Ассоциация смекнула, или это уже кто-то из людей сообразил, что глупо откачивать человека, если он не хочет жить. А вот огромное количество крови будет утеряно, а в нашем обществе — это большие деньги. Так зачем? Проще чуток изменить закон, поменять стандарты и разрешить вампирам питаться теми, кто не хочет жить. С другой стороны: слухи о том, как вампиры пытают такого донора, сдерживают простых депрессивных личностей. Например, четыре года назад в Японии был интересный случай. Школьница заключила договор, а носитель убил ее в парке, при свидетелях. Это засняли. Ее крики и вопли, понимаете? Вампир был в своем праве, все законно, но вот статистика самоубийств среди школьников в стране резко пошла вниз после этого видео. Так что подобная программа выгодна как людям, так и носителям.

— Откуда вы все это знаете?

— Образование такое, — хмыкнула я.

— Все равно не понимаю! — он с силой сжал руль.

— Тут нечего понимать, — я почти улыбнулась, — просто носителям нужна свежая человеческая кровь. И иногда в очень больших количествах. И лучше иметь возможность отдать им парочку идиотов, которые не ценят себя, не верят в Бога, никого не любят. Чем получить сошедшего с ума вампира и море крови. Носители очень нуждаются в пище, например, после регенерации, и вероятность того, что они просто слетят с катушек, не получив ее, весьма велика.

— Почему мы вообще сотрудничаем с этими…этими… их просто всех нужно сжечь!

— Думаю, спасенные из завалов после землетрясения или альпинисты в горах с вами не согласятся. У нас с носителями симбиоз, и пока хрупкий, но мир. Не уверена, что если дело опять обернется конфликтом, то победим мы. Они существовали рядом с нами с самого начала, и мы об этом не знали.

— Ересь! — прошипел водитель.

Я внимательно посмотрела на его профиль.

— Вы мало общались с носителями? — почему-то спросила я.

— Наоборот, слишком много!

Я не выдержала и рассмеялась. Смех получился на удивление искренним.

Мужчина удивленно покосился на меня.

— Вас напугала их кровожадность? — с трудом выговорила я. — Это же смешно!

— Что значит — смешно?! — возмутился собеседник.

— Они не люди, понимаете? Почему вы думаете, что если они на нас похожи внешне, то и вести себя должны так же. У них свои законы, свои правила. И опасаться их, все равно что бояться диких хищников. Нужно просто понимать, с кем ты имеешь дело, и отдавать себе отчет, что зверь может броситься, но причем тут тотальное уничтожение? Тигров или львов мы же не уничтожаем.

— А я не понимаю, почему вы их защищаете?! — с трудом сдерживаясь, сказал водитель, старательно не смотря на меня.

Я резко помрачнела. Смех и хорошее настроение схлынули в один момент.

— Потому что носители — не самое большое зло! Иногда и люди преподносят большие сюрпризы.

— Вы вампироман! — потрясенно выдохнул водитель.

Я спокойно покачала головой.

— Нет, и никогда им не была. Я встретила только одного вампира, и с ней у нас не было никаких отношений. Сомневаюсь, что она назвала бы меня подругой, скорее, наоборот. Просто вам, видимо, еще не раз придется возить участников этой программы. И не знаю почему, но мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что хоть как-то виноваты в том, что их выпивают.

Машина резко затормозила. Мужчина обернулся ко мне всем корпусом и попытался испепелить взглядом.

— Вы…!

— Человеческий идиотизм — не ваша проблема, так же как и слабость! — уверенно сказала я.

— Значит, вы понимаете, что совершаете глупость?

Я посмотрела ему прямо в глаза. Меня совершенно не трогал его взгляд. Его эмоции.

— Для людей вокруг мой поступок — глупость. Скорее всего, и для моего носителя он тоже глупость. Но для меня это единственный вариант! — я говорила спокойно.

Не знаю и, если честно, не хочу знать, что он увидел в моем лице, но дальше мы оба молчали.

Что мелькало за окном, пока мы ехали, я не видела. У меня уходила прорва сил на то, чтобы запрещать себе думать, мыслить, потому что снова и снова в памяти всплывали картинки. Я не хотела, но они преследовали меня. Жить с этим годами, пытаться бороться, я бы не смогла. Я очень слабый человек. А слабые в мире зверей не выживают! Холод в груди заставлял чувствовать почти физическую боль. Меня пару раз мутило, а низ живота скручивало спазмом. Подступал страх, который стал уже почти рефлексом.

Эта поездка — мой последний храбрый поступок! А раз он последний, то я вкладывала в него все свои моральные силы. Я лишила себя любой возможности отступить, вернуться домой. У меня больше нет вещей, нет денег. Мне некуда возвращаться. Честно говоря, я постаралась сделать все, чтобы не передумать, но именно этого и не случилось. Я не хотела спастись. Для меня все уже кончено!

Наконец мы подъехали к какому-то большому зданию с широкой лестницей у входа. Только когда машина остановилась, я поняла, что мы уже на территории анклава вампиров. В каждом большом городе имелся целый анклав носителей. Территория размером с район или даже небольшой городок, где законом управляли именно они. Мне мало что было известно о том, как живут вампиры, но я знала, что в каждом анклаве были такие вот дома, в которые прибывали доноры. К моему удивлению, здание больше всего напоминало гостиницу и выглядело оно совершенно вымершим. Если бы не огромное количество машин на стоянке, я бы так и решила. Сейчас ни в одном из окон не горел свет, даже многочисленные фонари были просто столбами, хотя сумерки уже сгустились настолько, что можно сказать, закат уже случился.

Я не стала прощаться с водителем. Он тоже не стал ничего мне говорить. Молча вышла и двинулась вверх по лестнице. Страха, несмотря на всю жуть ситуации не было. Я предполагала, что на меня могут напасть прямо на ступенях к центру, но этого не случилось. Я с большим трудом открыла тонированную дверь и вошла.

Внутри оказался большой гостиничный холл. И я лишний раз убедилась, что когда-то это здание было именно гостиницей. Только сейчас все было отделано в темных тонах. На стенах не было картин и прочих украшений. Не было растений. Не было даже диванов и кресел. Видимо не предполагалось, что в холле может хоть кто-то присесть. В гробовой тишине мои неуверенные шаги разносились почти оглушительным эхо.