Оксана Токарева - Царевна-лягушка для герпетолога

— Бросай оружие! — потребовал Константин Щаславович.

Ивану пришлось повиноваться. А он столько усилий приложил, чтобы добыть этот меч!

Бессмертный удовлетворенно кивнул и повернулся ко мне.

— Ловко ты меня провела, Марья-краса, — сообщил он с улыбкой. — Столько времени мою смерть с собой таскала! Я ее повсюду искал, силы тратил, сколько душ живых загубил без толку, а эта девчонка бабулиным наследством лямочки к сарафанам подшивала и чулки драные штопала! Может, вернешь мне ее уже наконец?

— А что взамен? — сурово спросила я, прикидывая, как бы так потянуть время или отвлечь его, чтобы освободить пленников.

— Вот этих фраеров, которые решили напугать меня прокурорской проверкой, — Бессмертный указал на Мудрицкого с Шатуновым, — в живых оставлю.

— А я-то думал, отпустишь, — поддел его Лева. — Как меня отпустил.

Я видела, любимый отдал бы любые сокровища, чтобы убрать пистолет от затылка отца. Но с нечистью, как с террористами или бандитами, переговоры не имели смысла. И он это тоже знал.

— У меня нет иглы, — обменявшись взглядами с Левой и Иваном, сообщила я.

— Мы ее сломали! — уточнил Иван.

Михаил Валерьевич, которому любое движение могло стоить жизни, одобрительно подмигнул не подбитым глазом. Профессор Мудрицкий недоуменно нахмурил кустистые брови под припорошенными сединой рыжими вихрами, явно не понимая, о чем идет речь и что тут происходит. Никита скривился.

Константин Щаславович только расхохотался в ответ.

— Святая наивность! — отсмеявшись и вытерев выступившие на глазах слезы, проговорил он. — Вы всерьез думаете, что заклятую иглу можно уничтожить? Сотни поколений жар-птиц это пытались сделать, и все без толку, потому что для этого надо по-настоящему страстно захотеть убить. А для вас, уроженцев Верхнего мира, это чувство чуждо.

Я не поверила своим ушам. В этот момент я настолько сильно ненавидела его, что, как мне казалось, если бы это могло спасти близких мне людей, вцепилась бы в горло и рвала зубами, выклевывала бы глаза, продолбила темя клювом. Но когда я трясущимися руками достала игольницу в виде грибочка, куда на всякий случай положила обломки, игла оказалась целой.

В смятении убрав ее в чехол, я застыла, жалея, что не могу прямо сейчас обратиться, как первая жар-птица, утащив проклятое наследство куда подальше, где Бессмертный меня не найдет. Вместе с тем я понимала, что любое неосторожное движение будет стоить жизни сначала пленникам, а потом и нам. И Ваня с Левой мне не помогут. Тем более что с мертвой и живой водой, как и с прочим волшебством, в нашем мире наблюдался острый дефицит. Хоть бы земля разверзлась, или Константина Щаславовича гнус заел.

Увы, почва оставалась пусть и склизкой от какой-то ядовитой мерзости, но твердой. Вековые ели и кедры скорбно помахивали мохнатыми лапами, словно готовясь обрамить место, которое, судя по всему, и станет нашей могилой, а докучливые комары кусали кого угодно, но только не хозяина Нави. Они ведь не питались мертвечиной.

Я медленно подняла и протянула руку… и в этот момент, выскользнув из-за кучи мусорных пакетов, в воздухе мелькнула серая тень, мое запястье отрезвляюще оцарапали знакомые когти, а проклятая игла вместе с грибочком оказалась в мелких, но острых и хищных зубах. Тигрис и прежде норовил стащить у меня катушки, клубочки и игольницы. Похоже, мой боевой кот раньше всех нас почуял неладное и, поскольку на него не обратили внимания, затаился среди мусора, а теперь вместе со своей драгоценной добычей шмыгнул в невидимую для глаза щель между отходами.

Конечно, сам по себе его героический и самоотверженный поступок ничего не мог решить, но этот неожиданный бросок вызвал замешательство среди охраны аффинажного короля, и этих нескольких мгновений нам хватило. Я успела увидеть, как Михаил Валерьевич и профессор Мудрицкий, не сговариваясь, резко пригнулись и, уходя с траектории выстрела, отпрыгнули в разные стороны, чтобы затем обезоружить охрану. Шатунов-старший завладел пистолетом Никиты. Как рассказывали Лева и Вера Дмитриевна, в молодости еще до женитьбы он бывал по заданию редакции в горячих точках и, видимо, не только занимался расследованиями и брал интервью. Да и у профессора Мудрицкого в заповеднике случались разные встречи. А богатырской статью он мог с коренными сибиряками поспорить.

Лева тоже сбил меня с ног, в то время как Иван, одним броском подобрав меч, вступил в схватку с Константином Щаславовичем. Над нашими головами свистели пули, охрана открыла огонь. Впрочем, по своему боссу, тоже развернувшему черный клинок, они, понятное дело, не стреляли, а профессор Мудрицкий и Михаил Валерьевич укрылись за кучами мусора, неплохо выполнявшими роль оборонительных сооружений.

Другое дело, что с одним пистолетом против десятка стволов они бы вряд ли смогли продержаться, а мы с Левой были безоружны. Впрочем, не совсем так. У Левы еще оставалась моя свирель, которую он, едва только мы с ним оказались в относительной безопасности, поднес к губам.

— Следующий номер нашей программы — «Поганый пляс Кощеева царства», — объявил он, словно на концерте.

— Да хоть «Гангам стайл»! — в тон ему отозвалась я, чувствуя, как злой кураж отзывается знакомым жжением в районе лопаток.

Я не задумывалась о том, смогу ли пользоваться магией в нашем мире: и более насущных проблем хватало. Но поскольку мы находились на границе, в так называемом месте силы, из тех, которые шаманы отмечали особыми знаками и охранными рунами, я могла прямо сейчас обратиться, хотя и не спешила это делать.

— «Гангам стайл»? — переспросил Лева. — А это идея. Любой каприз за ваши деньги.

Он и в самом деле заиграл нехитрую мелодию южнокорейского хита, под которую все охранники, включая слегка оглушенного, но вполне живого Никиту, пустились в пляс. Я, словно инструктор на танцевальном марафоне, показывала движения, которые зачарованные Левой сотрудники службы безопасности послушно повторяли. И первое, что я приказала им сделать — извлечь из пистолетов-пулеметов магазины, а потом хорошим вратарским броском забросить оружие и боеприпас куда подальше.

Мы отточили почти до совершенства «Гангам стайл», разучили и закрепили пляску вприсядку, веревочку и ковырялочку. Благодаря хорошей спортивной подготовке у братков для первого раза получилось очень даже недурственно. Нескольких особо одаренных в другой ситуации я бы рекомендовала к нам в ансамбль.

Лева наяривал на свирели, переходя от фольклорных наигрышей к джазу и голимой попсе, и явно играл без особого напряга. После трех сотен Черномора и Мирового Змея десяток внушаемых дисциплинированных парней не представлял проблемы. Отец смотрел на него с явной гордостью.