Варвара Еналь - Та, кто задает вопросы [litres]

– Тут еще кое-что велели вам передать. – И она сунула мне в руки две коробки.

В одной оказались вишневые туфли на небольшом каблучке, в другой – вишневая маска, украшенная кружевом, и сережки. Крошечные блестящие стразы и золото – я уставилась на это великолепие, а Снежанка, которая топталась рядом, опираясь на костыль, радостно завопила.

– Это похоже на бриллианты! – пропищала сестра.

– Девочки, у нас мало времени. Я занимаюсь только одной или вами двумя? Мне заплатили хорошо, и я могу накрасить и заплести вас обеих, – сказала Милана.

Снежанка, понятно, тоже захотела себе макияж и прическу, и мы принялись за дело.

Чуть больше часа кропотливой работы, и, посмотрев в зеркало, я увидела очень нежный и мягкий образ. Мои отросшие черные волосы были откинуты назад, заплетены в маленькие косички и украшены крошечными розовыми и белыми бутончиками. Сзади, на затылке и за ушами, пряди оставались свободными, их концы ложились мне на шею и плечи. Небольшие стрелки подчеркивали миндалевидный разрез глаз и делали взгляд более глубоким и нежным. Никаких грубых черных штрихов, уголки бровей оттенены, губы – нежно-розовые. На меня из зеркала смотрела совершенно другая девочка, непривычно красивая и строгая. Сережки поблескивали, волосы ложились мягкими завитками.

– Ваш парень попросил, чтобы серебряный крестик остался у вас на шее, – сообщила Милана. – Поэтому пусть он там и будет. Теперь вторая сестричка. – И девочка-стилист кивнула Снежанке.

Глаза моей сестры и так были выразительными, но благодаря умелому макияжу засияли как звезды. Вымытые волосы были уложены и завиты. На уши подобрали серебряные сережки из Снежанкиной коробки с украшениями. Глядя на сестричку, я довольно улыбнулась.

Мы обе были красивы. Невероятно красивы, и что-то было в этом всем классное. Здоровское и потрясающее! Мы, две сестрички, отправлялись на выпускной. И матери тут не было, чтобы дурацкими замечаниями испортить настроение.

Милана помогла мне облачиться в платье. Сестре подобрали кое-что симпатичное из ее гардероба. И, глядя на себя в зеркальную дверцу шкафа-купе, я почувствовала, как невероятно нервничаю. Мокрые ладони, сжимающийся желудок, громко стучащее сердце – я едва не падала в обморок при мысли о том, что сегодня увижу Того, кто отвечал на мои вопросы.

Почему я так нервничаю? Почему придаю этому столько значения? А вдруг он старый и уродливый?

– Вы говорили по телефону с моим парнем? – быстро спросила я Милану.

– Он заезжал ко мне. Мы списались по «Вайберу», и он привез туфли и маску. Красивый у вас парень, – ответила Милана, улыбаясь.

Итак, он красивый. Кто же это? Луша?

Почему я столько думаю о нем? С ума сошла, наверное…

– Вызовем такси минут через двадцать, – проговорила я, в очередной раз рассматривая себя в зеркале.

– Ваш парень сказал, что пришлет машину и чтобы вы не вызывали такси. Велел дождаться звонка. Насколько я поняла, он вызовет белый джип. И еще он просил передать, что будет в черной маске с серебряными узорами. Я могу идти, да?

Милана улыбнулась и упорхнула.

– Белый джип? – Снежанка смотрела на меня и хлопала ресницами. – Где ты нашла такого парня?

– В старой-престарой книге, – тихо проговорила я.

– Что? – не поняла сестра.

– Он сам меня нашел.

– Ты знаешь, сколько стоят эти сережки?

– Снежка, можно хоть сегодня без денежного подсчета? Я не просила об этом. Мне ничего такого не надо, понимаешь? Это не потому, что я этого хочу. Я этого не хочу, я бы вообще не пошла на выпускной.

– Так почему же идешь?

– Надо кое-кого увидеть.

– Кого?

– Парня, который прислал мне это платье и сережки.

– А ты что, его не видела?

– Ни разу.

– Как такое может быть?

– Вот так. Нам звонят. Приехала наша машина. Это действительно белый джип.

Дед приснился лишь однажды. Он шагал вместе с Матвеем по каменистой тропинке, и вокруг шумели деревья и качались травы. Плыли высоко в небе облака, и трещали неугомонные кузнечики.

– Подул ветер, Матвей, – тихо сказал дед и посмотрел так внимательно и пристально, что по коже побежали мурашки от этого проницательного и мудрого дедова взгляда.

– И что же делать? – Вопрос сам собой слетел с языка.

– Надевай капюшон, внук. Уже пора. Надевай капюшон, – сказал дед, положил ладонь на плечо Матвея, и сон прервался.

Он запомнился, этот сон, хотя обычно Матвей никогда не помнил, что же ему снилось. Он запомнился потому, что был ярким и невероятно реальным. Помнились и деревья, и облака, и травы. Помнился взгляд и голос, и только тогда в полной мере стало понятно, как Матвей тоскует по своему прадеду.

А Скарбник действительно начал наглеть, как и предупреждала старая записка. Он стал появляться на кухне и в гостиной свободно и легко, словно был домашним любимцем, которому все рады. Входил, ступая бесшумно и мягко, сворачивался черным клубком на кресле и довольно щурил желтые глаза.

Кот стал жрать. Тоже нагло и бесцеремонно, почти как приходящий каждый вечер Марьян. Таскал со стола бутерброды и конфеты, умудрялся разворачивать бумажки зубами и лапами и лопал все это с видом полноправного члена семьи.

Матвей купил ему кошачий корм, но эта еда была встречена презрительным фырканьем. Скарбник демонстративно перевернул кошачью миску с сухим кормом и зашипел, уставившись на Матвея, словно тот нанес ему смертельное оскорбление.

– А чего пан изволит есть? – возмутился Матвей, с трудом подавляя желание пнуть бесстыжую зверюгу так, чтобы летела дальше, чем видела.

Кот молча удалился, словно ответ на подобные вопросы был ниже его достоинства, но таскать сосиски и конфеты не перестал.

Марьян словно догадывался, что это не просто домашний кот, никаких вопросов не задавал, но и ни разу не погладил черную пушистую спину Скарбника, не угостил его едой со стола. Зато Мирослава проявляла к Скарбнику прямо-таки материнскую заботу. Половина ее ужина уходила коту, и тот приноровился спать в ее комнате, словно молчаливый охранник. Матвей не возражал. Если Скарбник решил таким образом позаботиться о владелице Желанной, пусть так и будет.

Желанная лежала теперь у Матвея. Он перечитал записи Мирославы, ее длинную переписку и не увидел в ней ничего особенного. Девочки склонны все преувеличивать, это факт. Конечно, пожелание сестре сломать ногу – отвратительно, но, учитывая, что Снежанка приворотом увела парня у Мирославы, это было еще довольно милостиво. Неизвестно, что ожидало бы мать и Снежанку, если бы они все-таки решились на участие в ведьмацком шабаше. Варта не щадила обычных людей, приобщившихся к колдовству. Наказанием за темное колдовство могла быть смерть.