Алексей Калинин - Ведарь [СИ]

Всё тяжелее переставлять ноги. Всё труднее поднимать веки после моргания.

Пожилые и молодые, женщины и мужчины провожали нас ненавидящими взглядами. Я невольно поежился от катящихся волн неприязни – среди стольких врагов быть пока не приходилось. Жмырь улыбался каждой группе, но они не обращали на него никакого внимания, все сконцентрировано на мне. Когда мы поднялись на четвертый этаж, я увидел в лестничном пролете поднимающуюся нижнюю группу.

– Только фанфар не хватает! Для полного счастья и обозначения радости, – кривлялся Жмырь, – Тебя вряд ли где этак встречали!

– Долго еще? – не хватало сил терпеть наглую ухмылку, так бы и сунул в кривящиеся губы.

– Потерпи немного – поживи чуть-чуть! – хохотнул Жмырь, – Почти пришли.

Четвертый этаж встретил очередной молчаливо расступившейся группой. Ошибались берендеи с расчетами: я двадцать четыре особи насчитал. Хотя ребят можно понять, не всегда же им быть на страже. Поцарапанные стены, белые двери с небольшими сколами, старый линолеум – напомнило о событиях полугодовой давности.

Группа отстала чуть позади, снизу слышались поднимающиеся шарканья ног. Проходящий мимо пациент удивленно поинтересовался причиной собрания. Ему посоветовали идти в свою палату и не высовываться. Он тут же ретировался.

Стулья, стены, мигающая лампа дневного света, толпа людей с одинаково горящими ненавистью глазами. Что-то из фильмов ужасов, но я улыбнулся в ответ, показывая, что нагнетание жути пропало напрасно.

Слабость ещё сильнее скрутила тело, но нельзя показывать ее, нельзя!

– Вот мы и пришкандыбали, лезь в камеру, терпила! Знай – ты мне сразу не понравился, чушок! – с этими словам Жмырь распахнул дверь палаты.

Я вошел в небольшую комнату, облокотился о косяк.

– Добрый день, товарищ следователь! – я почти падал, но эту фразу смог выговорить твердо.

– Здравствуй, ведарь! – ответил тот, кто постоянно участвовал в кошмарных снах.

– Зачем вы здесь? – я огляделся по сторонам. – Тетя, как ты?

С кровати у окна смотрела тетя Маша, сухонькая, маленькая, с заострившимся носом. Капельница прозрачными шнурами уходила под покрывало. Тётя укоризненно покачивала головой.

– Саша, зачем ты пришел? – выговорила она.

– Я не мог тебя им оставить!

– Молодец! Мы любим таких сознательных! – На спинку соседней кровати облокотился огромный человек в милицейской форме. Судя по звездочкам – прапорщик.

– Тетя твоя в поряде, о себе волнуйся! – сзади толкнул плечом Жмырь.

– Я смотрю у вас так и осталась общая любовь и взаимопонимание, – улыбнулся Голубев.

Спина прислонялась к подоконнику, руки скрестились на груди, тот же серый плащ, стальные глаза и зловещая улыбка. Ни на миг не изменился с нашей встречи в общежитии, словно и не было всех прошедших дней. И повязки нет на глазу – даже шрама не осталось.

И опять я бессилен что-либо сделать – рядом с ним беспомощная тетя. Остается ждать развития событий. Хорошо еще, что слабость покидает тело, руки вновь наливаются силой, понемногу распрямляется сгорбившаяся спина.

– Только отдайте его мне, мигом на куски порву! – Жмырь недобро нахмурился.

– Скоро отдам, имей терпение! – металлическим голосом отчеканил Голубев, – Пока скажи коридорным, пусть разойдутся по местам. Или три перевертня не справятся с двумя слабенькими ведарями?

– По местам! Общий сбор услышите! – Жмырь тут же исполнил указание.

– Смотрю ты поздоровел, набрался опыта, набрался сил, – Голубев перевел взгляд с меня на лежащую тетю, та кивнула в ответ. – Тогда хорошо, значит, будет веселее.

– Что веселее-то? – не понял я, – Вы хотите оживить Волчьего пастыря?

– О-о-о, – протянул Голубев, – Ты и про него знаешь? А что ты ещё знаешь, ведарь?

Следователь отошел от окна, худощавая фигура закрыла от меня свет. Молчащий прапорщик встал рядом. Неспешно представители власти начали снимать с себя верхнюю одежду. Я слегка отступил к стене, не выпуская из поля зрения Жмыря. В плаще Голубева блеснули какие-то проводки, когда он откинул одежду на теткину кровать.

– Вот сейчас повеселимся! – Жмырь тоже скинул рубашку, показав усыпанное наколками тело. – Давненько когти на него чесались!

– Убей его!

Я не сразу понял, что эти слова обращены ко мне. Жмырь тоже не сразу осознал. Зато сразу же сообразил перевертень в погонах, и, не снимая одежды, начал перекидываться.

– Саша, бей! – промелькнувшая красной черточкой игла впилась в глаз Жмыря.

Тетя сидела на кровати, сморщенная рука возвращалась после броска. Дальнейшее действие смешалось в одну сплошную круговерть, красная пелена моментально кинулась на глаза. Время приостановило бег, и я увидел, как сквозь синеву наколок у Жмыря пробивается темно-серая шерсть.

Голубев вцепился в голову прапорщика и отводит ее назад… Тетя достает ещё одну иглу… У Жмыря вырастают зубы, мохнатой лапой вырывает иглу из глаза… Бьет фонтанчик крови, смешанной с белковой жидкостью… На кровавых ниточках болтается сморщивающийся глаз…

Картина охватывается одним взглядом, и я начинаю действовать. Скользящим движением ушел вправо, под выбитый глаз, и с размаха удар в слюнявую челюсть. Хруст челюсти, тут же присед. Пропустил над собой лапищу с острыми когтями, переход ещё не завершен и перевертень двигался замедленно. Этих мгновений мне хватило.

Из-за пазухи вылетели иглы. Клыки клацнули у уха, резкий отскок и тут же движение вперед. Игла воткнулась в глаз оборотня, тот от боли запрокинул голову назад. Тут же апперкот под челюсть, так что лязгнули белеющие зубы, а пара клыков вылетела напрочь.

– Арррх, – захлебнулся бывший Жмырь, а теперь ослепленный оборотень, когда погрузневшее тело завалилось назад.

На стеклянный шкаф.

Мелкие осколки брызнули в стороны, звук падения прозвучал как выстрел.

– Тише, Саша! Иначе примчатся все остальные! – прорычало сзади.

Я обернулся и на миг обомлел, серый оборотень с белым пятном на лбу отгибал назад голову другого оборотня. Тот самый, что постоянно попадался на пути, и снился в кошмарах. Его лапищи охватывали челюсть дрягающегося перевертня, на серой шерсти мотались лохмотья милицейской одежды.

Чуть не поплатился за свою заминку, когда одним движением Жмырь вылетел из обломков шкафа. Две лапищи ударили по воздуху в том месте, где я только что был.

Мощное тело пролетало мимо, когда третья игла впилась в сердце оборотня. Как мешок с мукой Жмырь рухнул возле ломающего шею Голубева. Нижний оборотень извивался как угорь, пытался вырваться из стальных объятий темно-серого перевертня. Верхние лапы пытались оттянуть назад ломающие шею конечности, нижние скрежетали по полу.