Алексей Калинин - Ведарь [СИ]

Ведь ягоды такие маленькие: то выскальзывают из ручонок; то давятся, если пытаюсь крепче ухватить. Да и маме надоедает, что зову каждый раз, когда попадается особо крупная ягода. Однако жизненно необходимо засвидетельствовать существование выросшего чуда. И тот колоссальный подвиг, что я срываю огроменную землянику, и ягода теперь катается по стеклянному дну, оставляет красный след.

Эй, малыш! Эге-гей!!! И вновь никакой реакции…

Поэтому сижу сейчас в тени кустов и лопаю добычу родителей, попутно угощаю божью коровку. Глупое насекомое отказывается кушать землянику! Несколько раз подсовываю к черным усикам, но вредная букашка в ответ поджимает ножки, и на пальчик выползает капелька вонючей желтой жидкости. В конце концов, неблагодарному созданию надоедает активное внимание, и насекомое уносится куда-то ввысь, к развесистым кронам сосен, что шумят и перешептываются между собой.

Над кустом кружится большой слепень, но не садится – руки, шея и лицо намазаны каким-то зловонным веществом из круглой красной баночки с желтой звездочкой на крышке. Сквозь трубное жужжание толстенного слепня пробивается далекий протяжный вой, словно кто-то плачет над умершим родственником.

Снова тот вой, я его слышал раньше… в предыдущем сне. Или это не сон? Тогда что?

Резко выпрямляется мама, встревожено озирается по сторонам. Наполовину собранная банка падает в буйные заросли черники.

«Бегите!» – бросает отец, срывая с пояса охотничий нож. Жесткое лицо напрягается, у рта прорезаются глубокие морщины.

Мама подбегает и хватает меня на руки. Её красивое лицо перекошено от страха. Валится набок корзинка и собранные ягоды рассыпаются по земле, проваливаются в траву и краснеют на прелых листьях.

Мама!!!

Шершавая ткань камуфляжа грубо трёт по лицу. Мама несет меня вглубь леса, туда, где темнеет густой бор.

Мама!!! Я пытаюсь докричаться до неё, но бесполезно, остается только наблюдать.

Поход в лес закончен? Я поднимаю рев, но мама мягкой ладонью закрывает рот и шепчет: «Погоди, малыш, сейчас поиграем в прятки. Ты залезешь в норку, как лисенок… И не будешь вылезать, кто бы тебя ни звал! Не высовывайся и все! Там есть куча конфет, тебе лишь нужно проползти дальше в норку!».

Отцовские вскрики слышны вдалеке, на них отвечают собачьи взвизги и злобное рычание. Мама бежит без оглядки, кусты задевают меня по голове, и если бы не ладонь – давно бы заревел в полный голос.

Лес не кажется таким приветливым и светлым, скорее черным и злым – мамина нога уходит по колено в яму, скрытую мхом. Она выдергивает с резким хлюпаньем и бежит дальше, штанина окрашивается в тёмно-зелёный цвет. Огибает деревья, перескакивает через кусты и поваленные стволы, как испуганная лань.

Возгласы отца затихают, лес накрывает тишиной, даже птицы перестают петь. Слышится топот бегущей мамы, её тяжелое дыхание и какой-то шум позади.

Меня тоже захлестнула паника – что же нас преследует?

Шум следует за нами, звучат выстрелы ломающихся веток. Проливается длинный, протяжный вой. Страшный звук заставляет меня притихнуть. Ужас пробирает до глубины души, страх замораживает любые мысли.

Мама выскакивает на небольшую прогалину и кладет меня под корневища огромной сосны. Лесная красавица по высоте сравнится с десятиэтажным домом, корни толстыми змеями идут от ствола в землю. Мама быстро говорит: «Малыш, ползи до конца норы, там мы приготовили тебе сладкий подарок. Не вылезай, пожалуйста… Пока не затихнут все звуки, не выходи. Как бы ни кричали и не вызывали – не выползай!».

Мягкая рука подталкивает к норе. Миндалевидные глаза испуганно шарят по сторонам. Под корнями чернеет отверстие, и я ползу туда, в темноту. За обещанными сладостями. Мамины легкие шаги стремительно удаляются.

Малыш, быстрее! Знал, что он меня не слышит, но невольно начал болеть за него. За него? За меня? Но я этого эпизода не помнил. Сон?

Пахнет сырой землей, песок сыплется за шиворот, щекочет кожу. Рассыпаются под руками сгнившие корневища. Какие-то шнурки скользят по волосам, паутина кидается в лицо, я стряхиваю липучие нити, по щекам размазывается грязь. Вдалеке брезжит свет, и я с удвоенной энергией двигаюсь на светлое пятно. Стенки норы сдавливают с боков, пару раз застреваю, но прорываюсь и ползу вперед. Тихонько хнычу, но ползу.

Ещё немного! Давай, малыш!

Нора расширяется, и я попадаю в маленькую пещерку, в потолке белеет узкое отверстие. Сквозь переплетение корешков с трудом проникает свет. Я кручусь на месте, оглядываю пещерку, но сладостей нигде нет, если не считать кучки белеющих в полумраке мелких косточек. Сухая норка, может, лисья или барсучья.

Темнеет ещё одно отверстие в стене напротив, но настолько узкое, что голова туда не пролезает. Шарю там рукой, но ничего не нахожу.

Я очень обижаюсь на маму за обман, и громко зову её, чтобы спросить об обещанном угощении. Мамины слова о молчании забываются на фоне горького разочарования.

Молчи, ребёнок! Молчи!

С потолка осыпается земля, и около отверстия возникает какой-то шум. Кажется, что пришла мама – кричу ещё громче. Мама не отзывается, но в лазе, где синело небо, и покачивалась ветка березы, возникает лохматая темно-серая морда с белым пятном на лбу. Вытянутая пасть измазана красным.

Охренеть! Ну и чудище! Морда в два раза больше чем у сенбернара.

– Собачка, приведи сюда папу и мама! – прошу я появившееся животное.

Животное приближается к отверстию и на меня смотрит янтарный глаз с круглым зрачком. Секунду спустя глаз исчезает, а на лицо сыпется земля – могучие лапы собаки расширяют лаз, из пасти речными перекатами раздается утробный рык. Я пугаюсь, дикий ужас от сознания того, что сейчас покусают, сковывает тело.

Уползай, малыш! Уползай!

– Папа! Мама! Помогите!!! – крик вырывается из горла, возвращая телу послушность.

Я пячусь задом к норе.

Он меня услышал?

Волосатая лапища с удлиненными пальцами, гораздо длиннее, чем у обычной собаки, просовывается в отверстие и скребёт по земле. Когтистая конечность мечется по пещерке и хватает за курточку. Черные когти пропарывают болоньевую ткань и царапают ребра – страшная лапа сжимается. Завывая и рыча, зверюга упорно подтаскивает меня к расширившемуся отверстию, мелькают медовые глаза и огромные окровавленные клыки.

Пусти, тварь!!!

– А-а-а!!! – я верещу, что есть мочи.

– А-а-а!!! – я кричу вместе с ним.

Сон неожиданно закончился, но тряска продолжалась. До меня не сразу дошло, что трясли в реальности. Распахнув глаза, я увидел склонившееся лицо черноволосого соседа по палате, к губам прижимался палец, корявый как сучок старого дуба. Я быстро кивнул, показывая, что понял.