Алексей Калинин - Ведарь [СИ]

Это сделал я?

– Хорошо, Александр, расскажи, что ты помнишь! – скомандовал следователь.

От моста до больницы пять минут пути, так что я успел вкратце рассказать о драке и даже ответить на некоторые уточняющие вопросы. Врачи прислушивались к нашему разговору.

По-разбойничьи свистнули тормозные колодки, легко открылась дверь в промозглую тьму. Подлетевшие санитары вытащили носилки, больничная каталка скрипнула колесиками, когда дерматиновая поверхность приняла отстегнутое тело. После теплой машины морозец пробежался по коже.

– Давай, аккуратнее, вот так вот! Ага. Эх, и здоровый же парень, такому на завод идти, а не пьяными драками заниматься – пробурчал один санитар другому.

– Закончу техникум и после армии устроюсь, – пообещал я мужчине. Тот лишь скептически хмыкнул, мол, знаем мы вас – юристов и экономистов.

Серое здание больницы смотрело в небо глазницами окон, в половине горел свет. Словно дверь в рай распахнулась белая дверь, и на пороге возникла женщина внушительных размеров:

– Ещё один? Как состояние?

– Лучше, чем у предыдущих, но нужно полное обследование. Ребра и потери сознания, – отрапортовал один из врачей, когда меня заносили внутрь.

Следом скользнул и Голубев. Худощавая фигура двигалась с грацией балерины, но от этой «балерины» тянуло опасностью.

За дверью протянулся желтый коридор с множеством дверей. У стен прикорнули покрытые потрепанным кожзаменителем коричневые стулья. Несколько ламп дневного света периодически мигали, заставляя вспоминать эпизоды из фильмов ужасов. Длинный полутемный коридор и мигающие лампы. В воздухе царил густой запах – букет немощи, мучений и страха смерти. Дух болезни щедро сдобрен смрадом хлорки.

– Вы кто? – осведомилась врачиха у следователя.

Тот, не глядя, вынул корочки и раскрыл перед носом врачихи. Женщина кинула взгляд на удостоверение, более пристально посмотрела в глаза следователю. Командирским тоном, не допускающим возражения, заявила:

– Подождите пока в коридоре, когда закончим – вас позовут.

– Я должен быть с ним! – следователь угрожающе шагнул вперед.

Худое лицо перекосила недовольная гримаса.

– Я велела подождать в коридоре! Или буду вынуждена позвонить вашему начальству и сообщить о том, что вы препятствуете оказанию первой медицинской помощи!

Похоже, что у врачихи накопился изрядный опыт общения со служителями закона. Санитары восхищенно переглянулись, они-то опустили головы после возникновения красной книжечки.

Неразборчиво пробурчав под нос, следователь отошел в сторону и водрузил седалище на коричневое сиденье. За каталкой проследовал немигающий взгляд, от которого по коже побежали мурашки.

– Несите в смотровую, я сейчас подойду, – врачиха устремилась по коридору.

Каталку завезли в комнату, разделенную пополам голубоватой шторкой, санитары переложили меня на кушетку.

– Слушай, парень, а что у вас там произошло? Чего так много мертвых? – спросил санитар, что жаловался на пьяные драки.

– Не знаю, я не помню ничего.

– Ну ладно, отдыхай, завтра расскажешь, – санитар похлопал меня по плечу, и я остался один.

Четверо убитых, трое раненых, и у Евгения нашлепка на носу, ещё и сон не выходит из головы. В черепной коробке путались, толкались и налезали одна на другую разные мысли. Чтобы отвлечься от них я решил открыть шкафчик рядом с кушеткой. Стеклянные дверцы изнутри занавешены белой тканью, и что же там находится?

Но едва протянул руку, как от двери раздалось:

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Не боишься повторить её участь?

В дверях улыбалась знакомая врачиха, полная рука по-хозяйски уперлась в бок.

– Извините, – пробормотал я, – ни разу не лежал в больнице, палаты видел лишь по телевизору. Вот и захотелось самому убедиться – правду там показывают или выдумку сценаристов.

– Ни разу? Интересно, – задумчиво сказала врач. – Ну ладно, давай посмотрим, что там у тебя поломалось.

Далее пошло обследование: рентгенография, вопросы и ответы, постукивание и пальпация, свечение в глаза фонариком и другие прелести больничного обихода, с которыми в той или иной мере каждый знаком. К осмотру присоединились два пожилых врача.

В результате обрадовали, что сломаны два ребра, на четырех обнаружены трещины, повреждение грудного позвонка, и апофеозом – сотрясение мозга третьей степени. Синяки, ссадины и ушибы не принимались во внимание.

Потом гипс, закрепили шею, чтобы излишне не тряс головой. Очередная порция обезболивающего. В принципе можно и не колоть, так как боли почти не ощущал, но плотная врачиха настояла.

В ходе процедур я узнал, что на наше побоище слетелась толпа бродячих собак. Почуяв запах крови, дворняги впали в бешенство, поскольку и у погибших и у тех, кто в реанимации, на теле обнаружены следы огромных зубов. Оставшийся невредимым парнишка (понял, что говорили о Евгении) успел залезть на дерево и слегка спятил от увиденного.Так решили, потому что молодой человек упорно твердил о каком-то большом черном звере, выпрыгнувшем из кустов и сотворившем кровавую резню. Как же много пропустил, валяясь без сознания! Хотя я и увидел что-то другое, непонятное.

Взамен грязной и порванной одежды выдали синий выцветший халат, пахнущий лекарствами, и свистнули санитара. Молодой, словоохотливый парнишка быстро установил, что я ничего не знаю, проследовал разочарованный вздох и рекой полились анекдоты.

Так мы и поднялись на четвертый этаж, санитар трепался, а я лежал на каталке и перебирал догадки о происшедшем, рассеянно улыбался, когда наступала пауза, возвещающая о конце анекдота.

– А ты что знаешь о случившемся? – поинтересовался я у парня в очередную паузу.

– Да об этом вся больница гудит, докторов из постели вытащили – пытаются оставшихся троих откачать. Не говори только, что ту кодлу с другом отхреначили. Этак лихо порвать – никакой силы не хватит. Ой, ладно! Вон тебя дожидаются. Не люблю я этих людей, почему-то, – парнишка кивнул на сидевшего следователя.

Рядом с Голубевым маячили два здоровенных милиционера. Вызвали для подкрепления? Для охраны?

Я вновь услышал мысли загадочного охотника: ненавижу! Уничтожить!

Жесткая каталка прокатилась несколько метров, и санитар толкнул крайнюю дверь. От щелчка выключателя зажглась тусклая лампочка, я почти услышал, как она жаловалась на потревоженный покой.

Палата, похожая на детский деревянный пенал (или гроб?), радушно встретила четырьмя койками, прикроватными тумбочками и цветком в горшке, доживающем последние дни. На койке у окна спал черноволосый мужчина и, разбуженный вспыхнувшим светом, тут же поднял кудрявую голову.

– Что такое? Я просил никого не подселять! Серега! Вот оторву уши и сложу в биксу, тогда будешь знать, чем старших слушать! – пробасил мужчина густым и сочным голосом.