Анастасия Король - Марина: Виверн

Оглянувшись, она увидела Мортиса, что, скривившись, стоял за спинами своих людей.

Полицейский приближался.

Ева сделал шаг назад. Со всех ног она бросилась к перилам и вмиг перебралась через них.

– Стой! – закричал Мортис.

Марина захныкала и вцепилась в маму сильнее.

Холодный ветер бил в грудь и подкидывал пшеничные волосы. Ева через силу расцепила руки дочери и поставила ее рядом с собой. Марина закричала и вцепилась в юбку мамы.

– Не подходите! – закричала она что есть мочи.

Ева оглянулась. Мортис в ужасе не сводил с нее взгляда.

– Ева, не глупи! – закричал он, вскидывая руку, чтобы его люди не подходили. Полицейский передал что-то по рации.

Ева осознавала, что если попытается что-либо сказать полицейскому, то тот будет трупом.

Рука крепко держала маленькую ладошку Марины.

Ева повернулась к ней.

– Мама, что ты делаешь? – испуганно малышка посмотрела вниз.

Сердце Евы вздрогнуло в сомнении. Она ведь могла перекинуть Марину за перила, но тогда она бы оставила ее Мортису. Гуманней ли будет прыгнуть вместе с ней? Нет! Но она не видела другого выхода.

Глубина широкого пролива манила.

– Прости меня, дорогая. Прости меня, – обжигающие слезы заструились из глаз.

Марина пыталась выдернуть ладошку, но Ева держала ее крепко. Обернувшись, она увидела перекошенное от злости и беспомощности лицо Мортиса.

Их взгляды встретились.

Губы дрогнули и растянулись в счастливой улыбке.

Наконец, она станет свободна. Ева сделал шаг в пустоту и полетела свободной птицей.

– Мама! – закричала испуганно Марина.

Холодный пролив сомкнул свои челюсти над головой и обжег легкие.

“Я свободна”, – улыбнулась она, смотря на солнце сквозь полотно воды.

Ева резко открыла глаза. Митчелл вздрогнул и стушевался.

Она моргнула, скривилась.

– Я все еще жива, – пробормотала она сиплым голосом.

– Да. Ты жива. Владыка спас тебя и Марину.

Ева скривилась и резко схватила Митчелла за грудки. Система в руке дернулась, норовя вырвать иглу.

– Убей меня. Ты знаешь, что он сделает со мной. Сжалься.

Митчелл выдернул рубашку из ее слабых пальцев. Губы сжались в тонкую линию.

– Прости, Ева.

– Я вижу, что она уже очнулась, – послышался резкий, как удар кнута, голос Мортиса. Митчелл развернулся и поклонился.

– Да, Владыка.

Не разгибаясь, он прихватил сумку и ретировался.

– Ты расстроила меня, Ева, – угрожающе сказал он, и Ева почувствовала, как невидимая рука сжимается на ее сердце. Оно задрожало и пропустило пару ударов, а потом побежало вприпрыжку.

Ева резко выдохнула.

– Неужели ты так хочешь умереть? Еще и Марину чуть не убила. Я не понимаю тебя. Я думал ты смирилась, привыкла…, возможно хоть чуть-чуть полюбила меня… Неужели смерть лучше?

– Ты решил вырастить из наших детей монстров, таких же как и ты?

Внутри Анирама все кипело и взрывалось от едва сдерживаемых чувств: ужас от того, что эта попытка Евы может увенчаться успехом; страх того, что его разоблачат, ведь все думали, что Владыка смерти мертв, а ее опрометчивый поступок мог привлечь внимание АКД.

Ярость вспыхнула. Он с трудом сдерживал внутри себя силу.

– Ты – омерзителен! – выдохнула Ева. – Я говорю, что ненавижу тебя, а ты продолжаешь цепляться за меня. Я не хочу ни видеть, ни слышать тебя. Знаешь, какое мое самое главное желание? Чтобы ты сдох! Сдохни, Анирам Мортис!

Мортис сжал кулаки, и дыхание Евы оборвалось на полувздохе. Владыка смерти больше не сдерживался. Забвение сменялось новыми потоками боли. Все смешалось. Ева оказалась в Аду.

Безучастный, пустой взгляд Евы смотрел в одну точку. Митчелл провел фонариком перед глазами и, покачав головой, встал.

Владыка скрестил руки на груди. Изуродованное лицо исказила гримаса недоверия.

– Я не могу помочь.

– Но я не затрагивал ни мозг, ни сосуды.

Митчелл долго и пристально всматривался в глаза Владыки.

– У нее не выдержала психика. То, где я помочь не в силах. Возможно, она восстановится, вернется, но это зависит только от нее, – вздохнул он и, собрав сумку, вышел.

Мортис дрожал то ли от напряжения, то ли от вдруг переполнившей его душу боли. Он подошел к сидящей напротив окна Еве и как подкошенный рухнул перед ней на колени.

– Ивви, – прохрипел он, заглядывая снизу вверх в ее глаза. – Вернись ко мне.

Ладони судорожно сжали ее хрупкие пальцы.

– Ивви, прошу, вернись ко мне.

Стеклянные безжизненные глаза так и продолжали смотреть перед собой.

Мортис закричал и, подскочив, схватил стул. Ярость краснотой пульсировала перед глазами. Стул полетел в окно. Мортис перевернул комод, и с него слетели все украшения, которые он дарил Еве за шесть лет. Со звоном они рассыпались по полу. Мортис наступил на кольцо, усыпанное брильянтами, и прошел к пианино. С ненавистью он открыл клапан и ударил по клавишам. Инструмент жалобно загудел. Табурет полетел в него.

Мортис выл раненым волком и громил, рушил все что видит. А Ева все сидела, не двинувшись, и не замечала ничего вокруг.

Мортис нажал на тормоз. Лицо, скрытое кепкой и солнечными очками повернулось к сидящей рядом Еве.

Владыка смерти вышел из машины и открыл дверь с ее стороны. Она была куклой, дышащей, податливой куклой. То что он когда-то хотел, но не сейчас… Эта женщина не была Евой.

– Пошли, – без красок в голосе произнес он и потянул ее руку. Он помог ей выбраться из машины и, подхватив за талию, повел к ближайшей скамье.

Они сели. Ева безжизненно смотрела перед собой. Мортис поджал изуродованные губы. Он все искал проблеск сознания в ее глазах.

– Ивви, – прошептал он. – Ты ведь этого хотела? Свободы? Вот она. Я отпускаю тебя.

Но взгляд Евы не изменился.

Мортис сглотнул ком в горле и направился обратно к машине. Он сел на водительское сидение и, впившись взглядом в Еву, замер.

Она продолжала сидеть. Редкие прохожие проходили мимо. Никто не обращал внимания на сидящую на скамейке, молодую женщину.

Мортис ждал, что она сейчас моргнет, удивленно распахнет глаза, оглянется и вскочит. Он надеялся, что глаза Евы вмиг заблестят сознанием… Воспоминания о том, как он увидел ее в первый раз, одолели его. Ее лучистые живые полные бирюзы глаза сверкали от эмоций, что выплескивались из нее.

Мортис моргнул и воспоминание рассеялось. Ева так и продолжала сидеть на скамье пустая, неживая.

Ей все же удалось сбежать от него в забвение.

Шли часы, сгущались сумерки, а они все сидели: Мортис в машине, Ева на скамье.

Он сжал руль изо всех сил и закричал. Крик, полный боли, отчаянья, осознания того, что он собственными руками убил ее.

Мортис, обезумев, бил все подряд.

Она не вернется.