Оксана Токарева - Царевна-лягушка для герпетолога

Все големы, которых не разрушил вихрь и не растерзали духи леса и звери, сгорели или расплавились вслед за немертвыми, распространяя отвратительную токсичную вонь паленых покрышек и пластика. Одного из черных колдунов задрал медведь. Другого раздавил своей богатырской дубиной Леший. Остальные охранники то ли сгорели, то ли успели убраться. Духи в смятении кинулись к лесу. Пожар в любой момент мог перекинуться на тайгу. Именно поэтому я медлила, прежде чем задействовать свой дар.

Лева вместе с пребывающим в шоке профессором Мудрицким, который держал на руках чумазого, встрепанного, но вполне живого Тигриса, отступили к последнему оставшемуся на месте внедорожнику, где прятался перепуганный Никита. То ли подельники бросили его, то ли он сам от них сбежал, понимая, что дело пахнет криминалом. Но после заверения в том, что его не убьют и здесь подыхать не бросят, двери открыл и даже виновато достал из холодильника минералку. Когда к ним присоединился вновь вернувший человеческий облик Михаил Валерьевич, Лева откупорил одну из бутылок и, разбрызгивая воду, продолжил играть, подражая журчанию ручья, рокоту реки на перекатах и реву водопада. У края леса, отсекая огонь, закружился водоворот.

— Повезло тебе с другом, Иван, а сестра так просто — огонь! — уважительно-издевательски сообщил Константин Щаславович, пробуя на крепость наши с Левой заслоны. — Да только зря они силы тратят. Вам меня не одолеть. Нельзя уничтожить то, что существовало всегда, когда еще даже фотоны не сформировались, не только звезды.

— А мы и не собираемся уничтожать, — кое-как переводя дух, отозвался Иван, поймав клинок противника в центре перкуссии и нанося ответный удар. — Просто загоним туда, где нет ни звезд, ни даже частиц света.

— Это ты хорошо придумал, — удовлетворенно кивнул головой Бессмертный, обрушивая на брата целую серию засечных и вертикальных ударов, вбивая его едва ли не по колено в землю. — Об этом и шла речь. Не можете вы, потомки жар-птиц, даже бескрылые, вроде тебя, по-настоящему возненавидеть, чтобы убить. Загонишь, говоришь? Да только я уходить отсюда не собираюсь. Мне ваш мир нравится. Вот еще иголочку свою верну, чтобы силы попусту не тратить, и заживу славно, перекраивая тут все по своему вкусу.

Я едва не рухнула на землю. Как я могла, радуясь, что Тигрис жив, забыть о заветном грибочке и его содержимом? Неужели игла канула куда-то среди груд мусора и теперь пытается воссоединиться со своим хозяином? И что я после такого скажу бабушке и ее родным из Прави? Свербигузка божевольная и есть, способная только яблоки воровать. И теперь один из дивных плодов подпитывал Бессмертного.

— Эх, не хотелось на такую гнидо-мелочь, как вы, силу золотого яблочка тратить, — вздохнул Константин Щаславович. — Но, видно, ничего не попишешь!

Он с силой отбросил Ивана, так что тот едва не угодил в огонь, а через миг его меч превратился в подобие бура, и вокруг него начала закручиваться гигантская воронка. Она питалась от дымящихся груд мусора, пухла и разрасталась, грозя втянуть в себя всю тайгу. От нее за версту разило могильным холодом и тленом, так что по поводу ее происхождения не могло возникнуть никаких сомнений.

«Да он же собирается вывернуть мир наизнанку! — едва удерживаясь в воздухе, сообразила я — Хочет наш мир утянуть в Навь, а темную часть Исподнего мира вытащить на поверхность! И я тому виной!»

В облике предков я особенно остро чувствовала разлитую по жилам Бессмертного, направленную против всего живого извращенную силу золотого яблока, питавшую воронку.

«Что же я наделала? И что же на самом деле предсказал Гамаюн?»

Над тайгой клубились черные тучи, полыхали зарницы, земля дрожала, грозя утащить вниз столетние кедры. Духи леса метались в смятении, Лева и Михаил Валерьевич ставили щиты, но их рвало, точно полиэтилен, и уносило все в то же ненасытное жерло. Я прилагала чудовищные усилия, чтобы не попасть в воронку черного смерча, высматривая внизу брата. Я не знала, удастся ли остановить Бессмертного, но Ивана я обязана спасти.

И в это время я его увидела. Брат стоял на краю свалки в опасной близости от хобота. Пытаясь удержаться на ногах, уклоняясь от летящих со всех сторон обломков строительного мусора и механизмов, он высматривал какой-то ведомый только ему предмет. Впрочем, я догадывалась, что именно мой брат ищет. Углядев у основания смерча заметную даже с высоты птичьего полета, казалось, сконцентрировавшую всю тьму вселенной черную иглу, Иван с силой рубанул по ней мечом, который сейчас сиял, точно пламенный луч света, вобрав не по праву присвоенную Бессмертным силу золотого яблока. Бабушка и Гамаюн не ошиблись, передавая мне ирийские плоды. Хоть брат и не имел крыльев, а показал себя не только героем, но и достойным наследником жар-птиц.

— Это за Василису и тайгу, — назидательно проговорил он, готовясь продолжить поединок.

Но этого не потребовалось. Игла рассыпалась прахом, воронка опала, и за мгновение до того, как она втянулась в разверзающуюся посреди полигона бездну, мы увидели разрубленное пополам тело Константина Щаславовича.

Я боялась, что это всего лишь иллюзия, и Бессмертный сейчас воспрянет, чтобы снова убивать и разрушать: для древней изначальной тьмы потеря человеческого тела — несущественная малость. Но он не просто так столетия охотился за заветной иглой и так спешил избавиться от меча-кладенца: ни тогда у заклятого дуба, ни во время нынешнего поединка незащищенной рукой он к оружию Ивана не притронулся, как и к исцельнице Василисы.

Другое дело, что брат мог сейчас запросто погибнуть и без дополнительного вмешательства. Земля на месте полигона разверзалась, втягивая обратно в Навь все, что выплеснулось наружу, и мой Иван находился в эпицентре. Самостоятельно выбраться он уже не мог. Его все-таки довольно ощутимо задело обломками. К тому же после соприкосновения со смерчем его руки снова онемели, словно скованные льдом. Когда я спикировала вниз, чтобы его унести, он даже не смог меня обнять.

— Держись, Ванечка, держись, милый, — приговаривала я, мертвой, почти птичьей хваткой вцепившись в большое обмякшее тело, каким-то образом прихватив еще и меч.

Я поднялась в воздух, силясь вырваться из стремительно ускорявшейся воронки и не угодить под ливень обломков. Почти достигнув ока урагана, я внезапно поймала крыльями восходящий воздушный поток и уже через пару минут приземлилась на крышу машины. Михаил Валерьевич и Лева, открыв дверь багажника, втянули нас внутрь. Профессор Мудрицкий выжимал газ, пока дорога не прекратила существовать. Лес за нами смыкался.

— Мы же не успели запечатать проход, — встрепенулась я, пока Лева обрабатывал мои синяки и ссадины, а Тигрис ласково мурлыкал.