Алексей Калинин - Ведарь [СИ]

Я сказал дочери, что тебе удалось ускользнуть. Как она кричала!!! Едва не убила меня, но я поклялся предоставить тебя пред её глаза.

Как мог я задерживал свору, но она лично возглавила твою поимку. Задействовались все оборотни округа, и если бы не берендеи...

И я почти остался с вами в самолёте – почти сумел зацепиться. Тогда я бы смог объясниться, смог рассказать, но берендеи на этот раз переусердствовали.

Всегда это злополучное «почти». Как же я ненавижу это слово.

Я знал, куда вы направились. Я там был. По вашим следам шли разведчики. Им дано чёткое указание не трогать вас, лишь проследить за сохранностью, но Сидорыч всегда оставался на страже. Почти все разведчики уничтожены, однако я узнал самое главное – ты добрался до арбалета, и узнал, где находится твоё дитя.

Рано или поздно я расскажу хозяйке этот секрет, поэтому сейчас набиваю плащ ведарской медью.

Я устал убивать, я устал предавать, я устал.

Прости меня, сынок. Прости, если сможешь».

Я отложил блокнот в сторону. В голове мутилось. Тяжелые мысли безуспешно пытались выстроиться в одну цепочку. Как валуны при обвале – одни цепляли другие и катились весело в пропасть.

Я стал отцом? Но кто? У меня же только с одной… Людмила! Как же так?

Понемногу кусочки мозаики складываются в одну картину. Земля вспучилась горбом. Меня потянуло прочь и, чтобы удержаться, я схватился за жесткую столешницу. Воздуха не хватало, внутри пышущая жаром пустыня.

Дочка пастыря… Юля?

Земля покачнулась ещё раз, сильнее.

– Я узнала его в ту ночь. Пришлось ему открыться, иначе нас бы с тобой не было. Когда дочь пастыря занесла тебя в храм и опрокинула лампады, Владимир подошел ко мне. Я видела, что в нём боролись две сущности, и помогла одной из них. Он появился в больнице среди других оборотней. Он уговорил опытную ведаршу не рваться в бой, чтобы одним махом решить проблемы. А потом тихонько подсунул блокнот. Но ты сам видел, как всё получилось.

Тихий голос тёти вернул меня к реальности. Я оглядел тёмную кухоньку. Иваныч молчал. Чёрные глаза буравили меня насквозь. Тётя поставила чайник.

– Значит, я убил своего отца? Мне не показалось?

– Он должен был умереть сам, такой кодекс ведарей. Скольких охотников он отправил к Роду – неизвестно. Твой отец оказался слаб, гораздо слабее напарника. И он попал под её влияние.

– А кто это?

– Дочь пастыря, только она могла объединить стаю.

– Это Юля? Женька говорил, что она приезжала с синяками. И что пропадала надолго.

Тётя не ответила, её глаза смотрели на просыпающееся утро. Светлело на горизонте. После долгой паузы, она протянула мне резиновую маску. Пустыми глазницами на меня смотрело измазанное кровью лицо Голубева.

Он всё время находился рядом и не мог открыться…

Я убил отца, я отомстил ему за мать… Но как же погано на душе… Ведь он не виноват… или виноват?

А я всё это время мечтал о той, которая жаждала меня убить…

Ребёнок! Он узнал, где мой ребёнок. И это произошло, пока я был в поездке за арбалетом…

Пустышка!!! Соска!!!

– Тётя, а как зовут моего ребёнка? Меня поэтому Сидорыч не пускал в дом? – вырвалось у меня.

– Ульяной дочку назвали, и не было её у Сидорыча. Как раз в это время они гостили в деревне. И не пускали, чтобы ты не учуял родной запах, – покачала головой тётя.

Иваныч покивал косматой головой, подтверждая её слова.

– Когда я смогу её увидеть?

– Не скоро! – подал голос Иваныч. – Очень не скоро. Пойми, Саша, сейчас у дочери есть твоя кровь и она знает, что где-то есть малышка, которая стоит на пути к воскрешению отца.

– Тебя сейчас нужно снова изолировать и обучить. Но не физически, а духовно. И на этот раз тебе не помогут нытьё и жалость. Нам нужно будет покинуть это место, ведь она знает о тебе почти всё, и дело времени собрать армию оборотней и продавить защитный круг. Она вряд ли остановится сейчас. Лучше будет начать на новом месте.

– Один раз я смог пройти защитные круги, – я задумчиво повертел в руках кружку.

– Ещё раз вздумаешь проламываться и лезть в засаду, то приходи сразу ко мне – проломлю топориком голову, чтобы не мучился, да и все дела, – посоветовала тётя Маша.

За окном зачирикали пробуждающиеся птицы. Первый луч солнца проскакал по печке оранжевым пятном.

– И когда же мы встретимся с Юлей? – непонятно почему, но я не мог её ненавидеть.

От любви до ненависти один шаг, а тут целый прыжок, да ещё с разбега.

Но я не мог. Хотел, но не мог. Как только представлю карие глаза, так в груди возникает горячий пульсирующий ком.

– Когда научишься противостоять волчьему гипнозу – хмари. На тебе лица не было, когда ты зашел в палату. Сразу видно, что находился под влиянием дочери пастыря.

– Эта слабость напала после того дня. Ну… Ты помнишь.

– Я зря тебя учила, что нельзя поддаваться чувствам? Нельзя сердце толкать вперёд мозга. Теперь у неё есть чем на тебя влиять, есть твоя кровь. И мне придётся приложить много усилий, чтобы отразить её заговоры. Готовься к весёлой жизни, папаша. За Людмилу с Ульяной не волнуйся – их перевезли в другое место. Как только появится возможность, так сразу же увидишься с ними, – тётя подперла кулачком щеку.

– Это хорошо! Но в уме не укладывается – как же я был настолько слеп? Или это чары, которые она на меня наложила? Гипноз?

– Вот этой хмари мы и будем учиться противостоять. У русалок есть песни, которыми они заманивают корабли. У перевертней специальные заклинания и заговоры, которые ослабляют врага. На тебе они и были использованы тем черным оборотнем.

– Ладно, поеду я домой. С вами хорошо, но нам тоже собираться нужно. Поедем с вами, ведари! – тяжело поднялся Иваныч. – Видать судьба такая – охранять охотников на оборотней.

– Иваныч, не нужно, – проговорила тетя Маша, – мы можем и сами справиться.

– Я видел, как ненужно! – пробурчал Иваныч. – Пока замкните круг за мной, а как надумаете выезжать, так сразу позвоните.

– Проводим вас, Михаил Иванович! Передавайте привет Вячеславу и Федору, – я тоже поднялся с места.

Иваныч вывез нас за околицу. Тетя достала пару игл. Берендей вздрогнул от вида оружия в её руках, видно тётя и вправду была сильным бойцом. Он подождал в машине, пока тётя сотворила заговор. Я вспомнил тот дождливый вечер и забил в асфальт защитные колышки.

Иваныч вышел и проверил прочность невидимой стены. Сначала ударил, потом с разбега, пытался продавить – лицо покраснело ярче свекольного сока. Я с другой стороны попытался пробиться и тоже безуспешно.

Он помахал на прощание и сделал киношный жест – «позвони». Тётя помахала ему в ответ, и сиреневая девятка умчалась прочь.

Мы вернулись обратно в дом. На душе копошились крысы, хотелось сплюнуть накопившуюся горечь, но не хватало слюны.