Алекс Хай - В интересах государства. Аудиториум

Я кивнул.

— Благодарю за информацию.

Матильда поднялась с кресла, подошла к серванту и достала пузатую бутыль. Налила себе, молча взглянула на Иннокентия. Тот мотнул головой.

— Не могу, ваше благородие. За рулем.

Выпив жидкость залпом, наставница поморщилась.

— Я забираю воспитанников и увожу в Лебяжье. Завтра же утром.

“Ищейка” кивнул.

— Мы можем прислать вам дополнительную охрану.

— Спасибо, сами справимся. Да и, честно говоря, не остановит она, если Радамант решит обрушить на нас свой гнев. У Шуваловых была великолепная охрана. Настоящая маленькая армия. А толку?

— Справедливо, — пожал плечами гость.

Я подошел к Иннокентию и наклонился над его ухом.

— Вы обыскивали Андрюшина?

— Разумеется, ваше сиятельство.

— Видели список фамилий из Сената?

“Ищейка” нахмурился, вспоминая.

— Вроде было в описи. Да, что-то точно было… В тетради.

— Обратите внимание на этот список. Все фамилии жертв нападения — оттуда. Возможно, журналист и правда что-то накопал.

Иннокентий с недоумением на меня уставился.

— Откуда вы об этом знаете, ваше сиятельство?

Пришлось быстро вспоминать, что я там наплел в объяснительной.

— Я ведь подошел к Андрюшину в библиотеке, — приняв невинный вид, пожал плечами я. — Пока разговаривали, обратил внимание на книгу и то, что он в ней искал. Там перечень участников Особой комиссии по вопросам ограничения применения Благодати Сената. Мне еще бросилось в глаза, что фамилии были знакомые. Ведь среди них фигурировала и моя.

Разумеется, свою копию списка я ему не отдал. Еще небось самому пригодится. Пусть “ищейки” выполняют свою работу. Зря что ли налог идет в казну?

Иннокентий задумчиво кивнул.

— Благодарю, ваше сиятельство. Попрошу коллег обратить на это внимание, если они еще этого не сделали. Я ведь не занимаюсь непосредственным ведением расследования. Так, на подхвате… А теперь, — он залпом допил остывший кофе и поднялся. — Мне нужно идти. Боюсь, ночью могут вызвать, а хотелось бы успеть поесть переодеться. Благодарю за гостеприимство, Матильда Карловна.

Он слегка поклонился нам с баронессой.

— Еще раз приношу соболезнования. Жаль, что встретиться пришлось по такому поводу.

Иннокентий вышел. Матильда молча прикрыла глаза и снова взялась за бутылку виски. Плеснула в стакан на два пальца и устало опустилась в кресло.

— Кем они вам приходились? — осторожно спросил я. — Шуваловы. Вы очень расстроились, узнав об их гибели.

— Старые друзья семьи. Одна из девиц Шуваловых была моей теткой. Так что, можно сказать, родня, пусть и не самая близкая. — К моему удивлению, Матильда перекрестилась и опустошила стакан. — Упокой Господи души рабов твоих.

Я старался не обращать внимание на это богохульство. Каждый справляется с горем как может.

— Михаил, оставь меня, пожалуйста, одну, — попросила наставница. — Мне нужно немного времени… чтобы примириться.

Было больно глядеть на женщину, которую я всегда видел лучащейся силой, энергией и обаянием. Сейчас же она сжалась, казалась хрупкой, потерянной. Для своих тридцати с хвостиком она обычно выглядела ослепительно, но горе проложило на лице Матильды скорбные морщинки.

— Конечно, — кивнул я. — Мы можем что-нибудь для вас сделать?

Она наградила меня слабой улыбкой.

— Спасибо, Михаил. Но, боюсь, никто не может. Есть вещи, с которыми мы должны справляться один на один. Ступай, проведай ребят. Только не говори им пока что о Шуваловых — я сама расскажу. Не хочу, чтобы девочки прорыдали всю ночь. Пусть хотя бы еще вечер отдохнут.

— Как пожелаете, ваше благородие.

Я вышел и, плотно закрыв дверь, привалился к стене. Кулаки сжались сами по себе. От гнева, от бессилия. Что я мог сделать, чтобы остановить это безумие?

Ни хрена я не мог. И от этого было еще больнее.

Вроде и Матильда, и Ирэн, и даже моя, с позволения сказать, родня на самом деле были мне чужими людьми. Вроде я не должен был чувствовать к ним привязанности. Однако вот беда — чувствовал. Видимо, мне настолько хотелось наконец-то обрести верных друзей и близких, что я ухватился за них как тонущий за соломинку. Даже стерва Ирэн успела занять место у меня в душе, а ведь сначала хотелось оттаскать наглую девицу за волосы.

Горе пришло в Петрополь. Видимо, самым модным цветом этого сезона станет черный.

***

Ритуал Скрепления клятвы проходил несколько торжественнее, чем я предполагал.

На следующее утро после новостей о гибели Шуваловых мы вернулись в Лебяжье. Здесь, в просторной усадьбе, и правда было спокойнее. Над Петрополем нависла пелена тревоги — напряжение чувствовалось даже в колючем балтийском воздухе. До области паника еще не добралась.

В Лебяжьем было холодно, промозгло, но безопаснее. Матильда так и не согласилась на предложение Тайного отделения приставить охрану, но вместо этого усилила собственную. Я все еще сомневался, что это поможет, да и наставница прекрасно все понимала. Но, видимо, имитация бурной деятельности ее успокаивала. Давала иллюзию контроля над ситуацией.

Ирэн и Сперанские приняли новости близко к сердцу, особенно моя белокурая подруга. В машине она ревела у меня на плече всю дорогу, а Поля просто замкнулась в себе так, что почти перестала разговаривать. Лишь братьям отвечала, да и то односложно.

Так прошло два дня — в трауре, молчании и страхе. Даже слуг проняли новости о чудовищном массовом убийстве.

Но баронесса быстрее всех пришла в себя. Чтобы хоть как-то отвлечь племянницу от горя, Матильда напомнила Ирэн о необходимости принести клятву, дабы скрепить долг жизни. Ритуал, как мне рассказали, обещал быть простым, но, как говаривал Василий Иванович в известном анекдоте, был нюанс.

И теперь я стоял перед запертыми дверями в самой старой части особняка, дрожал от холода и ждал полуночи. А вместе с ней — ту, что должна была принести мне клятву.

Ирэн появилась первой. Шла по длинному каменному коридору со свечой в руке. Облаченная лишь в простую белую рубаху и шерстяную шаль, с распущенными длинными золотыми волосами. И шла босиком. Меня пробил озноб только от одного взгляда на ее голые ступни. Но девчонка стойко терпела.

Следом за ней шли свидетели приносимой клятвы. По правилам, их должно было быть не меньше пяти. Матильда, трое Сперанских и — внезапно — Василий. Каждый тоже нес по свече. И хотя бы они были одеты тепло.

Приблизившись ко мне, Ирэн поклонилась. Не исполнила привычный реверанс, а именно поклонилась. До земли.

Матильда загремела связкой старых ключей и, выбрав нужный, отперла массивный, похожий на амбарный, замок. Наставница распахнула двери, и мне в нос ударил запах сырости и спертого воздуха. Еще здесь пахло чем-то вроде благовоний — тяжелый сладковатый аромат, которого я не знал.